О «квантовом скачке»

Все ли зафиксировали это для себя, но Сумы — один из самых северных областных центров — первый город в Украине, который 27 марта 2013 года добровольно решил использовать флаг Евросоюза во время проведения официальных мероприятий и государственных праздников. Идеологом и лоббистом голосования горсовета за это решение был тогдашний местный депутат Александр Хоруженко. «День» поддержал такую инициативу, потому посвятил городу выпуск глянца «Маршут №1» под ярким названием «Так про Сумы еще никто не писал». А уже 22 ноября здесь состоялось открытие фотовыставки газеты. Символично, что эта дата совпала с другим историческим событием в новейшей истории Украины — началом Евромайдана.

Почти через три года после этих событий «День» встретился с Александром Хоруженко. Сегодня он уже не политик, а занимается исключительно общественной деятельностью и ведет авторскую передачу «Realpolitik» на областном телеканале «Видикон». «Кто-то ищет реформаторов, кто-то ищет антикоррупционеров, кто-то ищет экономистов... А я ищу лидеров общин и сред. Это наиболее важные люди. Наиболее нужные и ценные. Таких людей не найти за рубежом. Они могут быть только местными. Это не политики и не блогеры, не лидеры «мнений», не лидеры «сомнений» и не лидеры «самомнений», — недавно написал он на своей странице в Facebook.

Стала ли Украина и Сумы ближе к Европе благодаря Евромайдану? Как «вырастить» лидеров общин? Как Сумам удалось избежать участи Донбасса? На эти и другие вопросы «Дню» отвечает директор Центра исследований региональной политики Александр ХОРУЖЕНКО.

«В СУМАХ ДОЛЖНО БЫЛО ПРОИЗОЙТИ СПРОВОЦИРОВАННОЕ ПРОРОССИЙСКИМ КРИМИНАЛИТЕТОМ ИСКУССТВЕННОЕ «ВОССТАНИЕ»

— Недавно в беседе с «Днем» экс-мэр Луганска Алексей Данилов сказал: «Мы из 90-х плавно перешли в 2000-е, и эти 2000-е никак не могут закончиться». На ваш взгляд, каким образом нам разорвать эту связь?

— Как бы ни было абсурдно, но война несколько помогла этому — даже в Сумах. Сценарий в нашем городе должен был быть такой же, как и в Харькове или Донецке — должно было произойти спровоцированное пророссийским криминалитетом искусственное «восстание». В Сумы в начале мая 2014 года после закупки в Чернигове завезли два автомобиля оружия. Более того, еще с конца 2013 года было нормальной практикой, когда к нам приезжал генерал ФСБ, собиравший неформальные полукриминальные группы.

Война же изменила ситуацию в том плане, что после массовых похорон погибших сумчан большой пласт тех, кто был лояльным или полулояльным (в том числе среди военных и силовиков) к России, сейчас очень четко провели для себя границу и в случае чего, не раздумывая, будут защищать государство, стреляя во врага. Именно поэтому России уже не удастся так легко оккупировать наши территории.

Как это перенести на область политики? Во-первых, не допускать агентуру к власти. Еще когда я работал на госслужбе и только начинались «газовые войны», один из наших сотрудников спецслужб рассказывал, что в Воронеже была школа, готовившая кадры, заточенные именно на Украину. Таким образом, они запрудили наше государство сотнями и тысячами своих агентов, и, как правило, это политическая сфера. Поэтому, чтобы порвать с влиянием России, нужно вычислять их еще на начальных этапах, нейтрализовать и не давать влиять на принятие решений в стране.

«КОГДА УБИЛИ ГОНГАДЗЕ, Я ПОНЯЛ, ЧТО ЭТО ВОЙНА... И ОНА НАДОЛГО»

— Сегодня все отчетливее видно, что Евромайдан мало повлиял на характер взаимоотношений во власти. Поэтому все чаще слышим вопрос: ради чего это все было?

— Нынешние власть предержащие действуют почти так же, но это выглядит еще более цинично, потому что даже после стольких смертей украинцев они все равно разворовывают деньги из бюджета. И чем циничнее становится эта картинка, тем больше я убеждаюсь, что нашу страну может ждать еще много крови и страданий.

— Возможно, потому, что наша власть не живет в режиме «военного положения», это экстраполируется на общество?

— Многие мои знакомые живут в режиме «военного положения». Я тоже веду войну, хоть и информационную, уже более 15 лет.

— С какого момента вы ее начали?

— Еще когда я учился на истфаке в 1996—1997 годах, я и мои знакомые прекрасно понимали: когда в 2017 году закончится договор аренды для Черноморского флота РФ в Крыму, у нас с Россией начнется война. Таким образом, я готовился к этому всегда и понимал, что войну можно закончить или в бункере под Тернополем, или вести ее в Сумах.

Но основной мировоззренческий перелом в моей жизни произошел, когда я узнал об убийстве Георгия Гонгадзе. Я прекрасно помню этот момент: когда я был в Лебедине у родителей и услышал по радио, что журналист пропал, я разозлился и разбил табуретку. За неделю до этого я видел эфир на «1+1», где он задавал вопросы Леониду Кучме, и понял, что после этого Гонгадзе уничтожат. Именно тогда я понял, что это война и она надолго. Тогда я преподавал в Сумах в университете и использовал каждую возможность, чтобы строить в сознании людей идеологические стены.

В 2013 году, когда я еще был депутатом горсовета, за месяц до Майдана мы открывали в городе Европейский фонтан и пригласили заместителя посла ЕС в Украине Марию Юрикову, к нам также приехали представители Совета Европы и так далее. А когда в Сумы из Харькова без приглашения приехал консул России и сказал, что тоже хочет выступить, мы отказали ему. В ответ он повел себя нагло, начал кричать: «Осталось еще полгода — и мы воссоединимся!». Тогда я окончательно понял, что времени у нас нет. После того я отвез заместителя посла ЕС на несколько эфиров, организовал интервью, запустил проевропейскую информационную волну, пролоббировал поднятие в городе европейского флага, в горсовете — европейский гимн и так далее — это символичные вещи, налагающие отпечаток на сознание людей.

«В 300-ТЫСЯЧНОМ ГОРОДЕ НЕ МОЖЕТ НЕ БЫТЬ ДОСТОЙНОЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ»

— Благодаря чему удалось остановить опасный сценарий для Сум?

— По одной версии, оперативники ходили ночью по квартирам и вытаскивали из домов людей с завезенными в Сумы автоматами.

Но, по другой версии, Путин делал ставку на криминалитет: в 2014 году у них в Европе был съезд, и была поставлена задача подрывать ситуацию изнутри.  Однако наш местный авторитет занял то ли нейтральную, то ли проукраинскую позицию и отказался проводить какие-либо действия против Украины. Благодаря этому нам удалось пережить самые сложные несколько месяцев.

Что же касается общественного мнения, то оно явно было проукраинским и проевропейским, потому захватить власть у диверсантов не вышло бы, но устраивать провокации и терроризировать население они бы могли. Так, например, диверсионная группа заходила в ахтырский склад, где было более 1 млн единиц оружия, дважды стреляли из гранатомета по шосктинскому участку милиции, стреляли из гранатомета по конотопскому «Авиакону».

— Вы говорите, что война начала менять отношение людей к государству. Так вот, расширяется ли эта прослойка активных граждан, которые готовы принимать участие в политике и общественной жизни? Ведь местные выборы в Сумах показали очень слабую динамику политической борьбы.

— В 300-тысячном городе не может не быть достойной альтернативы. В Сумах существует уже три поколения активных представителей гражданского общества — «девяностники», «двухтысячники» и «десятники». Но готовы ли они сейчас прийти и системно работать, если открыть им «шлюзы» и доступ к должностям? Вряд ли. Много людей некомпетентных, просто «крикунов», а вот профессионалов мало. Для этого нужно учиться, делать нормальные и качественные проекты. У нас же вся деятельность носит спорадический характер.

Дальше, исходя из наличия профессиональных и качественных людей, в обществе в каждой сфере (медиа, инфраструктуре и т.д) должны сформироваться несколько точек роста по две-три организации, которым доверяют. Люди должны осознать, что их личное качество в будущем предполагает высокое качество жизни в громаде. Именно поэтому я бы хотел, чтобы американские и европейские доноры предоставляли больше ресурсов для образовательных сетевых проектов, которые дадут эффект уже через 1—2 года, — это позволит сделать этот горизонтальный пласт гражданского общества более профессиональным. А за этим последует наш «квантовый скачок».

Я понимаю, что нация состоит из альянса маленьких групп, доверяющих друг другу, — так же с громадой. Это настоящие люди, которые нервами чувствуют громаду и не отдадут ее никому. Громада сильна лишь тогда, когда есть эти связи. Так же мэр — это не про ЖКХ, это большой коммуникатор, а его офис — это communication hub, коммуницирующий интересы этих небольших групп. Я мечтаю, чтобы в Сумах появился такой человек, и тогда граждане не будут голосовать за дураков или популистов.

У нас не произошло переоснование управленческого устройства. У нас осталась олигархическая модель, как не было децентрализации, так и нет, как громады были зажатыми, такими они и остаются, как руководили партиями пять человек, так они и руководят.

«Я ГОТОВ НА КОМПРОМИСС С СОБОЙ — НА ВРЕМЕННУЮ «ХУНТУ» — «ОБРАЗОВАННЫЙ АБСОЛЮТИЗМ»

— Почему же молодые политики и общественные активисты Майдана не консолидировали свои усилия, сформировав альтернативу старому политикуму. Ведь перед тем как восставать, нужно ставить для себя цель и давать ответ на вопрос: «А что дальше?».

— Такие вопросы задают европейские интеллектуалы в спокойных европейских обществах, в которых все разделены на либералов, социал-демократов, консерваторов и других. Зная процент сторонников этих групп, можно проанализировать развитие политической ситуации, формирование правительства и так далее. Например, в Швеции вообще все прогнозируется на два политических срока вперед, потому что там все семьи уже годами имеют одни и те же политические предпочтения. В Украине же у подавляющего большинства людей нет четких политических предпочтений — они все находятся под влиянием телевизора, который для них задает повестку дня и формирует симпатии.

Я часто общаюсь с представителями иностранной элиты, и европейцы не понимают, почему в Украине снова процветает коррупция. Проблема в том, что мы не показываем истории успеха, за которые бы европейцы сами зацепились как за аргумент, чтобы продолжить нам помогать. Есть отдельные успешные люди, медийные проекты, отдельные успешные среды, но они не стали островками роста, которые бы давали всем остальным стимул меняться. У нас очень много компромиссов, в том числе с самими собой.

Я даже начинаю ловить себя на мысли, что я готов на компромисс с собой и на временную «хунту» — «образованный абсолютизм». И я чувствую, что в ближайшие 10 лет Украина будет самой интересной страной Европы. Все драйвовое и плохое, подъемы и «обломы», победы и поражения — все, что будет двигаться, будет происходить у нас. А уже через 10 лет центр событий переместится в Россию, где станет сыпаться «вертикаль» и начнется внутреннее противостояние.