До сих пор не реабилитированный

В последние 20 лет в День памяти жертв политических репрессий изо всех уголков Закарпатья на свое традиционное собрание в Ужгород приезжают ветераны национально-освободительной борьбы, жизнь которых вот уже шесть десятилетий несет на себе отпечаток тех бурных времен.

Судьба каждого из этой когорты мужественных и преданных патриотов, на несгибаемости которых на протяжении многих лагерных и посттюремных десятилетий держалось стремление украинцев к собственной государственности, является неповторимой и заслуживает отдельного прочтения. В прошлом году «День» знакомил своих читателей с героическими жизнеописаниями узника Долины смерти — Спасска Ивана Коршинского, который спустя четыре десятилетия стал народным депутатом Украины, и участника Норильского восстания Андрея Бонки (см. соответственно № 115 от 5 июля и № 159 от 5 сентября 2013 года). Не менее драматичной является судьба их побратима по борьбе Ивана Мирона из горной Росишки на Раховщине, который отсидел в советских лагерях ровно 25 лет, как говорится, от звонка до звонка — сел в 1951-м, вышел в 1976-м.

Пан Иван связал свою судьбу с повстанцами в 1950 году, когда ему исполнился 21 год и он должен был идти на армейскую службу. Задал себе вопрос: сможет ли принести военную присягу врагам своего народа? Ответ искал недолго и через несколько дней обратился к проводнику о намерении перейти на нелегальное положение. В этом статусе, выполняя функции связного, продержался полгода — в мае 1951-го его арестовали около села Апша вместе с 18 односельчанами. Его обвинили в причастности к повстанческому подполью — «член банды ОУН» — и инкриминировали вооруженное нападение на сельсовет. Суд Пограничных войск ПрикВО присудил Ивану Мирону 25 лет лагерей.

 15 ЛЕТ СВОЕЙ МОЛОДОЙ ЖИЗНИ ОСТАВИЛ В МОРДОВСКИХ ЛАГЕРЯХ

Отбывать наказание, вместе с тремя побратимами, направили в Норильский «Горлаг» как раз в канун восстания, движущей силой которого были украинские повстанцы. Там его отправили долбить уголь в шахту № 12—24. В бригаде горняков И. Мирон работал год. Однажды от взрыва метана в подземелье погибли 14 его побратимов. Ивана же от верной гибели уберег Господь Бог — его перед тем отправили в отряд штрафников.

После драматичной развязки событий в Норильске самых ожесточенных «врагов народа» в 1956 году перевезли в Иркутскую область в лагеря на трассе Тайшет — Лена. Здесь Иван Мирон закладывал основу будущей Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, которую коммунистическая пропаганда через десять лет цинично назвала «ударной комсомольской стройкой».

«В 1961 году Хрущев заявил, что в СССР политзаключенных нет, поэтому всех иностранцев и политических переправили из Сибири на европейскую часть империи», — говорит пан Иван. В знаменитых Мордовских лагерях, куда режим свез едва ли не весь цвет украинской нации, он оставил 15 лет своей молодой жизни. Здесь встретил Левка Лукьяненко, а через несколько лет к их сообществу присоединились братья Михаил и Богдан Горыни и Валентин Мороз.

Известный украинский публицист, распространитель самиздата, историк диссидентского движения Василий Овсиенко, который в конце тюремного срока И. Мирона присоединился к их группе, в своих воспоминаниях «Свет людей» так вспоминал о карпатском повстанце: «Младший краянин Михаила Журакивского Иван по фамилии Мирон тоже добывал 25 лет. Его схватили в 22 года. Он так и жил со своим законсервированным юношеским уважительным отношением к старшим, боготворя мать, которая недавно умерла, и избегая разговоров о женщинах. Еще на вид молодой, а уже прошел такое лихолетье, что волосы дыбом вставали. Без тени гордости рассказывал о восстании в лагерях (Норильска.- Авт.) в начале 50-х годов: «Мы шли на смерть, женщины под танки ложились, их кромсали гусеницами, а все-таки сломали мы сталинский концлагерный режим. Поэтому теперь нельзя допустить, чтобы они отбирали у нас друг за другом так тяжело добытое право». Для него, мужчины глубоко верующего и широко образованного, владевшего несколькими языками, добронравие и интеллигентность были естественными, поэтому не сомневайтесь, что эта история, произошедшая с ним, полностью правдива, хотя может показаться кому-то невероятной.

Сидел он как-то в секции на своих нарах, обложившись словарями. Заходит заместитель начальника колонии по режиму подполковник Вельмакин (звук «с» со свистом): «Гражданин осужденный, вы почему не встаете и не здороваетесь с начальником?» — «У нас первым здоровается тот, кто заходит». Вельмакин прописал Мирону пять суток карцера. Узник отсидел их, не приняв ни крошки еды, ни капли воды. Спустя какое-то время ситуация повторилась — десять суток. Мирон провел их так же, спасаясь только молитвами. Он едва вышел из карцера и упал. Его подобрал Михаил Журакивский и выходил. Отпаивал чаем, прижимая язык ложечкой, потому что того языка был полон рот. После этого Мирон словно постарел и перестал играть с ребятами в волейбол».

 ПОЧЕСТИ СПЕЦКОНВОЯ

...В 1976-ом подходил к концу срок его заключения. Когда до выхода на свободу оставалось 12 дней, за ним в зону прибыл спецконвой с персональным «черным вороном», который доставил его на железнодорожную станцию. В железнодорожном составе был спецвагон, переполненный зеками. В нем Иван Мирон единственный имел персональное «купе» с тремя личными охранниками, которые не отходили от него вплоть до конечной станции — Москвы. К самому спецвагону, как генеральному секретарю, И. Мирону подогнали персональную «Волгу», конечно, зарешеченную. На улице была ночь, поэтому должен был заночевать в Белокаменной. Утром ему выдали на завтрак тюремный паек: хлеб, селедку и сахар, — и опять посадили в «Волгу» и с ветерком помчали в аэропорт Быково, где как раз уже прогревал двигатели рейсовый Ан-24 в Ужгорода. И. Мирон и его трое конвоиров заняли четыре кресла в хвосте самолета, чтобы спустя несколько часов добраться до Закарпатья. В Ужгороде его встретили с не меньшими почестями, напоследок завезли в здание управления КГБ, где объявили об окончании срока заключения.

После выхода на свободу И. Мирон отказался от «услуг» кэгэбэшного полковника устроить его на работу и пошел работать в строительную бригаду и кочегарить в местный детсад, где трудился практически до недавнего времени.

 «ВЫ БЫЛИ УЧАСТНИКОМ БАНДЫ»

Однако наибольшая драматургия жизни Ивана Мирона, с моей точки зрения, сконцентрирована не в тех 25 годах лагерных скитаний, как в отношении к нему уже сегодня государственных органов той страны, рождению которой он посвятил всю свою сознательную жизнь. Дело в том, что и поныне судимость с него не снята и фактически он живет с клеймом преступника. И. Мирон говорит, что ни разу, несмотря на предложения, не просил ни покаяния, ни помилования, ни реабилитации, потому что считает такой шаг предательством тех сотен тысяч своих побратимов, которые погибли в боях с советскими оккупантами, умерли в тюрьмах и концлагерях коммунистической империи — они ведь ходатайства подать не могут! Единственным справедливым решением он считает официальное признание нынешним государством всех участников освободительной борьбы на протяжении ХХ века борцами за волю Украины с предоставлением им такого статуса.

А вот односельчанин И. Мирона В. Скрипка, который тоже «отмотал» срок и в годы независимости добился реабилитации, подал в Верховный Суд Украины ходатайство о снятии судимости и с И. Мирона. Однако оно было отклонено, поскольку: «из имеющихся в суде материалов вытекает, что в 1948—1951 гг. на территории Раховского района вы были участником банды. [...] А поэтому ссылки в жалобе на необоснованность вашего осуждения безосновательны. Ваши действия по ст. 56-17 УК УССР квалифицированы правильно. Жалоба оставлена без удовлетворения. Заместитель Председателя Верховного Суда Украины Маляренко В. Т.». Дело в том, что Верховная Рада записала в «Законе о реабилитации жертв политических репрессий» пункт, который сводится к тому, что лица, принимавшие участие в борьбе против советских вооруженных формирований, не подлежат реабилитации. Поэтому, если вооруженные уповцы или даже крестьяне с вилами в руках оказывали сопротивление энкаведистам при депортации в Сибирь своего села или родни — они в независимой Украине будут считаться преступниками вплоть до второго пришествия!

Поэтому думаю, сколько еще и каких Майданов должно появиться, через какие еще кровавые испытания должен пройти украинский народ, чтобы заслуженными людьми в Украине наконец стали не маляренки, потебеньки, пшонки, медведьки и медведчуки, а Иван Мирон и тысячи еще живых его несломленных побратимов, посвятивших собственную жизнь Украине.