Санкции как средство деоккупации Крыма

Украинцы привыкли к информации и спорам о разных санкциях со стороны одних стран относительно других, и сегодня это уже не является сенсацией, хотя, если по существу, то следовало бы оценивать как явление чрезвычайное. Ведь речь идет о том, что поводом для санкций является нарушение международного права Россией, что должно быть явлением недопустимым в современных межгосударственных отношениях. В Дипломатической академии Украины состоялся Международный круглый стол на тему: «Политика деоккупации Крыма: роль санкций» при участии представителей Министерства иностранных дел Украины, Министерства временно оккупированных территорий, Представительства Президента Украины в АР Крым, СБУ, Офиса Генерального прокурора, дипломатического корпуса, экспертов и журналистов.Вопросы обсуждались очень важные: действуют ли санкции, какой должна быть санкционная политика стран, чтобы она была действенной, каким образом ее совершенствовать? Мероприятие было организовано совместно с Министерством иностранных дел Украины и экспертной сетью «Крымской платформы».

Работу экспертного собрания открыла первый заместитель министра иностранных дел Украины Эмине Джеппар, которая представила участникам обзор текущего состояния и результативности санкционной политики Украины.

Международные санкционные режимы относительно России за ее агрессию против Украины, тенденции и пути совершенствования национального санкционного механизма, действенность «крымских санкций» и их роль в защите прав человека в Крыму были предметом выступлений Специального представителя МИД Украины по вопросам санкционной политики Алексея Макеева, Постоянного представителя Президента Украины в АР Крым Антона Кориневича, исследователя американского аналитического центра Atlantic Council, посла Даниэла Фрида, научного сотрудника Института европейских, российских и евразийских исследований Университета Джорджа Вашингтона Марии Снеговой, главного редактора портала BlackSeaNews Андрея Клименко, главного редактора ИА «Центр журналистских расследований» Валентины Самар, руководителя «Української фундації безпекових студій» Юлии Каздобиной, эксперта Центра оборонных стратегий Александра Хары и соосновательницы Национальной платформы «Диалог о мире и безопасной реинтеграции» Юлии Тищенко.

Было высказано много предложений и рассуждений относительно повышения эффективности санкционной политики. «День» остановился на узловых вопросах этой проблемы с целью повышения ее эффективности влияния на политику России.

АНДРЕЙ КЛИМЕНКО: БАЗОВЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ И ЭФФЕКТИВНОСТЬ

Вывод многих экспертов заключается в том, что санкции против России действуют достаточно мощно. Они действуют в нескольких измерениях. Имеют демонстрационный эффект и влияют на действия предприятий, которые не находятся под санкциями, а также кумулятивный эффект, то есть их эффективность накапливается. Вместе с тем, на восьмом году оккупации Крыма они должны быть усовершенствованы. Поскольку ситуация в мире с 2014-го до нынешнего 2021 года существенно изменилась, потому сейчас санкционная политика требует обновления смыслов и целей как в Украине, так и за рубежом. Тем более что санкции - в широком понимании этого слова - это единственный инструмент для деоккупации Крыма. 

Первое измерение - макроэкономическое. Диапазон мировых экспертов по оценке их эффективности - от 1,5 до 2,5% валового внутреннего продукта России в год, или потеря ею 35-40 млрд долларов США. Вместе с тем анализировать это сложно, поскольку есть проблема с методикой учета всех факторов, а также с достоверностью российской статистики, в чем и заключаются большие проблемы. Лишь один красноречивый пример.

Начиная с 2014 года, в РФ в целом появилась огромная проблема обвального падения инвестиций в основной капитал, что является следствием агрессии против Украины и международных санкций. Так, в 2015-ом и 2016 годах инвестиции в основной капитал в экономике РФ снизились почти вдвое - с 400 до 200 млрд долларов ежегодно.

Второе измерение эффективности санкций - отраслевое. В 2014-2015 гг. российские политики утверждали, что санкции –  это хорошо для российской экономики, потому что они стимулируют импортозамещение. Однако впоследствии они этот тезис забыли, поскольку «импортозамещение» в сфере приборостроения, машиностроения, ВПК, оборудования для нефтяных и газовых месторождений - провалилось. Так, в судостроении Россия столкнулась с закрытым доступом к западным технологиям, компонентам и оборудованию. Это привело к срыву сроков строительства, а некоторые проекты военных кораблей сейчас прекращают существование.

Важную роль сыграло прекращение снабжения украинских и немецких двигателей для кораблей. Это решение фактически сорвало программу строительства ракетных фрегатов ВМФ РФ. Так, завод «Янтарь» в Калининграде из серии из шести фрегатов проекта 11356 для Черноморского флота построил только 3, на остальные не успели к введению санкций закупить украинские двигатели. Остальные фрегаты проданы Индии без двигателей. Индия намеревается самостоятельно приобрести двигатели для этих кораблей в Украине.

На судостроительном заводе «Северная верфь» (Санкт-Петербург) при строительстве фрегатов проекта 22350 еще в 2010-11 годах минобороны РФ заключило контракт на строительство шести кораблей до 2018 года. Из-за отсутствия снабжения украинских энергетических установок «Заря» план сорван. Лишь в конце ноября 2020 года «Объединенная двигателестроительная корпорация» (входит в «Ростех») объявила о выпуске первого российского дизельного турбинного агрегата для кораблей этого проекта. России до сих пор не удалось сделать свой аналог украинских судовых двигателей и турбин; вместо фрегатов РФ была вынуждена строить корабли низших классов.

Однако при строительстве серии малых ракетных кораблей (корветов) проекта 21631 возникла проблема из-за отсутствия двигателей немецкой компании MTU Friedrichshafen GmbH. Серия, которую строит Зеленодольский завод имени Горького, должна состоять из 12 кораблей: три – для Каспийской флотилии, шесть –  для Черноморского флота, три – для Балтийского флота. Но немецкие двигатели успели установить на пять кораблей.

После отказа немецкой компании от дальнейших снабжений двигателей для кораблей этой серии, задача импортозамещения была поручена «Коломенскому заводу» и заводу «Звезда» (Санкт-Петербург). После провала и этой попытки командование ВМФ РФ приняло решение ставить на корабли серии, которые остались, двигатели производства Китая. Это лицензионные двигатели немецкой компании, конструкция 1980-х годов. По словам российских конструкторов, «китайское изделие не в полной мере отвечает условиям эксплуатации ВМФ». На сегодня флоту передано 8 кораблей проекта 21631 (из них три - с китайскими двигателями), остальные находятся на разных стадиях строительства. Вероятнее всего, от дальнейшего строительства корветов проекта 21631 России придется отказаться.

Ленинградский судостроительный завод «Пелла» прекратил строительство для ЧФ РФ ракетных корветов проекта 22800 «Каракурт» на феодосийском заводе «Море» и начал внезапную передислокацию корпусов этих кораблей в недостроенном виде в Ленинградскую область РФ. Ситуация с работой «Пеллы» в оккупированном Крыму обрела достаточную огласку. При этом завод «Пелла» с 10 марта 2014 является владельцем верфи J. J. Sietas Shipyard в Германии через дочернюю компанию Pella Sietas GmbH: Neuen - felder Fardeich 88, 21129 Hamburg. «Пелла» покинула завод «Море» осенью 2019-го, за год до завершения срока договора аренды. Все три недостроенных корабля (два из которых по плану должны были быть в 2019 году уже переданы флоту) буксировали речными путями  на завод «Пелла» в Ленинградскую область.

Не лучшая ситуация и в авиастроении России.  Производитель авиационной техники ПАО «Таганрогский авиационный научно-технический комплекс им. Г.М. Бериева» (входит в состав Объединенной авиастроительной корпорации), что с начала оккупации Крыма сотрудничает с Евпаторийским авиационным ремонтным заводом, столкнулся с проблемами в связи с производством нового самолета-амфибии Бе-200. Весной 2019-го российские СМИ сообщали, что украинские двигатели Д-436ТП производства «Мотор Січ» заменят российскими ПД-10. Но была одна проблема: российского двигателя еще не существовало - его еще должны были разработать. Лишь в октябре 2020-го стало известно, что новый двигатель (это ПД-8) может быть готов в 2022 году, а в следующем году его попробуют устанавливать на самолеты.

Самолет дальнего радиолокационного выявления и управления нового поколения А-100 «Премьер» на базе Ил- 76, главным разработчиком которого является Концерн «Вега», планировалось запустить в серийное производство в 2015 году. В 2017-ом министр обороны РФ Шойгу сообщил, что «Премьер» будет готов до 2020 года. Но и этот срок оказался не окончательным  - в этом году выяснилось, что сроки опять «сдвинуты вправо», в этот раз на 2024 год.

Также идет речь о новом среднемагистральном узкофюзеляжном самолете МС-21-300, который в РФ называют «Магистральным самолетом XXI века», старт серийного производства которого был запланирован на 2017 год, но был перенесен сначала на 2018-й, а потом на 2020-й. В конце февраля 2019-го выпуск перенесли на 2021 год, и до сих пор есть вероятность дальнейшего перенесения на 2025 год из-за санкций против Объединенной авиастроительной корпорации (ОАК) и «Ростеха».

Из-за санкций США американская Hexcel и японская Toray Industries прекратили снабжение материалов для композитного «черного крыла» МС-21. Отказ от композитных материалов с переходом на металл лишает смысл весь проект, потому что в таком случае МС-21 перестает быть конкурентом Airbus и Boeing.

Кроме того, ряд иностранных компаний, которые поставляют готовые системы для российских гражданских самолетов, отказались от сотрудничества. Ограничения будут касаться в первую очередь микроэлектроники. «Фактически без объявления санкций они сказали о том, что систему больше поставлять не будут», - заявили в РФ.

Третье измерение санкций - крымское. В 2020 году в Крым в нарушение санкций заходило лишь 11 иностранных судов (кроме РФ), в первый год оккупации, в 2014-ом, их было 85.  Это почти полное прекращение морского траффика. Портовая отрасль оккупированного Крыма работает сейчас на 5-7% от довоенных показателей.

До начала оккупации на территории АР Крым и города Севастополя действовало  67 банковских учреждений, зарегистрированных на материковой части Украины, а также два банка, расположенных в Крыму.

На сегодня в Крыму осталось только шесть российских банков. Все они под санкциями.

На протяжении лет оккупации инвестиции в основной капитал в Крыму и Севастополе составляли, соответственно, 8,6 и 1,9 млрд USD. Из них за бюджетные средства - 6,03 млрд USD (70,2%) в Крыму и 1,34 млрд USD (71,6%) в Севастополе. Это преимущественно инвестиции в объекты, так называемой, Федеральной целевой программы «Социально-экономическое развитие Республики Крым и г. Севастополя до 2024 года», финансирование которой началось в 2015 году.

Фактически, это кризис инвестиций в Крым и Севастополь. Это на 70% бюджетные инвестиции. «Другие источники» - это инвестиции в строительство дорожной и энергетической инфраструктуры, других объектов, средства на которые выделялись через российские государственные и квазичастные корпорации и/или банковские кредиты; это инвестиции предприятий военно-промышленного комплекса в производство продукции военного назначения на захваченных в результате оккупации украинских заводах; это частные инвестиции в строительство жилья для покупателей из РФ - почти единственный тип инвестиционных проектов,  ориентированных на спрос покупателей, которые, правда, в свою очередь являются специфической группой из переведенных на полуостров российских военных и чиновников; а также торгово- складской инфраструктуры оптово-розничного бизнеса из регионов России.

Санкции фактически создали в Крыму бюджетный кризис. До оккупации на территории Крыма собиралось налогов, сборов и других обязательных платежей ко всем уровням бюджетов на 15% больше, чем тратилось. После 2015 года стало понятно, что режим международных санкций и материковой блокады оккупированного полуострова со стороны Украины сделал невозможным не только экономическое развитие, но и бюджетную самодостаточность Крыма и Севастополя. С тех пор анализ бюджетов Севастополя и «Республики Крым» потерял экономический смысл. Основа и в то же время главная интрига ежегодного бюджетного процесса на Крымском полуострове одна и та же - сколько дотационных денег предоставит Россия.

В результате санкций РФ была вынуждена перейти к единственно возможной «экономической модели» оккупированного Крыма, основные черты которой являются такими:

• изолированный от цивилизованного мира «остров Крым», который имеет связь только с РФ - мостом через Керченский пролив, подводными газопроводом и энергомостом и воздушным путем;

• повседневная жизнь на «острове» поддерживается почти на 70% бюджетными дотациями РФ; немного добавляется за счет продажи «трофейного» украинского имущества, покупателями которого являются компании и лица РФ, пребывающие под международными санкциями;

• гражданская, военная, промышленная, логистическая и сервисная инфраструктура «острова» создана преимущественно на основе «трофейного» украинского имущества; она развивается и поддерживается благодаря государственным средствам РФ – или бюджетные инвестиции, или средства государственных и квазигосударственных компаний; выполняют эти работы преимущественно компании из РФ, которая находится под санкциями.

По уровню дотаций оккупированный Крым находится в одной группе с наиболее дотационными регионами России - с республиками Северного Кавказа (Чечня, Ингушетия, Карачаево-Черкесия, Дагестан) и с такими отдаленными территориями, как Алтай, Тува и Чукотка. По итогам 2019 года оккупированные украинские регионы по уровню дотаций занимали красноречивое место между последней десяткой регионов РФ. Немного меньший уровень дотационности Севастополя объясняется лишь тем, что в результате милитаризации Крыма за время оккупации его население выросло почти в два раза за счет российских военных и членов их семей, которые имеют достаточно высокие доходы и платят налоги в местный бюджет.

Диаграмма портала BlackSeaNews.

Далее будет