Модный украинский манифест

— Лиля, в первую очередь хотелось бы узнать о ваших впечатлениях от московской недели моды и поздравить вас, поскольку знаем, что ваша коллекция имела успех. Впрочем, как и всегда — ведь вы постоянный участник показов в России.

— В Москве, как известно, существуют три разных недели моды. В Украине, по сути, единственная, безальтернативная — это «Сезоны моды». При этом наши «Сезоны» были созданы раньше, чем московская неделя прет-а-порте. Инициатором первой российской недели был мой коллега Лев Бирюков, который приезжал к нам, подивился и сразу же решил организовать в Москве подобное.

Нынче же я участвовала в «Moscow Fashion Week». Когда мы создавали года четыре назад именно эту неделю, то сразу решили: принимать участие в ней должны именно производители прет-а-порте. Ведь в других московских мероприятиях участвуют все, кто в состоянии заплатить взнос. Практически любой человек, претендующий на звание дизайнера только потому, что он может «сострочить две тряпочки». «Moscow Fashion Week» — довольно камерное мероприятие, проходит оно три-четыре дня, в нем — до 20 участников. Но главный принцип, как уже говорилось, — это показ коллекций, которые можно тиражировать: в этом, собственно говоря, и заключается смысл понятия прет-а-порте, для этого мы и работаем. На «Moscow Fashion Week» было несколько французских дизайнеров, белорусы, само собой — россияне. Украину представляла только наша торговая марка. Главное событие для всех участников — проведение шоу-рума, на который приходят байеры московских бутиков. Раньше он проходил всего один день, теперь — три.

— Значит, цепочка «дизайнер — показ — байер», что и является целью недели прет-а-порте, срабатывает? Благодаря чему?

— Фактически все дизайнеры, которые демонстрируют свои коллекции на московской неделе, имеют свои бутики или продают свою одежду в нескольких магазинах Питера и Москвы через вышеупомянутых байеров. К примеру, наша марка продается в Москве с 2000 года. Первым был мультибрендовый бутик «Депо», в котором, рядом с Пустовит и Бирюковым, продавали «Аlessandro dellAqua», «Helmut Lang» и т. д., то есть известные западные марки. Когда вещи конкурентоспособны, байерам остается определить для себя, могут ли висеть изделия такого-то дизайнера рядом с вещами такого-то. Речь о том, что у магазина есть определенная политика и соответствующие клиенты. Последним неважно, покупать ли блузку и юбку одного дизайнера или выбрать «верх» и «низ» у разных. Точно так же неважно, западная ли марка или своя: главное, чтоб вещи от разных дизайнеров сочетались и подходили по стилю. Многие бутики, изначально ориентированные на что-то одно, постепенно отказываются от практики продавать исключительно отечественное или только зарубежное, смешивают одежду от дизайнеров, работающих в одном и том же направлении, но из разных стран: Прибалтика, Бельгия, Голландия и т. д. В Киеве практически нет таких, как в Москве, больших или не очень больших бутиков с определенным кругом клиентов. У нас есть два- три магазина, которые продают разные дорогие марки. Есть «Spazio», который работает со «вторыми линиями». Поясню: на Западе фабрика или компания курирует сразу несколько марок. Выполнять заказы она может и для «Дольче и Габбана», и для «Джона Ричмонда» и т. д. Так вот, те марки, которые продаются в «Spazio» — представлены группой «ITTIERE», которая владеет сетью фабрик по пошиву моделей многих дизайнеров. Это то, к чему я пытаюсь прийти в Украине с 96-го года...

Думаю, рано или поздно с нами это тоже случится. Я считаю глупостью, когда фабрика сама по себе заказывает какие- то модели дизайнеру и решает все эти вопросы чуть ли не на худсовете. Существует отработанная система. К примеру, я привезла свои работы в Москву, поработала с байерами, они мне заказали столько-то единиц одной модели, столько-то второй и т. д. Я, имея на руках заказ и предоплату хотя бы на ткани, иду на фабрику и выполняю условия нашего с байером соглашения. Конечно, даже в Москве заказы пока не очень большие, но главное то, что там уже можно это делать. И при этом все остаются довольны. Я делаю коллекцию, которая нравится мне, байеры покупают то, что подходит им, а фабрики, в свою очередь, довольны, поскольку у них есть работа. И гарантия: если они хорошо выполнили заказ, я опять к ним приду.

— Все просто до невозможного. Весь мир пользуется вышеуказанной схемой, которая приносит пользу всем. И главное — потребителю. Почему же это не приживается у нас?

— Очевидно, у нас пока отсутствует грамотный менеджмент. В принципе, клиент уже готов покупать одежду своих дизайнеров, более того, делает это. Но, мне кажется, стоило бы говорить не о заказах фабрике пяти единиц модели (что, естественно, отразится и на цене), а о более массовой продукции. Я с удовольствием буду делать какую-нибудь вторую — третью линию одежды, более дешевую. Но инициатива должна исходить от магазинов. Перспективное, как мне кажется, дело затеял Александр Соколовский: на Оболони к сентябрю готовят большой торговый центр с так называемым пространством «Fashion Lab», где будут продаваться модели отечественных дизайнеров.

Если говорить о публике, готовой покупать единичные экземпляры коллекции, то стоит отметить: в Москве она уже стала привередливой. В хорошем понимании этого слова: им просто неинтересно приходить на вечеринку в одежде от Шанель или «Дольче и Габбана»! Модному искушенному окружению сразу становится понятно, от кого ты одет. То есть у них происходит то, что давно уже происходит во всем мире: идет постоянный поиск новых, нерастиражированных имен.

— А есть ли существенные различия в тенденциях, которые доминируют в коллекциях российских и украинских дизайнеров?

— Я, естественно, прихожу не на все показы на наших «Сезонах». Бываю только на показах тех, которые мне интересны. Но не как специалисту, а потому что это мои друзья. Ведь далеко не все дизайнеры, которые участвуют в украинских «Сезонах», являются создателями тенденций, о которых можно говорить в каком-то национальном разрезе. Если говорить о том, что я видела в России, могу отметить такой нюанс: российские дизайнеры отличаются от наших меньшим стремлением сделать, так сказать, нарядные вещи. Мы, украинцы, скажем так, более «декоративны». Думаю, это связано с национальных характером: у россиян и цветовая гамма всегда чуть более приглушенная. Но хотя дизайнеры разные, общие, объединяющие тенденции, всегда были и будут.

— На последних «Сезонах» присутствовал известный дизайнер, преподаватель курса Fashion Diploma в Оксфордской медиа и бизнес-школе Дэвид Фоули. Он достаточно высоко оценил отдельные коллекции наших дизайнеров. Когда же поинтересовались его впечатлениями об организации «Сезонов», от того, насколько это сопоставимо с теми неделями прет-а-порте, которые проходят за рубежом, он, помнится, деликатно заметил: это больше шоу, чем практический показ будущей моды. Вы можете с этим согласиться?

— Согласна на все сто. Какова у нас ситуация с показами? Это событие для всего Киева. Мероприятие посещает тысячи человек: приблизительно 600 — 700 сидячих мест плюс половина этого количества — стендинг. Подобного размаха шоу бывают только у таких «монстров», как Валентино или Армани. И то, я думаю, у них не больше 500 мест в помещении, где проходит показ. Молодые дизайнеры демонстрируют коллекции в еще меньших залах. А сами показы нацелены преимущественно на прессу, байеров и клиентов Дома. В Киеве же на «Сезоны» приходят как на светское мероприятие или как в театр на премьеру. Это действительно шоу. С одной стороны, СМИ довольно широко освещают это событие, но для чего все это работает — неясно. Реальных клиентов из этой посетившей мероприятие тысячи максимум сто — сто пятьдесят. Все остальные зрители — номинальные величины. Именно это имел в виду Дэвид Фоули, говоря о «Сезонах» как о шоу: показ в действительности должен являться максимальным средством пиара. Мне, к примеру, так же непонятно, когда предлагают: «Давайте снимем ваши вещи отдельно», то есть пусть модели попозируют в моих костюмах вне подиума. Это нонсенс, ведь я задумываю воплотить в жизнь какую-то мысль, соответственно — отбираю нужную мне модель, которой делают определенный макияж и создают прическу. Сложившийся образ должен максимально воплощать ту идею, которую я хочу предложить людям на ближайшие полгода.

Однако хочу подчеркнуть: «Сезоны» срабатывают хотя бы потому, что существуют. И это важно.

— Вы хотите сказать, что претензии к организаторам «Сезонов моды» — не совсем по адресу?..

— В том-то и дело, что единственная разница нынче между Москвой и Киевом заключается в том, что там есть байеры, а у нас их пока нет. Каждый раз мы, делая «Сезоны», надеемся на то, что они появятся. Но даже тот факт, что в Украину приехал Дэвид Фоули, уже о чем-то говорит. Несомненно: в первую очередь это поможет расставить определенные акценты. Мнению Дєвида доверяют: он много лет работает в этом бизнесе и к его советам стоит прислушаться. Это человек, который четко может сказать, достойно что-либо внимания или нет. Тем более, раз уж мы сами не всегда в состоянии сориентироваться в том, что происходит... Справедливости ради стоит добавить, что это нередко тяжело сделать по объективным причинам: надо, чтоб кто-то посмотрел, так сказать, со стороны и оценил ситуацию.

Но следует признать другой очевидный пункт: у нас есть мода, есть достойные дизайнеры, их идеи признают за пределами отечества. Однако есть и иной нюанс. Понятно, что дизайнер не может не делать коллекции. И приятно, что есть частный клиент, приятно, что к тебе ходит избранная публика. Сам момент общения между дизайнером и его покупателем — это своего рода событие. Ведь во всем мире мало таких клиентов, могущих напрямую прийти к дизайнеру: большинство просто идет в магазины и покупает понравившуюся вещь. Но у нас все слегка искривлено. Получается, что личная клиентура обширна и ей проще позвонить дизайнеру напрямую: в магазине эти вещи найти невозможно.

— Это очень важный момент, ведь мы уже купаемся сегодня в том ценностном мире, в изобилии, к которому «продирались» через столетия. Это колоссальные просторы Украины, фантастические памятники... Значимость этих ценностей, по идее, должна уже была уложиться в нашей голове и предопределить понимание того, что, к примеру, имеющаяся на сегодня возможность пользоваться индивидуальными услугами кутюрье — миллиардерская роскошь. Мы живем, не задумываясь над этим: многих подчиняют себе куда более мелкие неустроенности, но они настолько болезненны, что основного своего ценностного фонда мы уже не замечаем. Нужна, видимо, выработка определенной идеологии: кто-то должен обеспечить людям возможность подумать о том, что необязательно плестись в хвосте процессов, которые прошел когда-то мир. Ведь мы напрямую имеем доступ к тому, что ценится там, на Западе: к «эксклюзивным» рукам и головам. Формируют ли «Сезоны» вкусы украинцев, на ваш взгляд?

— Я надеюсь, что да... Помимо творческого самовыражения для каждого дизайнера важен аспект просветительской работы. Нужно не просто сделать какую-то определенную, актуальную в ближайшее время модель, но раскрыть образ, передать атмосферу того, чем я жила в последнее время, и чем, как мне кажется, может стать интересно пожить другим людям.

Пусть они даже не станут носить вещи именно от Лилии Пустовит: главное — они просто это увидят, составят определенное впечатление и потом, может быть, воплотят возникшие по этому поводу мысли в жизнь. Естественно, не считаю себя эдаким мессией (смеется), но хочу, чтобы вы поняли, насколько важен данный аспект. Все-таки думаю, что я имею право считать себя профессионалом в выбранном деле. И в то время, когда слишком много вокруг вульгарного, провинциального, агрессивно-сексуального — в общем, плохой культуры, которая выглядывает отовсюду, — считаю долгом поделиться своими знаниями. К сожалению, многие мои коллеги идут на поводу у вышеупомянутых тенденций... Мне тоже иногда хочется немного другого, чего-нибудь отличного от того, что я делала в прошлый раз. Но в таком случае я начну упорно работать, в результате — в чем-то себя ограничу, однако сформулирую определенную идею. Действительно: к сожалению, не всегда получается максимально воплотить в своих моделях то, что задумывалось изначально: на это порою не хватает ни времени, ни помощников. Но я каждый раз стараюсь по максимуму — мне кажется, таким должно быть главное кредо любого дизайнера.

— В связи с этим возникло сразу два вопроса. Известный модельер Вячеслав Зайцев как-то сказал: «Я раб своего стиля». Думается, вслед за Зайцевым это может сказать любой талантливый дизайнер, потому что только талантливый человек может создать некий свой «алфавит». То, что алфавит Лилии Пустовит существует, не вызывает никаких сомнений. И все же, что сложнее: следовать этому алфавиту или отказываться от него? И как бы вы сформулировали основные идеи, всегда узнаваемые в стиле от Пустовит?

— Может, ее нельзя слишком преувеличивать, но доля моей работы есть в том, что сейчас популярны украинские мотивы. Мы первыми стали проводить показы под украинскую музыку, каждый раз в коллекции присутствуют национальные элементы. Так или иначе, более или менее явно, но это происходит: я делаю и буду делать это сознательно. Это не просто часть нашего имиджа, элементы стиля от Лилии Пустовит. Мне кажется, что порою я вижу национальное там, где его не видит никто. И меня нисколько не волнуют в этом смысле критические замечания: опять то же самое, опять украинское, и так далее. Понятно, что рамки определенных тенденций соблюдаются: сегодня, к примеру, ностальгия по 50-м, завтра будут какие-нибудь 30 — 40-е, вчера были 70 — 80-е. Но какой- то основной атрибут у каждого дизайнера сохраняется. Это как изменять известное всему миру маленькое черное платье от Шанель с помощью определенных аксессуаров: превратить его или в этнический наряд, или сделать его вполне спортивным. То же самое происходит и с авторской коллекцией: есть одна неизменная идея, которая оживляется с помощью деталей, аксессуаров, нюансов.

— Вспомним вашу пред-предыдующую коллекцию (осень-зима 2003 года), которую можно назвать авторской фантазией на тему уличной моды. «День» тогда писал о том, насколько хорошо была воплощена идея: с одной стороны, на подиуме — явно повседневная одежда современной молодежи, с другой — нельзя было не заметить, что она была полностью авторской. Может ли сегодня дизайнер почерпнуть что-то новое, необычное «на улице»? Видите ли вы в нынешней молодежной моде какие-то знаки, которых раньше не было — как хорошие, так и плохие?

— Естественно, постоянно происходит процесс взаимного влияния: дизайнеры меняют моду улицы, уличная мода меняет взгляды дизайнеров... Что касается молодежи, я с ней много общаюсь и, должна сказать, восхищена ими, сегодняшними. Допустим, случайно попала на молодежный концерт возле Московского моста, где выступают панк-группы. Увидела абсолютно адекватных молодых людей с ясными глазами, поколение, которое не ищет смысл жизни в каких-либо стимуляторах. Есть, к примеру, такой известный экстремал Сергей Червинский: была поражена, что у человека в двадцать с небольшим лет уже сформировано мировоззрение. Другие проживают целую жизнь и в результате не приходят к этому! Знаю нынешних молодых, которые не пьют, не курят, не употребляют наркотиков — просто потому, что им это не нужно. Они получают кайф от другого: ходят в горы, катаются на маунтин-бордах, лыжах, сноубордах, полны энергии, жизни. Это абсолютно свободное поколение, которое широко смотрит на мир, каждый чувствует себя полноценным героем жизненной «драмы» (в позитивном понимании этого слова!), которую сам и создает. Эти люди соответственно одеты: полная свобода во всем. Широкие джинсы от хип-хопа, клетчатые рубашки от «яппи» или «модов», галстуки в горошек, кеды с широкими шнурками... На первый взгляд, это абсолютно не сочетается, но то, что в результате у них получается эти элементы сочетать — также один из символов сегодняшнего времени. Эти люди выглядят оптимистично, в отличие от депрессирующих рок-музыкантов прошлого. Такие наблюдения не могут не влиять на меня как на дизайнера. Какие же из них могут получиться великолепные люди, если в них такой заряд бодрости! Есть, конечно, и другие, с иными жизненными ценностями. Во многом их депрессия для меня — отголоски нашей старой несвободы. Но именно первые, как мне кажется, будут влиять и на моду, и на жизнь общества в целом, формировать новую Украину...

— В бурном сегодняшнем процессе глобализации, смешивания культур весьма сложно остаться идентичными. Как укрепить последнее, защитить, как создать культ позитивного отношения к «своему»?

— Очень точная, пусть и не нами придуманная, мысль: только будучи уверенным в собственной значимости, ты можешь с уважением относиться и к культуре других людей. К сожалению, многие не всегда видят те вещи, которые, так сказать, лежат под носом. Масса моих знакомых стали «узнавать» и любить свою страну после того, как пожили и поработали за границей. Возможно — увидели, как относятся к своему «там» и поняли, что мы незаслуженно мало любим наше. Ведь у нас есть не меньше причин гордиться собой, своей культурой, своими корнями, чем у представителей каких-либо иных национальностей.

— Как воспринимают в России вашу коллекцию, в которой много украинского? И второй вопрос: можем ли мы говорить о том, что украинская мода — это бренд, и что она как бренд может презентовать нашу современную культуру?

— Я думаю, что да. На московский рынок наша марка попала первой и на нынешний момент, как мне кажется, более-менее прочно там «окопалась». Не могу сказать, что сейчас по поводу этой марки в Москве сильно размахивают флагами, но, как уже говорилось, это процесс объективный: клиентам постоянно нужна свежая кровь. Следом за нами в Москве одно время показывал Анисимов, однажды был Бызов, проводит показы Виктория Краснова: считаю, кстати, что это самые достойные представители украинской моды. Так что в Москве уже знают, что в Украине процесс идет, многие даже отмечают, что процесс очень интересный: тем, кто видел работы наших дизайнеров, очень нравится.

— Что для вас музыкальный ряд к коллекции? С кем вы сейчас работаете? Кто из музыкантов вам кажется интересным?

— Я всегда ходила на концерты, в клубы, поскольку очень люблю музыку. Она в какой-то степени важнее, чем, скажем, цвет. Это для меня — самая материальная из всех энергий, но и самое тонкое из всех материальных средств общения. Естественно, то, что приходится слушать, остается в подсознании, нередко помогает воплотить те или иные мысли. Конечно, бывает и так, что удачно «выстреливает» совершенно случайно. Так, к одному из показов промоутер Виталий Бардецкий дал мне музыкальное сопровождение некоего Макса Черного, о котором еще пять лет тому назад никто не знал. Нынче — это, наверное, единственный украинский исполнитель, чья музыка попала в известные компиляции «Будда Бар»: их выпускают французские ди-джеи Раввин и Клод Шалль, звезды мегауровня. Два этих имени — синоним максимальных тиражей: любой знакомый с мировой музыкальной культурой человек имеет у себя собрание этих дисков; во всех модных магазинах, ресторанах звучит эта музыка. Также я давно, с 1994 года, дружу с ди-джеем Дербастлером, он же — Иван Москаленко. Ванин одноклассник Женя Николаев много лет живет и работает в Нью- Йорке, играет в известной всему миру группе «Гоголь-Борделло»: и глянцевые, и альтернативные журналы неоднократно посвящали им свои страницы. Ваня Москаленко все эти годы подбирает музыку для моих показов: несколько раз мы использовали музыку и Жени Николаева. Думаю, людям, которые занимаются разными видами творчества, которые мыслят в одном направлении, нельзя сегодня не объединяться. Современное искусство — это преимущественно синтез: к примеру, визуальные эффекты нередко проигрывают без соответствующих аудиоэффектов. Каждый делает что-то свое, но когда мы общаемся, а тем более — делаем что-то совместно, без передачи друг другу определенных вибраций не обойтись.

В 95-м году я работала с начинающим тогда ди-джеем Костей Мишуковым. В 97 м — впервые в Украине ди-джей игрална показе «вживую»: это был вышеупомянутый Дербастлер. До того (и часто после этого) люди просто подбирали себе песенки под показы... А мне в этом плане есть о чем вспомнить. Мне просто многое интересно и, к счастью, судьба сводит меня с людьми, которым тоже интересно что- то начинать, быть первыми, делать какой- то совместный проект. Я, к слову, совершенно случайно познакомилась как-то с режиссером Лесем Саниным. В его фильме «Мамай» большое внимание уделено музыке, и мне это кажется очень привлекательным. Если ему будет интересно, я с удовольствием познакомлю его со своими знакомыми-музыкантами: может, в результате получиться интересный проект.

— Дизайн страны сможете сделать?

— Вы знаете, наша страна такая красивая! Главное — ее не испортить (смеется). И постараться помешать другим горе- дизайнерам ее испортить.

— У вас был и опыт работы в кино, скажем, в сериале «День рождения Буржуя». Насколько это вам интересно? Хотели б ли вы поработать, допустим, в театре?

— Андрей Жолдак давно предлагал мне заняться одним из его проектов. Но я чувствую, что я — не театральный художник. Может быть, с кем-либо, кто был бы мне ближе по духу, я смогла бы сотрудничать в этом направлении. Жолдак сейчас, конечно, очень популярен в России и Украине... Но мне, наверное, актеры вообще не очень близки. Потому что мне непонятно, каковы эти люди на самом деле, «внутри» самих себя, так сказать. Я вижу, к примеру, в сериале князя Мышкина, но не вижу за этим образом Евгения Миронова... Мне все кажется, что актер — перманентный «человек играющий»: даже вне съемочной площадки или театральных подмостков.

— А когда вам на показах люди бегут дарить цветы, почему вы прячетесь за шторку?

— Чаще всего с цветами приходят любимые клиенты, которые видят этих дизайнеров целый год в их студии. То есть если они хотят подарить дизайнеру цветы, у них есть шанс встретиться вне сцены, вне подиума. Дефиле — не концерт, это, скорее, отчет о проделанной за полгода работе (смеется). Дарят цветы артистам и музыкантам, потому что у людей нет возможности увидеть их в другой обстановке. Дарят — за полученное именно в тот момент удовольствие. Дизайнеры — не артисты. Не дарите нам, пожалуйста, цветов во время показов! Мы не шоу-мены!

— Приходилось слышать: изобрести что-то новое в одежде уже невозможно — все ее виды, лекала создавались на протяжении человеческой истории. Простор для инноваций есть сегодня лишь в создании тканей. Согласны ли вы с этим утверждением? Есть ли «вечные» ткани? Каким вы отдаете предпочтение?

— Для меня ткань — это материал, без которого, понятное дело, никак не обойтись при создании определенного образа. Однако, не преуменьшая удовольствия от осязания материала (будущей подкладки, драпировки и т. д.), мне важен все-таки образ. Лепишь ты его, конечно, с помощью той же ткани, музыки, выбранной модели... И все же эти детали вторичны. Должна еще признаться вам в том, что я страшный прагматик: не могу делать вещи — произведения искусства, которыми можно только любоваться. Я делаю одежду для людей, в которой им жить, а значит — двигаться. Это манифест!