О понимании бекграунда

События последних нескольких месяцев в Украине вполне справедливо можно назвать испытанием для украинских политиков на стойкость и позицию. Только за последнюю неделю прошли очередные слушания по делу Юлии Тимошенко в Апелляционном суде, а Печерский суд признал возбуждение уголовного дела против Леонида Кучмы безосновательным (см. «День» №229 от 15 декабря 2011 года). К сожалению, несмотря на критику, которая раздавалась от журналистов и оппозиции в сторону экс-президента и суда, который рассматривал его дело, возмущенных решением на Печерских холмах голосов пока почти не слышно.

Но у здания Апелляционного суда, где рассматривали дело Юлии Тимошенко, фотокорреспондент «Дня» зафиксировал интересный момент: Ирина Геращенко пробивается сквозь толпу в зал заседания. Поскольку этого политика не обязывала прийти партийная принадлежность, да и в особых симпатиях к лидеру БЮТ она не была замечена, нас заинтересовало, что же все-таки заставило пани Ирину прийти. Именно это фото стало поводом пригласить Ирину Геращенко в редакцию «Дня» и пообщаться с ней о текущем моменте, сегодняшнем информационном пространстве, а также о том, почему в отношении Европы мы находимся на информационной периферии.

— Вчера (беседа состоялась 14 декабря. — Ред.) во время слушания дела Тимошенко вы пришли в Апелляционный суд. К этому шагу вас не обязывали партийные отношения, и вы не были замечены в особой симпатии к лидеру БЮТ. Почему вы посчитали нужным прийти?

— Я один раз была в приемной премьера Тимошенко. Это было уже после победы Виктора Януковича на президентских выборах, когда Юлия Владимировна пригласила депутатов от НУ-НС, чтобы поговорить о будущем. У нас были замечания к ее деятельности как премьера и к деятельности министра Юрия Луценко, и мы их озвучивали. К сожалению, оранжевая команда действительно делала ошибки, которые стали причиной поражения на президентских выборах в 2010 году. Но когда мы видим неоправданно жестокую месть политику, за которым стоят миллионы граждан, абсолютно средневековое отношение к женщине, для меня это является признаком отношения системы и к «маленькому человеку» в Украине. Мне кажется, что сегодня каждый, у кого есть совесть, мораль, обязан отреагировать на этот процесс. Поэтому я считаю необходимым для себя быть в суде.

Я также бываю на судебных заседаниях по делу Юрия Луценко. Мы навещали его в Лукьяновском СИЗО (когда получали разрешение). И я так же просто хочу морально поддержать Тимошенко, поскольку убеждена: если высокопоставленное должностное лицо делает политические ошибки, то несет за это политическую ответственность — проигрывает выборы. Более того, в оценке этих судов, считаю, существует разделение не столько на власть и оппозицию, сколько на «черное» и «белое». 99% представителей Партии регионов, с которыми я общаюсь, шокированы происходящим. Они еще не готовы говорить об этом публично, но понимание ситуации приходит. Они начинают осознавать, что такая месть и такое отношение после чужих может настичь своих. Очень важно, чтобы мы вместе остановили этот абсурд.

— За последний год в Украине были начаты два резонансных дела (так называемое дело Кучмы и процесс против Юлии Тимошенко), результаты которых — есть такое ощущение — повлияют на дальнейший ход украинской истории. Сегодня Печерский суд признал, что уголовное дело против Кучмы возбудили безосновательно. Как вы оцениваете это решение? Кстати, Алексей Подольский на днях сказал, что если французская революция начиналась с захвата Бастилии, то украинская может начаться с того, что разрушат до основания Печерский суд...

— Печерский суд заслужил уже немало народных эпитетов — и «печерний», и беспросветный. Он уже стал элементом фольклора. Но я бы говорила не о деле Кучмы, а все-таки о деле Гонгадзе. Свою позицию относительно этого дела я не меняю с 2000 года, когда ужасная весть об исчезновении, а затем и гибели нашего коллеги поразила журналистов и украинское общество. Услышав пленки Мельниченко, я была шокирована тем, что в первом кабинете страны может звучать лексика уровня не государственных деятелей, а скорее прорабов на стройке. Но при этом я все же хочу знать ответ: были ли это аморальные эмоциональные высказывания, которые кто-то писал и под которые могли потом спланировать преступление, или в первом кабинете действительно отдавались подобные приказы? В то, что там «накручивали» президента, я верю. Да и сами по себе эти разговоры, лексика — они уже недопустимы для первых лиц государства. Для меня является огромным вопросом роль майора Мельниченко в этой истории: мог ли он, делая эти записи, оградить нашего коллегу от расправы? Не инспирирован ли он в этот сценарий? Вся эта история отбросила Украину назад в смысле европейских перспектив. Страна в очередной раз очутилась в удушающих объятиях России, и эта международная изоляция дорого нам обошлась.

Можно приветствовать любую попытку провести честное, беспристрастное расследование дела Гонгадзе, потому что оно действительно является лакмусовой бумажкой для украинского общества, правосудия, власти. Но сегодня есть очень много вопросов к прозрачности этого процесса. Когда в парламенте работала Временная комиссия по расследованию фактов цензуры, семья Гонгадзе обращалась через адвоката Валентину Теличенко с жалобами на правонарушения в судебном процессе, который проходил в тайном режиме. Почему? Юристы говорят, что там не так много страниц с грифом «секретно». Нет никаких оснований засекречивать этот процесс. Эти и многие другие вещи вынуждают говорить: рассмотрение дела Гонгадзе не является прозрачным.

— В любом случае само десятилетие Кучмы привело ко многим «ядовитым» процессам в стране. В наказании виновных по делу Гонгадзе, которое, так или иначе, касается экс-президента, многие видели шанс на очищение общества. Как с этой точки зрения следует оценивать решение Печерского суда? И если все-таки говорить о журналистике, то очень многие медийщики выступали против Кучмы. Как понять то, что сегодня, когда дело приостановлено, все молчат?

— Моя коллега Оля Герасимьюк рассказывала мне, что однажды, когда она читала лекцию на втором курсе Института журналистики и зацепила тему Гонгадзе, будущие журналисты смущенно спросили, кто он такой... На самом деле прошло не так много времени. И если будущие журналисты ничего не знают о самом резонансном в Украине деле...

В действительности же дело Гонгадзе в большой степени катализировало формирование сильной и мощной оппозиции в Украине. После этой истории понадобилось еще три года, чтобы оппозиция сплотилась вокруг идеи смены власти. Поэтому для журналиста очень важно знать предысторию.

Недавно общественные движения представляли кампанию «Честно»: неправительственный сектор планирует до следующих парламентских выборов изучить биографии кандидатов в депутаты и дать оценку, могут ли вообще эти люди представлять оппозицию. Это тоже элемент понимания бек-граунда. Во время кампании также прозвучал вопрос от коллег-медийщиков — должен ли журналист отстаивать гражданскую позицию, или его миссия, прежде всего, контролировать власть и оппозицию и быть отстраненным? Совершенно очевидно, что кем бы ты ни был — политиком, журналистом, врачом, учителем, студентом — прежде всего ты гражданин Украины, и твоя гражданская позиция очень важна.

Во время слушаний под Апелляционным судом собирается действительно весьма незначительное количество сторонников Юлии Тимошенко. Это драма огромной партии, которая в своих рядах насчитывает вроде бы сотни тысяч людей. Но когда настало время Х и лидер этой партии попала в беду, выяснилось, что не так много партийцев готовы выразить принципиальную позицию. Безусловно, я думаю, большинство из нас смущает то, что происходит в Украине. Но они пока предпочитают разговоры в Facebook, на кухне, с соседями.

Если говорить о гражданской позиции, то последние выборы в России, которые якобы должны были быть спокойными и предсказуемыми, показали, что там рождается гражданское общество. Журналисты и простые граждане массово зафиксировали случаи фальсификаций и «выбросили» их в интернет, продемонстрировав, что даже в условиях неволи рождаются свободные люди, как мудро заметила та же Оля Герасимьюк.

— События, которые мы наблюдаем сегодня в России, во многом стали возможными благодаря работе части российских журналистов, которые оставались честными. А кто в Украине будет воспитывать граждан с таким информационным пространством?

— Большинство украинских журналистов не проанализировали профессионально события в России. Недостаточный уровень профессионализма, провинциальность и желтизна — серьезные проблемы украинской журналистики. И опять же — непонимание бек-граунда. Сейчас появляются разные заявления относительно цены на газ: сколько он будет стоить, как проходят переговоры. А где же дешевый газ, о котором на всех каналах кричала наша власть после ратификации продления срока дислокации Черноморского флота РФ в Крыму? Но никто не хочет в этих темах разбираться, вспоминать эту «ратификацию», когда оппозицию жестоко побили в ВР за чужой флот, а не за дешевый газ, которого что-то не видно. Конечно, журналистам намного легче передавать информацию, кто что обещает и кто что сказал, без предыстории и анализа. Легче взять цифру и выбросить ее в народ. Вот это и есть в основном украинская журналистика. Поэтому прежде всего нужно менять подходы к образованию журналистов. Не может быть в стране 74 факультета журналистики — там некому преподавать. А потом выпускникам факультетов негде работать. В украинской журналистике чувствуется отсутствие серьезной школы. Конечно, есть школа «Дня», возможно, еще нескольких медиа, впрочем, эти издания не могут делать роботу за всех. В России, несмотря на то, что там управляемая демократия, есть школа журналистики даже с точки зрения жанровости, внимания к речи. Еще одна проблема — у нас журналистика остается «возрастной профессией». Почему-то думают: если после 30 лет ты еще остаешься в журналистике, а не попал в пресс-службу или не перешел в пиар — ты почти неудачник.

— Когда вы были президентом УНИАН, выступили против того, чтобы украинцы смотрели на европейские процессы глазами иностранцев. В то же время вы возглавляете Комитет по вопросам евроинтеграционного обеспечения информационных процессов. На днях в программе «Портреты с Сергеем Дорофеевым» Леонид Макарович Кравчук сказал, что европейцы никогда глубоко не понимали того, что происходит на постсоветском пространстве. Как вы думаете, причина в том, что они недостаточно информированы или Европа никогда по-настоящему не пыталась углубиться во все это?

— Наша беседа проходит накануне саммита Украина-ЕС. Все сознательные украинцы возлагают огромные надежды на это событие. Работа над соглашением об ассоциации длилась четыре года, ее начала еще предыдущая правительственная команда, продолжает нынешняя власть, поэтому парафирование и подписание этого соглашения должно было бы стать общим успехом всей страны. Но появляется ли много профессиональных материалов на евроинтеграционную тематику сегодня в медиа? У нас журналистов-международников можно посчитать на пальцах одной руки. Соответственно, общество получает однобокую информацию о том, что такое Европейский союз. Сосредоточиваясь на экономических стандартах, украинцы не принимают во внимание, что Европа — это, прежде всего, соблюдение прав человека, принципы свободы слова. К сожалению, мы до сих пор имеем только несколько корпунктов украинских телеканалов в Европе. Кстати, ни один наш телеканал не имеет представительства в Брюсселе. Это не нормально для страны, которая своей стратегической целью провозгласила евроинтеграцию, потому что такая ситуация оставляет Украину на информационной периферии. Я этот вопрос поднимаю уже давно. Мне кажется, что украинская информационная государственная политика требует серьезной реформы. Если говорить о том, какими глазами смотрит на нас Европа, то ради справедливости нужно сказать, что время от времени европейцы демонстрируют двойные стандарты относительно Украины. Например, Румыния или Болгария, которые уже стали членами ЕС, на момент их принятия в евросообщество, по крайней мере, экономически не были больше готовы к интеграции, чем Украина сегодня. На европейскую политику относительно Украины в значительной степени влияет Россия. Но, с другой стороны, Украина сама подбрасывает евроскептикам аргументы, что ее не следует принимать в ЕС по причине наличия политических арестантов, выборочного правосудия, проблем со свободой слова.

Интерес к Украине в Европе есть. Конечно, важно, чтобы европейские журналисты, которые ведут украинскую тематику, глубже разбирались в нашей ситуации. И многие из них, кстати, прилагают к этому усилия. Обратите внимание, что представители ЕС во время визитов в Украину всегда встречаются и с властью, и с оппозицией. Но здесь важна также позиция украинской стороны. Я принадлежу к тем, кто считает, что мы не имеем права чернить Украину в Европе. У нас есть серьезные внутренние вопросы, которые мы должны решать самостоятельно, в том числе и проблему выборочного правосудия. Понятно, что мы не можем скрывать существующие проблемы, но следует больше усилий прилагать к их решению в диалоге «власть-оппозиция». А внешне нужно отстаивать стратегические интересы страны.

— Ввиду противоречивых событий, о которых мы говорили, можно ли все-таки надеяться, что Украине удастся сохранить свое движение в европейском направлении?

— Это будет один из самых сложных саммитов «Украина — ЕС». Но я остаюсь еврооптимистом. Думаю, что за эти несколько дней нужно приложить максимальные усилия, чтобы соглашение об ассоциации было парафировано до конца года. Дальше наступит непростой, длительный период подписания соглашения, его ратификации национальными парламентами, но главное, что Украина перестанет колебаться на распутье между Европейским и Таможенным союзом.