Украинская идентичность: проблемы и вызовы

Михаил Грушевский 95 лет назад, ища ответ на вопрос об украинской идентичности, в брошюре «Кто такие украинцы и чего они хотят» обращал внимание на такие факторы национальной самоидентификации. «Прежде всего, понимается, — отмечал Грушевский, — [Украинцами являются] все те, кто отроду Украинец, родился и вырос с украинским языком на устах и хочет теперь идти сообща со своим народом, со всеми сознательными сыновьями украинского народа, которые хотят работать для его добра, бороться за его свободу и лучшую долю. Но не только кто прирожденный Украинец, а также и всякий тот, кто искренне хочет быть с Украинцами, и чувствует себя их единомышленником, товарищем, членом украинского народа, желает трудиться для его добра. Какого бы ни был он рода, веры или звания — это не важно. Его воля и сознание решает дело». Как видим, для Грушевского, как для более поздних нациологов Европы, с их заостренными до предела утверждениями, что «нация — это ежедневный референдум», кроме традиции, главными факторами являются воля и сознание, то есть деятельный выбор человека в интересах отнесенности/неотнесенности к украинству. В этом фрагменте речь идет о так называемых «сознательных» украинцах; однако Грушевский не отлучает от украинства и «несознательных», как он дальше пишет, «наших земляков». А вот те, кто вроде бы принадлежит по происхождению, но не хочет быть украинцем, кто сознательно переходит в другое национальное сообщество, для Грушевского они не вписываются в круг собственно украинцев.

Со времен Грушевского изменился — в силу известных обстоятельств — языковой фактор. Он остался важным, но уже не в такой формулировке. Так как, скажем, далеко не все сегодняшние известные достойники культуры, особенно горожане, «родились и выросли с украинским языком на устах», этот язык — результат их сознательного выбора во взрослом возрасте; с другой стороны, не все, кто проявляет (согласно данным социологов) готовность защищать Украину с оружием в руках, говорят на украинском языке дома или в быту. Но так или иначе — гражданский фактор был и остается здесь главным. И, если взять исследования социологов, где в среднем от 1/5 до 1/4 всех опрошенных выступают против независимости Украины, то появляется закономерный вопрос: имеют ли украинскую идентичность (в любом смысле, согласно Грушевскому или согласно новейшим теориям) эти люди? Ведь цифра такая стабильна уже на протяжении многих лет. И можно ли, как предлагает кое-кто, скажем, научный сотрудник Георгий Касьянов, считать, что каждый гражданин Украины (точнее, персонаж с паспортом такого гражданина) априори является украинцем с тем или иным видом украинской идентичности, принадлежат к украинской нации? И не являются ли те, кто отрицает свою украинскость в гражданско-политическом смысле (хотя иногда являются этническими украинцами) — в действительности эдакими российско-советскими фольксдойчами?

Вопросы эти вовсе не теоретические, а сугубо практические. От того или иного способа их решения зависит и будущее Украины (и как государства, и как страны), и — в тактическом плане — программа действий тех политических сил, которые действительно хотят построения модерной европейской Украины.

Следовательно, о главных проблемах, связанных с украинской идентичностью.

Главной, так сказать, «зонтичной» проблемой в этом плане является НЕЗАВЕРШЕННОСТЬ ФОРМИРОВАНИЯ УКРАИНСКОЙ МОДЕРНОЙ НАЦИИ, что безоговорочно зафиксировано всеми социологическими службами. В частности, согласно августовскому исследованию Социологической группы «Рейтинг», патриотами своей страны считает себя 81% опрошенных, а за ее независимость проголосовал бы только 61%. Поэтому патриотизм и поддержка независимости в Украине не тождественны. Так же не тождественны и языковая определенность индивида и поддержка им независимости. Среди респондентов, считающих родным языком украинский, поддерживают независимость почти 80%; среди респондентов, считающих родными одновременно русский и украинский, таких около половины, а среди тех, кто считает родным только  русский, — треть. 46% опрошенных готовы в случае возникновения угрозы отстаивать территориальную целостность Украины с оружием в руках. Но, что интересно: на Донбассе количество опрошенных, которые готовы отстаивать территориальную целостность страны с оружием в руках, в 1,5 раза выше, чем количество тех, кто поддержал бы независимость (таких только треть от всего числа опрошенных).

Эти цифры подтверждают не только существенные деформации в национально-политической жизни Украины, когда от одной пятой до одной четвертой граждан государства отождествляют себя с «русско-советским миром», но и специфическое понимание патриотизма, заключающееся иногда в готовности бороться с оружием в руках за целостность Украины, которая будет находиться в статусе колонии или протектората «великой России». Этническое (украиноязычность) не совпадает однозначно с национальным (поддержка независимости), хотя (и это опять-таки соответствует теории модерной нации) существует определенное этническое ядро такой нации. Но в случае сформированности украинской нации число противников независимости было бы приблизительно в десять раз меньше, а патриотизм был бы почти полностью тождественен независимости. Этого нет, поэтому противники независимости Украины составляют весомую электоральную группу, сейчас превалирующую в Донбассе и составляющую до 40% избирателей на юге и востоке Украины. Влияние этой группы на политические процессы могло бы быть минимизировано в случае, если бы число убежденных сторонников независимости достигало 75—80% всех граждан, а это означает, что речь шла бы не просто о политической, а о политико-культурной украинской идентичности этого сообщества.

Эта проблема в значительной мере укоренена в том феномене, который можно назвать ОБЪЕКТИВНЫМ НАСЛЕДИЕМ КОЛОНИАЛЬНОГО/НЕОКОЛОНИАЛЬНОГО ПЕРИОДА — начиная с ментальных, глубоко подсознательных установок, укорененных в культуре повседневности и сформировавшихся еще во время периодов разделения Украины между теми или иными государствами и заканчивая разными степенями экономической и культурной интегрированности регионов страны в бывшее «всесоюзное» (русско-имперское) пространство. Сюда же относится и наличие в Украине Донбасса — одного из немногих регионов СССР, где действительно работал «плавильный казан» и создавалось «новое историческое сообщество — советский народ» (это касается и Крыма с его преимущественно переселенческим населением, а частично и больших портовых городов Причерноморья).

Чрезвычайно актуальна и проблема ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОМУ РАЗМЫВАНИЮ И ДЕСТРУКЦИИ УКРАИНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ. На протяжении последних 13 лет — после прихода к власти в России команды «кремлевских чекистов» Путина — эта команда осуществляет активные усилия ради подпитки реверсивного движения в вопросе украинского национального единства, то есть размывание собственно украинской идентичности. Делать вид, будто бы не ведется «холодная война» против независимости Украины и ее целостности (не только государственной, но и национальной), — по меньшей мере непрофессионализм. Для достижения своей цели (интеграции Украины или ее большей части в «русский мир») режим Путина использует политические, экономические, социокультурные и информационные рычаги (не в последнюю очередь — с помощью стратегии непрямых действий в информационно-культурной сфере), а в придачу — традиционные чекистские спецоперации через давнюю (завербованную еще КГБ) и новейшую агентуру. Фактически в одном русле с командой Путина, но исходя из собственных интересов, в эти годы действовали и в значительной степени действуют доныне ведущие представители олигархата Украины и «партии власти».

Размывание изнутри украинской идентичности, начиная с 2010 года, осуществляется системой образования, управляемой Дмитрием Табачником. Речь идет не только о гуманитарном цикле, но и о естественных дисциплинах; курсы физики, химии и биологии, которые, согласно его замыслу, будут теперь доступны только части школьников, уже осуществлена ликвидация курса астрономии, а без изучения этих курсов молодые украинцы теряют конкурентоспособность на мировом рынке интеллектуальной рабочей силы. Кроме того, стала невозможной евроинтеграция средней школы, переведенной по российскому образцу на 11-летний цикл обучения, и науки (требования к диссертантам вынуждают 90% из них печатать свои статьи в России). В целом новейшие «реформы» Табачника ведут к новому «разрезанию» Украины на части в соответствии с языком обучения (реально при выборе русского языка обучения украинский во многих случаях в школах де-факто просто отсутствует; до общей «деукраинизации Украины», когда на первый план выдвигаются сугубо советские фигуры (история, краеведение), вместе с тем несоветские и не слишком советские отодвигаются в тень; к осуществляемому в результате резкого падения финансирования науки, особенно вузовской, переводу модерной украинской идентичности (в значительной степени добытой несмотря ни на что в ХХ веке хотя бы только относительно 60—65% населения), к формам фольклора, архаики, в лучшем случае гуманитаристики (без мощной «точной» науки модерная идентичность невозможна); к своего рода «нашептываниям» через образовательную систему об «общей с Россией и Беларусью истории и культуре» — это запрограммировано в учебниках и методичках, замещающих украинскость «русским миром».

Основное следствие главной проблемы — НЕЭФФЕКТИВНОСТЬ КАКИХ-ЛИБО РЕФОРМ ПРОЕВРОПЕЙСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ, пусть это будут экономические, политические или просветительские. Ведь значительной частью населения они воспринимаются как что-то априори чужое, враждебное, недопустимое. Рациональные аргументы здесь не срабатывают — даже если эти реформы проводит правительство вроде бы «своей» Партии регионов, только половина электората которой поддерживает независимость Украины. Эффективное проведение масштабных реформ возможно при двух условиях: 1) авторитарного правления, опирающегося не просто на силу, а на класс рациональной бюрократии; 2) демократической власти, которая стабильно воспринимается подавляющим большинством (не менее 2/3) гражданства как выразитель ее стремлений, как преданная национальным интересам сила. Любые серьезные, самые продуманные реформы определенное время (большее или меньшее) создают трудности для общества, поэтому в этот период члены общества должны ставить национальное выше личного. Если отсутствует «критическая масса» настроенных таким образом граждан, реформы испытывают поражение.

Решение указанных выше проблем невозможно без решения проблемы ПРЕДОСТАВЛЕНИЯ ВОЗМОЖНОСТИ ВСЕМ ЖЕЛАЮЩИМ ВЫУЧИТЬ УКРАИНСКИЙ И ВОЙТИ В УКРАИНСКИЙ КУЛЬТУРНЫЙ МИР. Пока еще такие возможности на юго-востоке и юге Украины либо совсем отсутствуют, либо чрезвычайно ограничены. В частности, отсутствуют бесплатные курсы украинского языка, есть существенные проблемы с наличием украинских книжных магазинов и прессы (часто невозможно в этом регионе найти даже русскоязычные периодические киевские издание), не хватает украинских школ, почти нет украиноязычных детских садов. Вопреки украинофобной пропаганде желающих учиться в украиноязычных учебных заведениях в традиционно русскоязычных областях хватает. Например, в Симферополе в единственной украиноязычной гимназии на одно ученическое место ежегодно претендует пятеро детей. Конкурс почти как в престижный университет. Не меньше желающих в Севастополе, где местная власть уже 20 лет саботирует открытие украинской школы-коллегиума. Украинизация (при всей условности термина) прежде всего означает гарантированный доступ на всей территории Украины к украинскому языку и культуре для всех желающих. Она означает гарантирование права всем украинцам на каждом кусочке украинской земли оставаться украинцами без ассимиляции «русским миром» и/или превращения в безнациональную биомассу. Сегодня все это никак не обеспечено, а украинизация свелась в течение 22 лет к громким призывам при дефиците практических шагов и материально-технической поддержки этого процесса. А вот в Узбекистане существует разветвленная сеть бесплатных государственных курсов узбекского языка.

Существование и развитие украинского культурного мира в начале ХХІ века невозможны без оцифровки украинской классической и современной художественной и научной литературы, журналов, музыки, архивных материалов и т. п. А также — без украинизации (как лингвистической, так и содержательной) совокупности компьютерных программ, игр, мультфильмов; доходило до смешного — популярная не так давно игра «Казаки», созданная в Украине, заканчивала историю собственно украинского казацкого войска XVII веком, игнорируя XVIIІ век — период правления Ивана Мазепы, Пылыпа Орлика, Даниила Апостола и Кирилла Розумовского и их военных реформ.

ИНФОРМАЦИОННАЯ ДЕКОЛОНИЗАЦИЯ — это следующая проблема. Чрезвычайно зависимое от стандартов и обычаев медиа-сферы бывшей метрополии информационное пространство Украины постоянно воспроизводит удельные черты культурно-политической Евразии в украинской повседневности, разрушая процесс «исцеления» национальной идентичности украинцев. Большинство СМИ Украины, прежде всего телевизионные, выполняют не созидательные, а разрушающие нацию функции. Поэтому не только формирование единой национальной идентичности, но и нормальное развитие Украины как общества и государства невозможно без исправления ситуации. Как справедливо отметил в программе «Шустер LIVE» ее ведущий, «в украинском информационном пространстве доминирует Россия». Для независимого и суверенного государства эта ситуация противоестественна, она вместе с другими факторами делает Украину объектом политики других стран, вместо субъекта международного политического процесса. Несмотря на все процессы глобализации, не может быть реального суверенитета без национального информационного пространства. Территория Украины «простреливается» с востока на запад и с севера на юг телеканалами РФ: 1-й российский Национальный, РТР, НТВ, RTVI, ТВЦ, РЕН-TV, ТНТ и т. п. Они настойчиво и последовательно формируют в сознании миллионов украинских телезрителей российское виденье политических событий в России и Украине, а главное — навязывают свое виденье Украинского государства, украинской истории и культуры. Все это делает РФ чрезвычайно активным политическим игроком во внутренних процессах в Украине, который имеет чрезвычайно большие возможности манипулирования электоральными настроениями соседей, даже мировосприятием и мировоззрением украинцев. Тотальное (дез)информационное господство конвертируется в господство политическое, экономическое, идеологическое. В добавок, у российских телеканалов в Украине имеются еще местные младшие партнеры, контент и стилистика которых мало отличается от московских. В частности, насмотревшись бесконечных ФСБэшно-кавказских боевиков на ICTV, можно подумать, что Украина воюет в Чечне и Дагестане. В последние годы даже Первый национальный телеканал Украины все больше производит впечатление тамбовского или рязанского областного телевидения.

Во многих городах юго-востока Украины невозможно найти киевскую газету, хотя бы и русскоязычную. Зато в Украине везде огромное количество всевозможных изданий типа «Комсомольской правды в Украине». Ныне Кремль, опираясь на мощную (дез)информационно-пропагандистскую базу в Украине, имеет возможность навязывать нашей стране свою повестку дня и свои геополитические выборы, осуществляя непосредственное вмешательство в общественное сознание другой страны, имея замечательные исходные позиции для идеологического и социально-психологического манипулирования украинским обществом. Надо признать досадный факт: сегодня миллионы украинских мозгов дистанционно управляются из-за границы. Ответственность за это несут все режимы в независимой Украине, потому что ни один не предпринимал активных попыток уменьшить эту всестороннюю информационную зависимость Украины. Таким образом, можно ли реформировать страну, когда общественная опиния относительно социально-экономических изменений в значительной степени формируется де-факто за ее пределами и в интересах другого сообщества?

Еще одна основополагающая проблема — это ПРОБЛЕМА ФАЛЬШИВОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ. Кажется, все распространенные определения нации (кроме сталинского) содержат в себе как непременную составляющую историческую память. Иначе говоря, нормальная национальная жизнь невозможна без того, чтобы иметь общее (хотя бы в главных чертах) виденье своего прошлого, общую систему моральных ценностей, с помощью которых оцениваются те или другие события прошлого, а еще и запечатленную в искусстве панораму развития своего сообщества, его взаимодействия с другими народами, всплесков и падений на распутьях цивилизации и т. п. Память национальная состоит из индивидуальных сегментов, хотя и не сводится к ним (ведь и этические нормы, и художественные произведения, и пантеоны в честь погибших в бою за Отчизну — вещи сверхиндивидуальные, однако без них историческая память не существует). Собственно, такая память — это не только то, что ты помнишь лично: это — опыт всего твоего народа, который перешел к тебе в объективированных формах. Поэтому, перефразируя известное высказывание, можно заметить: скажите, какая у этой нации историческая память (и есть ли она вообще), и я скажу, жизнеспособна ли эта нация, или нет. А какая же память о прошлом у украинцев? Можно сказать — разная и несовместимая, но это еще ничего не объясняет. Скажем, миллионы людей уверены в военном гении маршала Жукова или в существовании твердого порядка в сталинские времена, хотя факты утверждают, что Жуков был кровавый мясник со способностями и умениями на уровне командира стрелковой дивизии, а бардак при Иосифе Виссарионовиче просто-таки зашкаливал. Но что факты — люди «помнят»: порядок был железный, все делалось четко, мы победили в войне (хотя где оно, это государство-победитель, и почему в нем жилось значительно хуже, чем в побежденных странах, четко объяснить никто из сталинистов не способен...). Фальшивая историческая память передается из поколения в поколение и постоянно корректируется с помощью российских масс-медиа и некоторых СМИ Украины. Жизнеспособна ли нация, которая не помнит о самой себе главного, которая не в состоянии выработать общее виденье основных событий своего прошлого? И какой эффективный проект общего будущего выработает эта нация, если значительная ее часть до сих пор видит себя в истории сквозь очки советского мифа?

И это далеко не все существующие проблемы и вызовы, связанные с украинской идентичностью. Но о них и об ответах на них — в следующий раз.