«Народ стал сильнее»

Беседу с активисткой Наталией Журбенко не вместить на одной странице. Когда общался с ней в отрытой ране восточного фронта — Станице Луганской, меня не оставляла мысль о том, что здесь есть украинцы, но очень мало украинской власти. Киев в этих краях воспринимается скорее не как столица, а как другая галактика. Но, находясь уже более двух лет в столице, я — луганчанин — на Днепровских склонах чувствую, что не только проблематика Донбасса, но и сама война слишком далека от суетливых киевских улиц. Эта искусственная оторванность является нашим поразительным пробелом, который срочно необходимо заполнить.

«УКРАИНСКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ В СТАНИЦЕ ЛУГАНСКОЙ НЕТ»

— Наталия Павловна, мы сейчас с вами находимся в Станице Луганской, в непосредственной близости к линии фронта. Вы периодически бываете в Киеве. Есть у вас ощущение, что восток и столица находятся, так сказать, в параллельных реальностях?

— Это действительно параллельные миры. К сожалению, патриоты в Станице чувствуют противодействие не только со стороны пророссийских сил, но и со стороны власти. Это чрезвычайно опасно, так как является доказательством абсолютно неверной позиции «сверху». Поймите, находиться здесь буквально на линии фронта и отстаивать не просто украинскую, а государственническую позицию, крайне трудно. Для этого, действительно, нужно быть «буйным». Как-то мы с дочкой сидели, и я сказала: или стану Героем Украины, или политзаключенным.

— В Украине?

— Да. Деятельность патриотических сил не нравится. Мы, например, не являемся теми волонтерами, которые обнародовали банковские карты в интернете и собирают средства. Мы не посредники. Наша семья сама непосредственно вкладывает свои средства в помощь военным. В это трудно поверить тем, кто живет в другой реальности. Это, можно сказать, еще и война мировоззрений, систем ценностей. И тем, кто привык наживаться, торговать национальными, государственными интересами мы просто мешаем. Мне 63 года, и несмотря на то, что я не из тех, кто отступает, у меня также есть свой ресурс. Мне просто очень больно смотреть даже наше телевидение, которое не просто врет, но и искажает действительность. Не потому что транслирует пропаганду. Напротив, это телевидение просто абсолютно далеко от реалий и неотложных вызовов, которые существуют здесь.

— Как будто у нас не война, а какое-то шоу.

— Информационная политика в стране абсолютно не рассчитана на государственнические векторы. РФ, наоборот, делает все, чтобы средствами телевидения ввинтить нужные им вещи в мозги местных жителей. Выходит так, что в Киеве войну на Донбассе воспринимают, как что-то далекое и нереальное, а здесь российское телевидение работает с теми, кто ежедневно находится под обстрелами. Украинское ТВ здесь могут смотреть только те, у кого есть спутниковая тарелка. Один наш военный мне так и сказал, что он совсем иначе представлял ситуацию в Станице Луганской пока не пробыл здесь пять месяцев. Ведь все дело в деталях, в настроениях, в воздухе, если хотите. Когда говорят, «восток — дело тонкое», так это о нас. Здесь интуитивно чувствуешь, чем могут закончиться те или иные поступки власти.

«НУЖНА ГОСУДАРСТВЕННИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ ИЗ САМОГО ВЕРХА»

— Поступки нужно еще и объяснять.

— В том-то и дело, что никто из Киева к нам не приезжает. От этого создается впечатление, что кто-то там или хитрит, или просто не хочет изучать тщательным образом вопрос на местах. Им не понять, что есть люди, которых нельзя купить никому. В Луганске я потеряла все. Мне российские бандиты к животу приставили автомат и выгнали из моего жилья. Сейчас моя квартира ограблена.

— Чем вы занимались до войны?

— Я занималась бизнесом. У меня был свой производственный цех и 140 подчиненных. То есть организовывать процесс и людей я умею. Но главное еще и то, что я не сломалась и не собираюсь быть пассивной. Сложности для меня в этом нет. Сложность в другом — разобраться, кто здесь кто. Были люди, которые появлялись рядом вроде бы под видом единомышленников, а в действительности имели свои личные цели. Например, у главы нашей райадминистрации, к которому я очень хорошо отношусь, есть заместитель, который повел себя очень неоднозначно. Нас, например, буквально выгнали из помещения, где мы базировались и вели свою деятельность.

— Вы как-то маскировались?

— Конечно. У меня даже позывной. Но я показала себя уже тогда, когда местные станичане два раза сдали меня ФСБ. Даже мою внучку. Смысла скрываться уже нет. Поэтому для меня важно, чтобы не предали еще раз свои же в принципиальных моментах.

— Ваши дети и внуки чувствуют на себе здесь давление?

— Мои внуки чувствуют страшное сопротивление в школе. Если даже уволить пророссийски настроенных учителей, то кем их заменить? Кто будет преподавать? Государство не позаботилось о том, чтобы сюда приезжали из других краев педагоги. Нельзя надеяться только на добрую волю волонтеров. Нужна государственническая стратегия из самого верха. И здесь, на самой линии фронта, чувствуется, что такой стратегии как раз нет. Понимаете, даже в Северодонецке нет ощущения того, что у нас более 900 дней длится война.

«МЫ СТАЛИ НАЗЫВАТЬ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ И ИСЧЕЗЛИ ИЛЛЮЗИИ ОТНОСИТЕЛЬНО НАШЕГО СОСЕДА»

— Как вы себя позиционируете в этой войне?

— В день защитника Украины так вышло, что не я звонила по телефону военным, а они мне звонили по телефону и поздравляли с праздником. Думаю, что этим все сказано. Они так и говорили: я защищаю Украину.

— Есть люди, которые используют, в частности, ваши искренние намерения для собственного пиара или других целей?

— Конечно, когда мы устраивали недавно акцию, которую я лично собрала за четыре часа, к нам приехали и те, кто хотел пиариться. Честно скажу, мне безразлично. Для меня важно, что в критический момент нас услышали. Я луганчанка и знаю, как сдали Луганск. Это чувство опасности преследует нас постоянно. От активности граждан, от того, как они о себе будут заявлять, будет зависеть и то, услышат ли Станицу. Станицу Луганскую общественность воспринимает, как что-то окончательно пророссийское, «ватное» и бесперспективное. Поэтому на таких, как я, и тех, кто не побоялся выйти со мной на акции, зависит разрушение этого стереотипа. Подход — они там все «ватники» — считаю с самого начала проигрышным. Многие здесь занимают проукраинскую позицию, но реально боятся высказываться. Представьте себе — на свободной территории Украины они боятся. Выйти на центральную площадь в вышиванке — это действительно страшно и сложно. Но это нужно делать. Выйти в вышиванке в Киеве и спеть патриотические песни — это одно. А вот здесь заявить о своей национальной позиции — это совсем другое. Поэтому для нас очень важно, чтобы столица не забывала о нас. Когда, например, я недавно устраивала акцию, то бывший глава Луганской ВЦА Георгий Тука мне послал сообщение, мол, «успокой людей». То есть я должна была бы выйти к людям и сказать: все нормально, никто нас не сдаст, давайте расходиться. Если людей успокаивать, то это должны делать прежде всего представители власти из Киева. Приезжать и разъяснять, что и как.

— Вы периодически выезжаете и в Северодонецк, и в Киев. За эти два года что изменилось в украинцах по вашим наблюдениям?

— Знаете, так вышло, что не я езжу по Украине, а Украина ездит ко мне. Вы же понимаете, что у военных происходит ротация. Мы здесь постоянно общаемся, узнаем друг друга. А они все из разных уголков Украины. Не раз приходилось слышать о том, что у самих военных исчезает много навеянных до того стереотипов. Народ стал сильнее. Это произошло не только в результате испытаний, но и прежде всего потому, что много чего прояснилось за эти годы. Мы стали называть вещи своими именами, и исчезли иллюзии относительно нашего соседа. Я лично здесь с представителями власти и спецслужб веду себя довольно резко и жестко. В свое время здесь у нас были львовские СБУшники — очень классные ребята. Сейчас работе «службе божьей» — так и они себя, и мы их называем — я могу поставить даже не нуль, а трусливый минус. Не будем забывать, что сдача нашего города — Луганска — началась именно со сдачи здания СБУ. До сих пор никто за это не понес ответственности. Но мы ничего не забудем. Думаю, что хорошая память — это то, что нам сейчас очень нужно. Наступит время, и все нужно будет вспомнить — кто как себя вел, с кем заигрывал, кого и как предавал.

«МЕНЯ ТАК ЖЕ, КАК И ДРУГИХ, УКУСИЛ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ, НО НЕ СМЕРТЕЛЬНО»

— Мы сейчас с вами общаемся на русском языке. Насколько языковой вопрос является принципиальным?

— Безусловно, украинский язык нужно знать и изучать. Тут просто не может быть вообще дискуссий. Нам никто не запрещал и не запрещает общаться на русском языке, но все, что касается государства, то здесь, будьте добры, придерживайтесь государственных позиций. Другое дело, когда темой языка начали спекулировать не только пророссийские силы, но и так называемые патриоты. Говорю «так называемые», потому что не все, кто себя к ним относит, таковыми являются на самом деле. Для кого-то это так же удобная ширма. Это те, кто когда-то прикрывался партбилетами, ходили рядами под красными знаменами, а сейчас мгновенно перекрасились и с таким же номенклатурным фанатизмом начали показательно делать вид, что молятся уже другому богу. Был случай, когда одна пророссийская женщина мне в упрек сказала, что я говорю на русском языке, а она на украинском мне ответила: «ви брешете!» Вот вам пример того, что не все так однозначно.

— Как так случилось, что вы родом из России, прожили всю жизнь в Советском Союзе, а остались, можно сказать, непримиримой украинской патриоткой?

— Меня, равно как и других, укусил Советский Союз. Но не смертельно. Просто есть люди, для которых этот укус стал роковым, и они до сих пор разносят этот вирус. Думаю, это от неспособности мыслить критически. Это люди, которые предпочитают жить в созданных кем-то параллельных реальностях. Именно оторванность от реалий — верная дорога в пропасть. То, что мы видим в нашем родном Луганске, — это последствия такого квазимира и ничего хорошего там не будет, пока люди сами себе не научатся прямо говорить, что здесь они ошибались, здесь надеялись на «халяву», здесь проявили чисто человеческую слабость. Но и мы здесь, на свободной территории, также должны придерживаться этого правила. Главный способ выиграть войну — не заигрываться с действительностью.