«В Украине права самых маленьких будут обеспечены не только формально»

В Украине более девяти месяцев действует институт Уполномоченного Президента Украины по правам ребенка. Недавно Украину посетил польский коллега нашего омбудсмена Марек Михаляк, который также является председателем Европейской сети Уполномоченных по правам ребенка (она объединяет 27 стран). Поскольку Украина почти последней в Европе создала институт детского омбудсмена (осталась только Беларусь), то обмен опытом с европейскими коллегами является чрезвычайно важным. В Польше уже 12 лет работает институт Уполномоченного по правам ребенка, и сегодняшний его руководитель — четвертый. Один из основных советов Марека Михаляка украинской власти — внедрить европейскую модель института детского омбудсмена: компетентного и независимого, который имеет определенные иммунитеты во время работы, законодательно закрепить его полномочия, предоставить право законодательной инициативы и независимый бюджет. «Только если все эти составляющие присутствуют, уполномоченный может действительно чувствовать себя независимым и качественно выполнять свои обязанности по защите прав детей в полной мере. Чтобы его работа была эффективной, он должен охраняться государством, иметь неприкосновенность и чувствовать себя независимым, как это происходит в Польше», — отметил Марек Михаляк. Подробнее об особенностях работы украинского омбудсмена, о том, что удалось сделать за неполный год, а также о делегации из Совета Европы, которая приедет в Киев в июле этого года «День» беседует с Уполномоченным Президента по правам детей Юрием ПАВЛЕНКО.

— Юрий Алексеевич, на днях вы встречались со своим коллегой из Польши. Чему можно поучиться , исходя из польского опыта?

— Работа детского омбудсмена — это европейская традиция: первый начал работать примерно 100 лет назад в Дании. Особенно начала развиваться эта институция после утверждения Конвенции ООН о правах ребенка и соответствующих решений на уровне Европейского Союза. Потому что политику детства и защиту прав детей необходимо рассматривать отдельно от политики относительно взрослого человека, понимая, что права ребенка являются неотъемлемой составляющей прав человека. В первую очередь это связано с тем, что ребенок имеет специфические права, свои особенности с точки зрения и защиты своих прав, и возможности пожаловаться на их нарушение. В конце прошлого века был утвержден общепринятый принцип: все действия и решения власти должны приниматься с учетом принципа наивысших интересов ребенка. Он должен быть имплементирован в национальное законодательство. Для того чтобы видеть проблемы детей, акцентировать на них внимание и выступать эффективным посредником между ребенком и властью, должен быть институт уполномоченного. До 2011 года только Украина и Беларусь не имели отдельной институции по защите прав ребенка.

Что касается общения и перенимания опыта других стран, то это для нас является чрезвычайно важным — чтобы не повторять ошибки и максимально быстро дойти до уровня работы и ответственности, который ныне существует в европейских странах. Поэтому мы активно работаем с Советом Европы, с Европейской сетью детских омбудсменов и странами, с которыми у нас существует стратегическое партнерство (они оказывают нам методическую помощь). Первый мой визит в должности омбудсмена был в Польшу, и польский омбудсмен, которого избрали Президентом европейской сети — Марек Михаляк — предоставил мне возможность день поработать в его офисе. Несколько дней назад он был в Украине, где ознакомился с нашей работой. Конечно, трудно сравнивать. Ведь в Польше омбудсмен по правам детей — конституционная должность. Во-вторых, в 2002 году в Польше приняли закон, согласно которому омбудсмен избирается парламентом и утверждается на пять лет. Марек Михаляк — это уже четвертый в истории Польши. И 12-летний опыт является очень важным для Украины. Они имеют отдельный независимый бюджет, с этого года начала работать бесплатная «горячая» линия и при этом мой польский коллега в год получает около 20 тысяч жалоб. В офисе работает 70 человек, при этом в Польше — семь миллионов детей. Для сравнения, офис украинского омбудсмена — это 7 человек. У нас нет отдельного бюджета и представительства в регионах. Количество жалоб за 9 месяцев нашей работы — свыше 1,5 тысячи. Мы понимаем: польские наработки — это наша перспектива, чем больше мы будем говорить о правах детей, чем больше у нас будет успешных решений, тем больше к нам будет обращений и жалоб. Потому что, к сожалению, в Украине практически каждое право ребенка тем или иным образом нарушается со стороны родителей, учителей, врачей, милиционеров других взрослых. Поэтому существует необходимость в получении больших прав и полномочий, влиятельности и независимости института детского омбудсмена, доверие общества и европейских структур. Мы шаг за шагом должны стремиться к тому, чтобы у нас этот институт отвечал европейской традиции, проверенной временем.

— За 12 лет работы польского омбудсмена, что конкретному ребенку дала эта должность, этот институт?

— Есть много изменений. Главное то, что, по последним опросам, 87% детей знают, что есть такая институция, знают и умеют пользоваться своими правами, знают все процедуры защиты своих прав. В Украине трудно говорить о точных цифрах, хотя за 9 месяцев работы мы уже достигли первых результатов: сегодня для органов власти всех уровней политика, которая касается защиты прав ребенка, отношение к детским проблемам, отношение к ребенку, к его жалобам и бедам перестали быть проблемой второй сотни приоритетов. Я убежден, что ныне для органов власти политика защиты прав детей находится в первой пятерке ключевых приоритетов. Также мы впервые в истории Украины провели социологическое исследование мнения детей о существующих проблемах, кто нарушает их права, как они себя видят в Украине. В ближайшее время мы их обнародуем. Могу сказать, что результаты поразили даже специалистов.

— Какие-то факты можете привести?

— Результаты мы вскоре презентуем: я не хочу вырывать цифры из контекста... Наша задача — услышать ребенка и сформировать последующую политику в сфере защиты его прав. Поэтому мы пригласили в июле делегацию экспертов Совета Европы в Украину. Мы хотим, чтобы наши коллеги проанализировали нашу работу, подсказали и максимально помогли в организации. В целом могу сказать, что Европейская сеть детских омбудсменов, Глава Совета Европы положительно оценили внедрение в Украине института детского омбудсмена.

— В предыдущем интервью вы говорили, что каждое право ребенка нарушается. За это время ничего не изменилось? Почему?

— Это действительно так. У нас есть инфраструктура, но при этом мы не можем говорить о, например, 100%-ом качестве образования, его доступности для всех детей; также мы можем говорить о насилии в школах; можем говорить, что хотя у нас есть разветвленная система предоставления медицинских услуг, вместе с тем существуют случаи постановки неточных диагнозов, конфликтов с врачом, недоступность лечения детей с редкими заболеваниями, онкологией и т.п. Формально права детей обеспечены, но если говорить о конкретном ребенке, возникают ситуации, когда его права нарушаются. Работа омбудсмена, в отличие от министра — это реагировать и вставать на защиту конкретного ребенка, права которого нарушены, и сделать все, чтобы их восстановить.

— В Украине — 8 миллионов детей. Разве можно говорить об эффективности работы, если не хватает представителей в регионах?

— Очевидно. Одна из рекомендаций Совета Европы — расширение офиса Уполномоченного, потому что в Польше — 7 миллионов детей и 70 штатных работников. В Украине свыше 8 миллионов и 7 человек в штате. Еженедельно количество обращений растет. Если в первые месяцы работы ко мне поступало 2—3 обращения, то сегодня — 20—30. Если ранее обращения были общего характера, то сегодня — конкретные, нуждающиеся в персональном вмешательстве, представлении в судах, приводящие к конфликтам и противостоянию с органами власти.

— С чем связаны жалобы детей?

— Чаще всего дети пишут, что их не слышат, что их мнение не принимается во внимание во время принятия решений относительно них — в суде или органом власти. Начиная с внутрисемейных проблем — с кем из родителей проживать после развода, и заканчивая школой, когда ребенка, против которого совершили насилие, делают виновным. Если говорить о представителях детей, то чаще всего это касается нарушения прав детей во время конфликтов между родителями или невыполнения родителями определенных законом обязанностей по отношению к ребенку. В пергу очередь — это алименты (в базе данных — 16 тысяч злостных неплательщиков алиментов). Также это конфликты относительно определения местожительства ребенка после развода. Родители привыкли делить во время развода ребенка как имущество и не уважают его точку зрения. Потому что только ребенка, которого уважают родители, уважают и врачи, и учителя, и милиционеры. Также поступает большое количество жалоб по бездеятельности местных органов власти относительно насилия над детьми, права на охрану здоровья.

— Удавалось ли решить проблемы, которые озвучивали дети и их родители?

— Почти в половине случаев из 1,5 тысячи нам удалось восстановить права ребенка — положительно решить вопрос. Не бывает, что есть жалоба и никто не реагирует. Однако бывает, что у нас недостаточно возможностей и инструментов восстановить права ребенка, либо для этого необходимы довольно длительные процедуры. Также есть случаи, когда не всегда прав жалобщик. В любом случае, важно найти правильное решение в интересах ребенка и в конфликте быть на его стороне. Мы систематизировали все поступившие жалобы и сформировали предложения в Кабинет министров, Верховную Раду, облгосадминистрации: что им делать, какие внести изменения в законодательство для того, чтобы не допускать нарушения прав ребенка.

— Основное право ребенка — право на семью. Сиротство — основная проблема Украины. Количество сирот не уменьшается. Почему?

— Это объективный показатель, который не может уменьшаться, потому родители умирают, болеют, попадают в тюрьмы. Конечно, есть момент, когда властными инструментами можно вовремя помочь семье — чтобы не допустить лишения родительских прав и потери ребенком родителей. Вместе с тем, если ребенок осиротел, то есть требование и задача — каждому такому ребенку обеспечить право на воспитание в семье (усыновление, опека, приемная семья, детский дом семейного типа). Направление ребенка в интернат без проведения мероприятий по устройству его в семью является нарушением прав ребенка. В этом плане политика дает позитивные результаты. Если 5 лет назад у нас было около 50 тысяч детей-сирот в интернатах, то в настоящее время — 16 тысяч. Если в 2005-м в приемную семью устраивалось не более 100 детей в год, то в последние годы — более 2-х тысяч. Так же с усыновлением: если в 2005-ом году иностранцы усыновляли украинских детей почти втрое чаще, то сейчас — наоборот. Национальное усыновление выросло вдвое. В прошлом году оно упало по сравнению с 2009 годом, но если взять за весь срок, то свыше 2 тысяч детей в год усыновлены украинскими гражданами и 869 — иностранными. Сегодня относительно детей-сирот ставятся такие задачи: трудоустройство, обеспечение их жильем и подготовка к взрослой жизни.

— Много сегодня слышно критики относительно внедрения ювенальной юстиции. Мол, ее нормы будут подрывать традиции уважения к родителям и, если дети будут жаловаться на родителей в органы власти, родителей лишат их прав...

— Ювенальная юстиция касается исключительно детей, которые совершили правонарушения. Она никакого отношения к процедуре лишения родительских прав не имеет. К сожалению, существует много мифов о ювенальной юстиции — что это вмешательство в семью, что это система доносов детей на родителей... Не хотелось бы, чтобы эти мифы и дальше тиражировались. Однако нам необходимо прекратить сажать детей в тюрьмы и создать эффективную систему профилактики детской преступности — систему предоставления своевременной помощи ребенку, создание условий по отношению к нему, чтобы он не повторял преступлений. Иначе мы за бюджетные деньги в учреждениях исполнения наказаний будем множить преступников. Потому что ребенок, в отличие от взрослого, совершает преступление не потому, что он хочет это делать или хочет поживиться, а потому, что у него сформирована такая психология. И в каждом детском преступлении обязательно виноват кто-то из взрослых.

— Какой была ваша реакция на инициативы правительства урезать социальные выплаты семьям с детьми?

— Наша позиция всегда в таких случаях была жесткой, поэтому ни одна инициатива, направленная на ухудшение положения детей, не прошла и не получила поддержки ни со стороны Президента, ни со стороны парламента. По каждой инициативе мы жестко реагировали и обращали внимание на невозможность таких действий.

— Как вы относитесь к инициативам ввести налог на бездетность?

— Против. Это не имеет никакого смысла, это ухудшит положение конкретного человека. Не о чем говорить, потому что это искусственная, бессмысленная норма.

— Также много обсуждений относительно гендерной политики, которая должна преподаваться в школах...

— Это тяжелый профессиональный разговор. У нас есть закон, есть соответствующая программа. Жизнь будет вынуждать нас это делать. Это — здравый смысл. Важнейшие вопросы в украинской гендерной политике — это нарушение прав женщины и прав ребенка, это насилие по отношению к женщине и ребенку, дискриминация женщины, если мы говорим о зарплате или карьерном росте. Особенность гендерных стереотипов в Украине — это неуважение к женщине (восхваление и при этом же — ее унижение в правах), огромный объем насилия по отношению к женщинам в семье и к детям (и женщины по отношению к мужчине), это неравенство в заработной плате. Здравый смысл нас вынуждает шаг за шагом реализовывать принципы гендерной политики, принципы уважения к правам женщины, к правам ребенка, к правам человека в целом.