Жизнь на экране — своя или чужая?
Кинорежиссер Лесь САНИН заметно выделяется среди поколения, которое сформировалось и заявило о себе за годы независимости. У него есть вкус и выразительное творческое лицо. А главное — позиция. Среди его работ — ряд документальных фильмов и известная игровая картина «Мамай», которая так и не вышла в украинский прокат... Сейчас продолжается работа над масштабным проектом «Кобзари» о трагических 30-х годах. Один из героев — английский журналист Гарет Джонс, который, в противовес другому корреспонденту Уолтеру Дюранти, имел смелость говорить правду о Голодоморе в Украине, за что, кстати, поплатился профессиональной репутацией и на много лет канул в небытие. Напомним, впервые об этом в своей статье «Повесть о двух журналистах» написал ученый Джеймс Мейс на страницах «Дня».
Фильм «Кобзари» — общая работа с Голливудом, сторону которого представляет президент Голливудской кинофундации «Трезуб» Петр БОРИСИВ. Недавно Лесь Санин и Петр Борисив были гостями «Дня».
— Лесь, на каком этапе сейчас работа над заявленным фильмом «Кобзари»?
Л.С.: Фактически работа над картиной не прекращалась. Снова обновились переговоры с государством, украинскими и международными инвесторами. Есть несколько претендентов на главную роль среди американских и британских актеров. Очень сожалею, что ушел из жизни Джек Пеленс (известный американский актер украинского происхождения. — Ред. ), который должен был сыграть главного героя. Собственно, завершается работа над финальной версией сценария. Сами события фильма «Кобзари» — сегодняшний день, а его историческая часть отображает 1926—1935 годы. Ясное дело, мы не могли обойти тему Голодомора. В основу картины положен дневник Гарета Джонса. Я потом хотел бы снять и полноценную документальную картину об этом чрезвычайно интересном человеке. Гарет Джонс, по моему мнению, был одним из первопроходцев открытой журналистики. Его личность введена в фильм еще и для того, чтобы задуматься над некоторыми вопросами: что такое медийная индустрия в современном мире, в чем состоит журналистская ответственность, нужно ли идти на жертвы ради правды... Обо все этом сейчас мы говорим, стоя со свечами у несуществующей могилы наших журналистов, в частности, и моего товарища Гии Гонгадзе.
Кроме того, за это время я отснял немало документальных интервью с очевидцами Голодомора и вообще провел исследование о печально известных 30-х годах в Украине, когда как раз и происходят события в картине. Очевидно, это будет отдельный документальный фильм, поскольку материала много, и он поразительный. Также с оператором Сергеем Михальчуком решили выпустить в печать фотоальбом «Хлеб» — об истории хлеба в Украине, куда войдут и свидетельства очевидцев Голодомора, которые мы записали на Родине, в Европе и США.
Если все сложится, то летом начнем съемки.
— Как известно, начиная с 70-х годов западные тележурналисты и документалисты украинского происхождения снимали документальные фильмы о Голодоморе в Украине. А почему так сложилось, что в Европе до сих пор мало знают об этой трагедии. Значит, пан Петр, эти картины не стали событием?..
П.Б.: Нет, не стали, потому что они были финансово ограничены. И тогда украинская диаспора еще не знала, как делать документальные фильмы, которые бы соответствовали мировым стандартам. Но она сделала все, что смогла. Знаете, мир так мало знал о геноциде в Украине, что, когда эти картины демонстрировались, было непонятно, как реагировать... Сейчас мировое сообщество намного больше знает о том лихолетье, которое пришлось пережить украинцам. Огромная заслуга в этом комиссии Конгресса США по вопросам украинского Голодомора, исполнительным директором которой был известный ученый Джеймс Мейс. Его, очевидно, вы хорошо знаете.
Нужно осознавать, что геноцид в Украине очень отличается от других геноцидов ХХ века, поскольку те, кто совершал его, на протяжении 60-ти лет после того контролировали все сети информации... Когда я, будучи еще учеником в нью-йоркской школе, рассказывал о Голодоморе, на меня смотрели как на сумасшедшего, мол, это антисоветская пропаганда... Можно сказать, что мы только начали рассказывать миру о геноциде украинцев. И даже сегодня ощущаем трудности в восприятии нашей трагедии. Многие хотят уменьшить ее масштабы и последствия, «аргументируя», что умирали от голода и другие национальности. Официальной России очень неудобно говорить о Голодоморе в Украине, ведь ответственность лежит на режиме, наследником которого она себя провозгласила. Но раньше или позже украинский народ услышит извинение от нее. Через пять, десять, а, может, и сто лет она будет вынуждена у нас просить прощения.
— Пан Петр, проект «Кобзари», заявленный несколько лет назад, пережил столько трудностей. Фактически он так и не начался. Почему вы, прагматичный бизнесмен, до сих пор о нем печетесь?
П.Б.: Создание фильмов в Голливуде существенно отличается от советской системы кинопроизводства, живущей доныне, где режиссер, придумав идею, шел с нею в министерство культуры, там ему выделяли средства, и он снимал фильм. Очевидно, были какие- то трудности, но преимущественно идеологического характера. Тогда министерство вынуждено было сорок или пятьдесят картин создавать ежегодно. А в западном мире картина начинает сниматься, когда решены все креативные и финансовые вопросы. Если необходимо, ждут три-четыре года, когда тот или иной актер/оператор сможет сыграть/снять. Я знаю картины, которые двадцать лет готовились к съемкам! В голливудском мире, где есть особая ответственность перед инвесторами, не начинают работу над картиной, пока все не уверены, что будут зрители. А зрители голосуют билетами, то есть деньгами.
— Скажите, на чем основана ваша вера в этот проект?
П.Б.: Никто точно не может предвидеть успех того или иного фильма, поскольку на это могут влиять много вещей, непосредственно не связанных с его качеством.
Скажем так, я верю в этот проект, потому что в его основу положена интересная, даже поразительная человеческая история. Мы планируем, что картина выйдет в мировой прокат.
Вспоминаю показ «Мамая» как претендента на «Оскар» в категории «иноязычный фильм». Члены Оскаровской комиссии обязаны пересмотреть по крайней мере 15—18 иноязычных картин, чтобы потом иметь право голосовать за ту или иную. Мы часто шутим, что они голосуют ногами... То есть если картина им не нравится, встают и выходят, и зал на 900 мест заметно пустеет. Когда демонстрировали «Мамая», вышло каких-то двадцать-двадцать пять человек, а остальные смотрели его до конца. И это было для меня подтверждением, что с Лесем стоит работать.
— Ну, это же нужно заниматься рекламой, пиаром фильма... Рассчитывать на определенного зрителя — или это больше американский или европейский зритель...
П.Б.: В киноиндустрии есть фундаментальный факт. Мы уже говорили о том, что зрители голосуют билетами. Если проанализировать оборот денег, потраченных людьми на билеты в кинотеатры или приобретение DVD во всем мире за прошлый год, то 94% (!) этих средств проходят через голливудские фирмы... Если взглянуть на статистику, какие картины на протяжении каждой недели собирают самую большую кассу в Италии или Японии (информацию публикует «Variety», «Hollywood Report»...), то девять из десяти фильмов будут американские...
Л.С.: Я очень благодарен пану Петру и его партнерам, кстати, не украинцам, всецело интегрированным в свое государство по имени Голливуд, за основательную профессиональную помощь, терпение, доверие и шанс рассказать миру о жизни одного человека на фоне бурной украинской истории.
Проект «Кобзари», наверное, было бы уже давно проще снять лишь для украинского рынка, но на премьере меня точно спросили бы, куда пошли народные деньги. Но самый успешный фильм, снятый для украинского рынка, не принесет больше $1 миллиона прибыли в прокате — у нас нет столько кинотеатров и точек легальной продажи DVD.
Мне как художнику недостаточно просто снять фильм, как это было с «Мамаем». Потому что если его не видел зритель, значит — ты ничего не сделал. Зрители узнавали актеров «Мамая» не потому, что посмотрели его, а потому, что смотрели интервью с ними и пятиминутные сюжеты из картины на телеканалах...
До недавнего времени продолжались переговоры с восточноевропейскими продюсерами, но для меня их условия были неприемлемы, поскольку, я уверен, из фильма исчезла бы большая часть истории Украины. Конечно, не изменилась бы общая мифограмма фильма о бродячем музыканте и парнишке, но это был бы рассказ, например, о румынском цыгане и парне, родители которого погибли в Освенциме во время Второй мировой войны. Очень часто деньги меняют начальную идею проектов настолько, что их узнать невозможно.
А у меня речь идет о печально известном уничтожении кобзарей в Харькове в 1934 году. Я много работал с материалами об этом событии, в частности, с воспоминаниями Дмитрия Шостаковича, который, будучи первым композитором во времена Сталина в СССР, писал об этом как об одном из крупнейших культурных трагедий человечества.
Поэтому, считаю, это уникальный случай рассказать миру о моей Родине, о моих соотечественниках, которых люблю; передать богатство и разнообразие музыки и поэзии моего народа...
— В одном из своих интервью вы сказали, что современный образ украинца еще не создан. И, как вы, Лесь, заметили, это — задачи медийщиков и кинорежиссеров. По вашему мнению, о чем в Украине нужно снимать кино?
Л.С.: А почему не создан? Потому что сейчас то, что называют украинская киноиндустрия, в абсолютной зависимости от иноязычного продукта и другого рынка. Любой режиссер, который хочет снимать кино в Украине, должен везти сценарий в Москву, поскольку все продюсеры, работающие в Украине, связаны с московским рынком и московскими деньгами... И что происходит дальше... Сразу фильм «Ґудзик» превращается в «Пуговицу», отечественные актеры начинают говорить на малороссийском суржике (это не русский язык, язык Пушкина и Лермонтова), переодеваются в форму российских милиционеров/военных, и получается очередная послевоенная история. На сегодняшний момент Россия — послевоенное государство. В ней последние тридцать лет продолжается война. Это трагедия нации. И украинский режиссер, работая на этом рынке, вынужден придумывать истории о Беслане, Чечне, спецназе, милиции...
Поэтому о чем в Украине нужно снимать кино... Современного героя, которого воспримут все, придумать невозможно. Можно гипотетически предугадать, что ныне им в Украине может быть отходник, уехавший резать в ресторане капусту в Италии, чтобы его семья в одном из западно-украинских городов или городков смогла выжить. Для других героем может быть шахтер, которому почти 60 лет, и ему скоро идти на пенсию. Важно, чтобы украинцы видели на экранах свою, а не чужую жизнь! Свой язык, украшенный колоритными диалектизмами того или иного региона, культурой быта, культурой отношений... Думаю, киноиндустрия и медиа должны чувствовать общество и осознавать всю ответственность за влияние на сознание людей. Потому что в Украине фактически не существует украинской популярной медийной прослойки.
— Что делать, чтобы ситуация изменилась?
Л.С.: Я для себя решил, что не готов ждать, когда придут лучшие времена. Жизнь коротка. Нужно действовать. К тому же, я думал, мол, вот придет мессия и изменит все в политике и культуре... Не один я так думал. Так рассуждает часть людей, до сих пор остающихся советскими. Что касается меня, то с себя выжимаю раба, который сам не принимает решений. И я решил менять ситуацию, создавая украинское кино.
— Пан Петр, вы часто приезжаете в Украину. Как у вас меняется впечатление о Украине и украинцах?
П.Б.: Общество очень изменилось с тех пор, когда я впервые приехал сюда в 1992 году. Очевидно, повысилось благосостояние украинцев, и у них появилось больше возможностей. Но, к сожалению, их национальное сознание еще не выросло. Какая-то часть людей до сих пор остается советской по своей ментальности, стилю жизни... А Украина — европейское государство, и об этом нужно говорить на каждом шагу, сравнивая ее с Европой. Например, в сфере кино. На международных кинофестивалях созданное в Украине русскоязычное кино представляют, как украинское... Это нонсенс! Можно ли представить, что на кинофестивале во Франции вам будут показывать немецкоязычное кино... Одна из категорий, по которым присуждают «Оскар», называется «the best foreign language film/лучший фильм на иностранном языке». Фактически украинский кинобизнес является колонией российского.
— Пан Петр, а как вы прокомментируете демарш части кинодистрибьюторов против перевода фильмов на украинский язык?
П.Б.: Приблизительно полтора-два года назад была организована встреча при участии украинских высоких чиновников и директоров американских киностудий. И мы говорили о целесообразности и преимуществах прямых связей между киностудиями и кинопрокатными фирмами в Украине. Американские бизнесмены осознают, что второй язык — это дополнительные рынок и прибыли.
Фактом является то, что сегодня за озвучивание на украинском языке, например, фильмов Диснея платит сама киностудия. Так же платит «Соlumbia pictures» и другие.
Поэтому, по моему мнению, демарш некоторых украинских кинодистрибьюторов — политическая провокация. Дублирование фильмов — недорогой процесс. Каких-то $20—30 тысяч. Даже в США дублируют за такие деньги. Субтитрование — $ 2—3 тысячи. Построить студию озвучивания стоит несколько сот тысяч долларов, и это работа нескольких месяцев. Когда украинский кинопрокатный рынок станет самостоятельным, у здешних продюсеров со временем появятся возможности и случай делать собственное самостоятельное кино. А значит, Украина сможет иметь самодостаточную киноиндустрию.
СПРАВКА «Дня»
В 1934 году в Харькове состоялась расправа над участниками съезда кобзарей и лирников. В ЦК КП(б)У было высказано мнение, что кобза и бандура «классово вражеские инструменты», потому что «ориентируют музыкальный фронт на времена гетманов и казацкой романтики». Поэтому участников съезда (почти 300 человек) арестовали и расстреляли.
