Трагедия села Ремель

На рассвете 17 марта 1943 г. с.Ремель Ровенского района (тогдашнего Александрийского) Ровенской области тройным обручем было оковано эсэсовцами и шуцманами.

Помню (мне тогда исполнилось 7 лет), как в нашу хату зашли двое соседских ребят и сообщили о том, что село окружено немцами.

Наверное, будут брать молодежь на работу в Германию, — сказал один из них.

Они просидели у нас до утра и ушли. Старший мой брат Степан учился в 4 классе и родители отправили его в школу, однако он скоро вернулся домой, сказав, что его одноклассники Петя и Коля не пошли. Мать молилась Богу и приказала нам, детям, становиться на колени и молится тоже. Во время нашей молитвы прибежала к нам окровавленная девочка Уляна (ей было где-то лет 15—16) и сказала, что ее семью расстреляли, и попросила воды, чтобы умыться. Наша мать накинула на нее платок, и она ушла. По воле Божьей она осталась живой! Живет и до сих пор.

Ощутив смертельную угрозу и нам всем, отец приказал матери брать детей и спускаться в погреб (погреб был построен из блоков). Мамина мать Елена положила нам две буханки хлеба и кожух, чтобы было чем укрыться, а сама пошла тем временем к соседям и под их домом была вскоре расстреляна. Отец закрыл нас в погребе, а сам полез на чердак. Минут через десять каратели пришли уже и в нашу хату. Двери были на засове. Прикладом были выбиты окна и, убедившись, что дом пустой — пошли в хлев. В хлеву была корова и кони. Не найдя людей, пошли к другим хатам.

Отец, находясь на чердаке, все слышал.

Слышал и такой короткий разговор позже:

Мужской голос:

— Куда идешь?

Женский голос:

— Детей ищу.

—А где твои дети?

— Наверное, пошли к соседям!

— Возвращайся...

Выстрел и вскрик:

— Ай...

Лежа на чердаке, отец услышал, что село горит. Стреляла жесть на кровлях, и ревел скот, который почему-то не везде выгнали из хлевов и живьем он там сгорал, умирая. Почувствовав безвыходное положение, отец спустился с чердака по стремянке в сени и зашел к нам в погреб.

К нам прибежало еще девять человек.

Отец сначала закрыл двери изнутри, сказав:

— Пусть бросают гранату...

Но потом все-таки двери открыл настежь.

Каратели бегали по погребу, ловили кур, но внутрь не заглянули. По-видимому, открытые двери были знаком для них, что погреб уже почищен. А затем была подожжена наша хата, которая и сгорела дотла. Мы просидели целый день, дрожа и ожидая своей смерти. А где-то при первых петухах вышли на огород (наша хата стояла на краю села, на север) и пошли через озеро по льду на луг над рекой Горынню. На озере, у берега, я одной ногой провалился, потому что лед уже подтаял, но мать успела меня выхватить.

Вспоминаю, как мы вышли на луг и, остановившись, все оглянулись!... Село догорало. Ночь была темная-претемная. На местах, где были недавно хаты, риги и другие хозяйственные постройки, виднелись, словно дотлевавшие громадные плошки, пожарища. Торчали еще не обваленные дымоходы хат и не сгоревшие обугленные дубовые столбы риг.

Мы потянулись вереницей к соседнему селу Козлин, а там все разошлись по родственникам, что-то перекусили и наша семья пошла на Посяговские хутора Гощанского района, где и приютила нас наша семья, хотя и не очень близкая, но невероятно искренняя.

Село Ремель было расстреляно и сожжено дотла. К тому времени насчитывались 104 двора. В братской могиле похоронены останки более чем 400 человек! Единственное сооружение в селе, которое не сгорело — это была школа, потому что она была каменной. Школа была начальной. Школьников, которые все же пришли в школу, загнали в соседний хлев, облили бензином и сожгли. Школу полицаи потом по кирпичу разобрали, и кирпич вывезли в село Осаду Креховецкую на строительство гетто.

Причиной нечеловеческой сатанинской расправы было нападение на железнодорожный мост над Горынню, у тогдашнего райцентра Александрии, хлопцев, как у нас тогда называли украинских повстанцев. Была обезоружена стража и убит охранник немец. После этого хлопцы напали на районную администрацию, но (это происходило ночью) гранату, которую бросил повстанец в окно жандармерии, часовой, не растерявшись, моментально выбросил за окно и, схватив пулемет, пустил очередь по ребятам. Жертвой стал повстанец по прозвищу Федько Соловейчик. Ему снесло череп. Товарищи подхватили его мертвого. Он был из Ремля.

Подводы повстанцев стояли у Александрии со стороны Ремля, а на том краю Александрии была небольшая польская колония. В то время начались межнациональные украинско-польские конфликты и, как стало известно позже, те поляки, которые были приближены к оккупационной администрации, донесли, что антинемецкие акции были проведены ремельцами (в Ремле было укрытие ОУН-УПА).

Из села остались живыми где-то до 70-ти человек, но к окончанию войны их осталось меньше, потому что, одних забрали в 1944 г. на фронт, а другие пошли пополнять отряды УПА. Большинство из них погибло. Наша семья единственная уцелела, это — отец Василий Трофимович Максимчук, мать Елена Герасимовна и нас двое детей: старший брат Степан 1931 г.р. и я Святослав 1936 г.р.

В 1944 г., когда фронт был переброшен на запад, нам советская власть дала хату какого-то беглого колониста бывшего, немца, и у нас первых было свое прибежище на большом пожарище. Сейчас в Ремле насчитывается где-то до 40 дворов. Рядом с братской могилой лет 10 назад люди построили церковку и ежегодно, 17 марта молятся за души убиенных ремельцев.

Долгие годы советская власть замалчивала эту трагедию, потому что это не вписывалось в идеологическую установку: националисты пособники немецко-фашистских оккупантов!