Элита и война-2: Маршал Петен и генерал де Голль

...Для них обоих наступило время выбора. Решающего выбора, который определит всю их последующую жизнь. Или бороться с агрессором, который надругался над честью родной Франции, пусть даже и в безнадежной ситуации — или договариваться с врагом, благо найти «убедительные аргументы» в интересах капитулянтства было не так уж и трудно. Оба были профессиональными военными — 84-летний маршал Анри Филипп Бенони Омер Петен, крестьянский сын, национальный герой Франции, победитель кайзеровской  армии в Первой мировой войне в страшной битве под Верденом, «первый полководец Отчизны», в ближайшем будущем ее «спаситель» — путем заключения позорного мира с Гитлером. И 50-летний аристократ Шарль де Голль, который только что получил генеральское звание; он единственный во всей французской армии нанес своим танковым соединением ощутимого удара по войскам Гудериана, которые шли в те трагические летние дни 1940-го просто на Париж. Немецкий полководец вспомнит об этом в своих мемуарах через 15 лет: в рядах  французов достойный отпор нам дал только де Голль!

Однако в целом катастрофа казалась неминуемой. Расхваленную — Петеном в том числе — «линию Мажино» нацисты не так прорвали, как просто обошли с северо-запада. Падение Парижа было вопросом ближайших дней. И вот в этот момент, 9 июня 1940 года, маршал и генерал вдруг встретились в коридорах Министерства обороны Франции. Де Голль через многие годы так вспоминал  об этом в книге воспоминаний «Призыв»: «Маршала сопровождала целая свита сторонников  и адъютантов. Он темпераментно, невзирая на свои 84 года, говорил об абсолютной бессмыслице уже явно  проигранной войны с немцами. Я, понятно, шел один. Между нами состоялся такой показательный диалог: «Вы уже генерал, — обратился Петен ко мне, —  не могу вас с этим поздравить. К чему во время поражения военные звания и чины? — «Но и Вам, господин маршал, — ответил я, — дали генеральское звание в 1914 году, во время тотального  отступления наших войск и наступления немцев на Париж! А через несколько дней мы одержали победу на Марне...» — «Не вижу здесь ничего общего...», — пробормотал Петен.

Очень показательный разговор, но он, похоже, может быть полностью понятным только  в контексте  прошлого этих двух людей — и особенно будущего, которое они избрали. Дело в том, что Петен и де Голль на тот момент знали друг друга уже 27 лет. Именно Петен, 57-летний полковник «на пороге пенсии» (его рапорт об отставке «потерялся» в бюрократических коридорах Минобороны, а тут началась Первая мировая) командовал 33-м пехотным полком, в котором начинал службу 23-летний Шарль де Голль, вчерашний военный студент. И будущий Президент Пятой Республики, самый «знаменитый француз ХХ века», никогда не отрицал: полковник Петен (подчиненные прозвали его «Питоном» за холодный покой и невозмутимость в любых сложных ситуациях) был как раз тем человеком, который дал  ему такие нужные первые уроки службы и военного дела.

Потом началась Первая мировая, Петен стал уже генералом, потом — знаменитым победителем немцев под Верденом. Между прочим, именно  ему принадлежало знаменитое высказывание «Они (то есть немцы) не пройдут!», что потом стало популярным среди испанских республиканцев. Верденская битва была самой ужасной среди всех баталий Первой мировой в Западной Европе; «земля на расстоянии 30—50 километров напоминала лунный ландшафт», вспоминал позже Петен. С обеих сторон, Атланты и немцев, минимальные потери убитыми  составляли 230—250 тысяч  людей. Заслуга же Петена заключалась в том, что он смог наладить образцовое логистическое снабжение войск всем необходимым, а также преодолел коррупцию в собственной армии: нечестных интендантов он приказывал привязывать к пушкам просто во время боя с немцами! Царь Николай ІІ наградил Петена наивысшим орденом Российской империи «За исключительные военные заслуги», а в ноябре 1918-го прежний полковник стал маршалом Франции. Его имя знал каждый француз.

А молодой капитан де Голль тоже воевал под Верденом, был там ранен, попал в плен к немцам, бежал. В 20-е годы он, будучи уже майором — продвигался по службе де Голль вовсе не «молниеносно» — как  боевой ветеран войны четыре года работал в Совете Безопасности при Генштабе Франции под руководством того же таки Петена. Как он тогда относился к маршалу? Вот один красноречивый факт: своего любимого сына, Филиппа, будущий выдающийся государственный деятель Франции назвал в честь Петена.

Теперь обратим внимание на последующие поступки наших героев. В июне 1940-го де Голль успел эвакуироваться из Бордо на последнем военном самолете — и отбыл в Англию. Организовывать там  в среде французов сопротивление оккупантам. Черчилль, который очень много сделал для поддержки Движения Сопротивления, впоследствии скажет: «Из Бордо де Голль забрал с собой честь Франции». 17 июня 1940 года, уже зная, что Париж захвачен немцами и что Петен, который возглавил так называемое «временное правительство», заявил: его «единственное пылкое желание — завершить  эту ужасную бессмысленную войну» — в тот день де Голль по радио Лондона обратился «ко всем свободным французам» с призывом к борьбе и сопротивлению. Он, в частности, сказал: «Франция проиграла битву — но она не проиграла войну! Ничего не потеряно, потому что эта война — мировая. Наступит день, когда Франция вернет свободу и величие. Вот почему я обращаюсь ко всем французам с призывом сплотиться вокруг меня во имя действия, самопожертвования и надежды. С полным осознанием обязанности я выступаю от имени Франции». Петена де Голль объявил изменником, который не имеет никакого права представлять страну.

В свою очередь, военный трибунал в оккупированном Париже, под давлением немцев и Петена, осудил де Голля к смертной казни. Началась тяжелая работа по организации Движения Сопротивления. Между тем маршал, невзирая на возраст, развернул бурную деятельность. 22 июня 1940 года он, под диктовку Гитлера, подписал Компьенское «перемирие» с немцами, согласно которому оккупированная Франция разделялась на две зоны: официально оккупированную нацистами, включительно с Парижем, и формально «независимое» «Французское государство» во главе с Петеном, наделенным неограниченными полномочиями (Интересно это выглядит в контексте событий в Украине 2014—2015 годов!). Была образована «Республика Виши» (на удивление много общих черт  с ДНР-ЛНР»).

Окружение старого маршала разработало и соответствующую идеологию, которую Петен-марионетка «развивал» и «углублял». Так, им было заявлено: «Моя Отчизна была разбита; меня призвали, чтобы установить мир и подписать перемирие» (июль в 1940 г.), «Война с Германией была катастрофической ошибкой, которая могла бы привести к внутреннему распаду Франции и в результате — к ее исключению из европейской политики» (сентябрь 1940 г. — уже прослеживается концепция «европейского мира» во главе, конечно, с Гитлером; вообще, о европейскости, о Карле Великом как «прародителе» немцев и французов Петен очень любил говорить — интересно, что на эту же тему, однако абсолютно в другом контексте, заговорил и де Голль в 1962 году, провозглашая «вечный мир» Франции и Германии как основу мирной Европы). А вот еще откровение маршала (октябрь 1940 г.): «Германия, как государство-победитель, имеет право выбирать между традиционным миром, основанным на принуждении побежденного, и новым миром, основанным на сотрудничестве» (сотрудничество  французской  «коллаборасьон», отсюда «коллаборационист»).

Ясно, что «независимость» Петена, которому марионеточный «парламент» предоставил чрезвычайные полномочия, была фикцией. Просьба маршала к оккупационной администрации не ограничивать передвижение граждан в подконтрольной немцам зоне была отклонена. Нацисты установили полный контроль над внешней торговлей Франции. Ввели беспощадные оккупационные платежи — 20 миллионов рейхсмарок в день. Все законодательные акты Петена подлежали утверждению в Берлине. Полиция нацистов чувствовала себя во «Французском государстве» как будто дома, арестовывала, пытала и расстреливала борцов Сопротивления. Шла «охота» на евреев.  Была провозглашена «во имя новой Европы» мобилизация французов против Британии и на Восточный фронт. И что поражает: ни один известный политик из тех, кто остался под оккупацией, вплоть до конца 1943 года — начала 1944 года не заявил об оппозиции Петену. Эдакий «консенсус коллаборантов»! Во Франции и сегодня не очень любят об этом вспоминать.

И вот закономерная расплата. 89-летний маршал, арестованный полицией уже свободной Франции весной 1945-го на границе на Рейне при попытке вернуться в страну (немцы предварительно вывезли его в замок Розенхайм в Вюртемберге), был вскоре предан суду Высшей военной коллегии Франции. Приговор был суров — расстрел за государственную измену. Но лично де Голль, тогда глава правительства, «учитывая почтенный возраст обвиняемого и прежние его заслуги», заменил смертное наказание пожизненным заключением. Маршала, который, по словам прокурора, все ждал, «когда французы поймут его», отправили в изолированную тюрьму на острове Йе на побережье Атлантики. Там он и умер в 1951 году. Ему было уже 95.

Де Голль, блестяще владеыший пером, оставил в своих мемуарах точную и объективную характеристику своего первого командира: «Какая же сила вела его навстречу такой  роковой судьбе? Вся жизнь этого неординарного человека была сплошным  самоотречением. Слишком горд для того, чтобы прибегать к интригам, слишком  масштабен, чтобы смириться со второстепенной ролью, слишком амбициозен, чтобы выслуживать, в душе он был одержим жаждой власти, которую  в нем разжигали ощущение собственного превосходства, препятствия на его пути и презрение к другим. Было время, когда военная слава щедро награждала его своими коварными дарами. Но это не дало ему удовлетворения, поскольку он не был ее единственным баловнем. И вот вдруг, уже на склоне лет, события дали его честолюбию возможность развернуться.  Однако он мог добиться своей цели лишь ценой падения Франции, увенчав ее позором свою славу». Интересно, что нынешний Президент Франции Эммануэль Макрон говорит о Петене так: «Он был великим солдатом, несмотря на его катастрофический выбор в годы 2-й Мировой войны. Я ничего не прощаю, но и не намерен скрывать ни одной страницы нашей истории».

Что же касается Шарля де Голля, то из тысяч страниц, им написанных, вероятно, особенно пристальное внимание заслуживают такие мысли: «В деловых отношениях между государствами логика и чувства весят очень мало в сравнении с реальной силой, здесь ценят того, кто  умеет схватить и удержать захваченное, и если Франция желает занять достойное ее место в мире, она должна рассчитывать только на себя». Или такое высказывание: «Наша страна перед лицом других стран должна хотеть большой цели и ни перед кем не склоняться, ведь в противном случае она может оказаться в смертельной опасности». Таким был этот будто бы  «идеалист» и «мечтатель», который всегда умел вести себя с суровым достоинством. Даже с союзниками — Британией и США. Де Голль знал, что Движение Сопротивления, невзирая ни на что, спасло честь Франции. Он дрался «как лев», чтобы на церемонии капитуляции Германии 8 мая 1945 года присутствовал и представитель Франции. И достиг цели. Фельдмаршал Кейтель, подписывая Акт о капитуляции, саркастически спросил: «А что, мы и французам проиграли?» Генерал прикладывал сверхусилия, ради Величия Франции. Кому с политического класса важно  Величие  Украины?

***

Какое отношение имеет этот сюжет из истории к последним событиям в Париже, к протестам «желтых жилетов», массовым беспорядкам, выдвинутым экономическим, а теперь и политическим требованиям? Один из выводов: крайне опасной является  уязвимость общества к, мягко говоря, недружелюбной пропаганде, многолетнее накопление противоречий, усложненное еще и фактором внешнего вмешательства (а все это, и со стороны СССР, и со стороны Германии, наблюдалось во Франции в 1939—1940 гг.)   Потому что это подрывает демократическую стабильность в обществе. Особенно в условиях гедонизма западноевропейской элиты, французской в частности. Тем более, когда в России Путина уже создана своя традиция «расшатывания» Европы. Эта традиция укрепилась, в том числе, и благодаря шансу на «консервирование» тоталитаризма в СССР, который был дан потому, что «империя Зла» не прошла денацификацию, в отличие от Германии. И в данный момент и мы, и европейские демократии имеем на другом полюсе ни что иное как глубоко сталинскую по своей сути машину. Полностью тоталитарную. Вот почему полезно посмотреть сквозь Париж на события в Киеве в году 2018-м. Тем более, что именно в Украине агрессор начал  «отрабатывать» спецтехнологии, к которым наша элита оказалась абсолютно не готовой. Теперь строгий экзамен сдает и французская элита.