Стамбульский прорыв или сирийский тупик?

Саммит по сирийской проблеме, состоявшийся в Стамбуле, впервые прошел в довольно необычном составе. Компанию лидерам России и Турции на этот раз составил не лидер Ирана, а президент Франции и канцлер Германии. Такой состав участников, очевидно, диктовался стремлением Владимира Путина и Реджепа Эрдогана побыстрее закончить сирийскую войну и приступить к восстановлению страны и репатриации беженцев. В последнем чрезвычайно заинтересованы Эммануэль Макрон и Ангела Меркель, но они же, очевидно, не слишком хотят разговаривать на эту тему с Ираном, почему представителя Тегерана в Стамбул и не пригласили. По итогам саммита было принято обширное коммюнике, полное благих пожеланий: и насчет сохранения территориальной целостности Сирии, и о том, что «сирийский конфликт не имеет военного решения и может быть урегулирован только в ходе переговорного политического процесса». Участники саммита «отметили важность продолжительного прекращения огня, подчеркнув при этом необходимость продолжения борьбы с терроризмом», приветствовали Меморандум о стабилизации обстановки в зоне деэскалации Идлиб, а также «важность продолжительного прекращения огня» и даже «подтвердили свое категорическое неприятие применения химического оружия какой-либо из сторон в Сирии и призвали все стороны к строгому соблюдению Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и его уничтожении».

Главный пункт совместного коммюнике — это призыв «к формированию и скорому созыву, с учетом обстоятельств, до конца года Конституционного комитета в Женеве, который обеспечит проведение конституционной реформы, подготавливая почву для свободных и справедливых выборов под надзором ООН и в соответствии с самыми высокими международными стандартами транспарентности и подотчетности, при предоставлении всем сирийцам, включая членов диаспоры, права принимать в них участие». Под диаспорой подразумеваются прежде всего сирийские беженцы, каковыми стала примерно половина населения Сирии. Казалось бы, нет ничего проще, чем созвать упомянутый конституционный комитет, который разработает прекрасную демократическую конституцию. А затем присылай международных наблюдателей, пусть даже под вооруженной охраной, и проводи выборы президента Сирии, а затем и парламента.

Понятно, зачем все это нужно Путину. Он устал от бремени содержания Асада и контролируемой им части Сирии. Военные успехи правительственных войск при решающей помощи со стороны иранских и российских союзников, вопреки ожиданиям, это бремя только увеличили, поскольку добавили число голодных ртов, не добавив ресурсов. А западные государства и ООН готовы финансировать восстановление Сирии только при условии, что Асад уйдет с поста президента, и в стране пройдут честные и свободные выборы.

Нельзя исключить, что Путин уже смирился с тем, что сохранить Асада во главе Сирии не удастся, и готов согласиться на то, что «друг Башар» будет править только алавитским анклавом, где как раз и располагаются российские военные базы. Но беда в том, что даже Владимиру Владимировичу с его красноречием, подкрепленным силой, далеко не обязательно удастся убедить нынешнего сирийского президента добровольно отказаться от власти. Асад искренне верит, что он выиграл гражданскую войну, и в этом убеждении его поддерживают иранцы, для которых уход Асада из Дамаска будет неизбежно означать их уход из Сирии. И непонятно, как Путин и другие участники стамбульского саммита могут в этом отношении повлиять на Тегеран. Но если Асад все же согласится на конституционную реформу и проведение выборов, то встанет закономерный вопрос, а каким же образом их все-таки придется проводить. Нынешний сирийский президент согласится на выборы только в том случае, если будет надеяться победить на них. Формально арифметика против него. Очевидно, что на территории к востоку от Евфрата, контролируемой сирийской оппозицией, турками, курдами и американцами, у Асада не будет шансов получить даже один голос. Но, на его счастье, здесь находится лишь меньшинство населения Сирии. Территория же, контролируемая Асадом, до войны была наиболее населенной и наиболее развитой. Здесь расположены крупнейшие сирийские города. Однако данная территория, за исключением алавитского анклава, в наибольшей степени разрушена бомбардировками как российских ВКС, так и сирийской правительственной авиацией, и отсюда был наибольший исход беженцев, подавляющее большинство которых, несомненно, проголосует против Асада. Хотя среди них есть некоторое число алавитов и шиитов, которые его поддержат и которые осели преимущественно в Ливане и в Европе.

Однако вопрос в том, в какой степени удастся вообще мобилизовать беженцев на участие в выборах. К тому же международные наблюдатели, если и попадут на территорию, контролируемую войсками Асада и иранцами, то будут думать прежде всего об обеспечении собственной безопасности. В условиях же, когда больше половины жителей Сирии в результате войны сменили свое место жительство, будет практически невозможно составить достоверные списки избирателей, что открывает широкие возможности для фальсификаций, прежде всего посредством вброса дополнительных бюллетеней. Точно такие же вбросы, кстати сказать, легко можно будет произвести и на территории, контролируемой оппозицией, равно как и в лагерях беженцев за пределами Сирии. И та из сторон, которую результаты выборов не устроят, всегда сможет не признать их, объявив о фальсификации, и нельзя сказать, что в данном случае будет полностью неправа. Поэтому важнее не проведение выборов самих по себе, а договоренность всех участников конфликта, включая Иран и США, о создании компромиссного переходного правительства с четко оговоренным представительством различных группировок и с разделом между ними разных регионов Сирии (стамбульское коммюнике фактически закрепляет нынешний раздел страны по Евфрату). Кроме того, в новой конституции должно быть четко прописано перераспределение полномочий между центральными и региональными властями в пользу последних. Вероятно, всем этим и займется конституционный комитет, когда его удастся сформировать. И не факт, что это обязательно произойдет до конца этого года.

Думаю, Сирии предстоит еще долгий путь к миру, причем каждая из сторон конфликта сможет в любой момент сорвать мирный процесс, хотя бы серией крупных военных провокаций, если его результаты не будут ее устраивать. Не зря же Путин предупредил в Стамбуле, что если «радикальные элементы» будут «совершать вооруженные провокации из идлибской зоны, Россия оставляет за собой право оказать действенную поддержку решительным действиям сирийского правительства по ликвидации этого очага террористической угрозы». Хотя вряд ли Путин на такое решится.

«ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ УРЕГУЛИРОВАНИЕ В СИРИИ БОЛЬШЕ ВСЕХ БЕСПОКОИТ  ГЕРМАНИЮ И ФРАНЦИЮ, КОТОРЫЕ НЕСУТ ОСНОВНОЙ ГРУЗ ПО ПРИЕМУ БЕЖЕНЦЕВ»

Сергей КОРСУНСКИЙ, Чрезвычайный и Полномочный Посол Украины в Турции (2008—2016 гг.):

— Нужно понимать контекст: сирийский кризис не решен окончательно, а как бы заморожен. Возникает вопрос, что делать с окончательным урегулированием, которое прежде всего касается дальнейшей судьбы Асада.  Если вспомнить историю этого конфликта, который насчитывает несколько лет и очень жесткую позицию Турции относительно облика Башара Асада, то Анкара всегда настаивала на том, что это человек, который совершил преступления против собственного народа и должен уйти. Но со временем благодаря вмешательству России и процессу с участием Ирана, России и Турции, позиция была немного изменена. Турция надеялась, что ЕС и США будут играть более активную роль в урегулировании сирийского конфликта, однако поскольку этого не произошло, был создан новый формат. И в этом контексте позиция Турции значительно смягчилась.

Конечно, Иран не мог бы быть участником окончательного урегулирования, поскольку США вышли из соглашения с Ираном и выступают категорически против того, чтобы эта страна увеличивала свое присутствие в Сирии, на этом настаивает Израиль. Окончательное урегулирование в Сирии больше всех беспокоит  Европу, а именно Германию и Францию, которые несут основной груз по приему беженцев. В Германии из-за позиции канцлера, в том числе по беженцам, ее партия теряет рейтинги, и это подтверждают уже вторые выборы. И, конечно, это создает серьезную напряженность для Франции.

Поэтому, с одной стороны, этот формат не является странным, а с другой стороны — странно видеть лидеров свободного мира рядом с Путиным и Эрдоганом, которого они обвиняют в автократических тенденциях. Знаем позицию Макрона, который продолжает политику Франции, что Турция никогда не будет членом ЕС, и потому в данном случае они вместе выглядят немного странно. С другой стороны, мы понимаем, что есть realpolitik (реальная политика. — Ред.), а это значит, что нужно делать что-то с беженцами, окончательно урегулировать ситуацию.

 — Что скажете о роли на переговорах Ангелы Меркель, которую критиковали за то, что она пошла на сотрудничество с Путиным и Эрдоганом и на фото держала за руки обоих диктаторов?

— Критиковать Меркель  легче. Это действительно немного странный формат для политического наблюдателя. Но критиковать ее — это эмоциональный шаг, а в Германии есть проблема, которую нужно решать. Несмотря на то, что Меркель абсолютно категорически придерживается позиции продления санкций, поддерживает Украину, серьезно критикует Россию, в то же время Берлин идет на сотрудничество с Москвой по «Северному потоку» и немецкий бизнес активно работает в России несмотря на все режимы санкций. Поэтому, с одной стороны, это для нас, возможно, неприятный шаг. Но с другой, я бы не преувеличивал его значения. Кто, где стоял и кому жал руки менее важно, чем сохранение принципиальной позиции в отношении Украины, а в том, что она будет сохранена со стороны фрау Меркель, я не имею ни малейшего сомнения.

— Какие выводы из стамбульской встречи нужно делать Украине?

— Украинская внешняя политика должна быть хорошо продуманная и сильная. Сегодня в мире меняется парадигма от многосторонней любви и сотрудничества к тому, что уважают того, кто умеет проводить последовательную политику и настаивать на своих интересах. Нам нужно учитывать то, что происходит, в контексте ожидаемого визита Президента в Турцию и того, что Анкара тоже имеет свои прагматичные интересы. Нам важно наконец сформулировать четкий перечень наших национальных интересов и отстаивать его. Больше никто ничьи жалобы друг на друга и просьбы о помощи просто так выслушивать не будет. Все имеет цену, в том числе поддержка, и для того чтобы мы были интересны серьезным странам, нам нужно иметь серьезные предложения, которые должны быть наработаны.

Подготовила Наталия ПУШКАРУК, «День»