Куда приведет горе?

Официальный двухдневный траур в России окончен, но горе, отчаяние, сомнения и обвинения еще долго будут терзать и Беслан, и всю страну. Вчера на новом кладбище в Беслане продолжали хоронить погибших, во многих российских городах прошли траурные митинги и одновременно демонстрации протеста против терроризма. Иностранные информагентства продолжают вести альтернативный подсчет жертв трагедии — по данным Франс-пресс, их уже 394, и число не окончательное. По словам представителей прокуратуры Северной Осетии, 107 тел остаются неопознанными. Пропавших без вести — около двухсот человек. В результате операции по освобождению заложников погибли 11 сотрудников спецподразделений «Альфа» и «Вымпел», сообщили вчера Интерфаксу представители российских спецслужб, состояние десяти раненных тяжелое.

В интервью иностранным журналистам президент Путин заявил, что публичного расследования трагедии в Беслане не будет, и он никому не позволит устроить из этого «политическое шоу». Следствие продолжает утверждать, что в числе примерно 30-и боевиков, захвативших школу, было около десятка зарубежных экстремистов, в основном — выходцев из арабских стран. В живых остался только боевик Нурпаша Кулаев, ранее входивший в охрану Шамиля Басаева. По информации, полученной Интерфаксом от источников, близких к следствию, банду террористов возглавлял так называемый командир спецназа Басаева — боевик по кличке «Полковник». Якобы именно он не позволял передать детям еду, медикаменты и воду. Между тем российские издания «Газета» и «Время новостей» опубликовали информацию о том, что некоторые из захвативших школу бандитов несколькими годами ранее были арестованы и в эти дни вообще должны были находиться в тюрьме. А экс-президент Ингушетии Руслан Аушев, при участии которого были освобождены около 30-и заложников, в интервью «Новой газете» заявил, что в размышлениях, кому из руководителей республик Северного Кавказа следует отправиться в Беслан на переговоры с боевиками, было потеряно около полутора суток. Кроме того, Аушев сообщил, что стрельбу по школе, из- за которой террористы начали приводить в действие взрывные устройства, а спецназ вынужден был пойти на штурм, начала некая «третья сила». По информации ряда российских изданий, это были отцы удерживаемых в школе заложников.

Верховный представитель Европейского Союза по единой внешней политике и политике безопасности Хавьер Солана заявил, что «в центре борьбы с терроризмом должны находиться не военные методы, а взаимное доверие стран, мыслящих одинаково, и обмен разведывательными данными». Солана призвал бороться не только с проявлениями исламского терроризма, но и с его причинами. Он подчеркнул необходимость серьезного диалога «с теми исламистскими группировками, с которыми можно вести разговор». В эти дни мир также с напряжением следит за судьбой двух французских журналистов, захваченных в заложники в Ираке, несмотря на то, что Франция не является членом возглавляемой США коалиции, а позиции Парижа и Вашингтона по иракскому вопросу сильно отличаются. О влиянии последних событий на государственную политику и общественное сознание в России и Франции мы спросили эксперта парижского Института международных и стратегических отношений Арно ДЮБЬЕНА:

— И во Франции, и в Европе в целом нет однозначной оценки причин последних трагедий в России, их связанности с международными преступными сетями. Но никто не сомневается в том, что Россия сталкивается с настоящим терроризмом. Франция просто в ужасе от того, что объектом нападения стали дети. Все думали, что Дубровка — это мегатерроризм в России. А теперь западные специалисты даже высказывают обеспокоенность безопасностью российских промышленных объектов, в том числе ядерных. Конечно, всем понятно, что если бы не было войны в Чечне, то, скорее всего, не было бы и терактов в России. Другое дело, что чеченская проблема ничего не оправдывает. Такими зверскими актами террористы только дискредитируют чеченский вопрос. Часть французской прессы возлагает вину за происшедшее на Путина, его политику на Северном Кавказе. Хотя другие, в том числе наше правительство и Президент, придерживаются более взвешенного взгляда и считают, что в такие моменты нет места для откровенных нападок, и мы должны быть вместе с российским народом.

Обращение Путина к нации было очень сильным, очень эмоциональным и, кстати, может быть неправильно интерпретированным. Пока рано делать выводы о том, как изменится Россия после Беслана. Мне кажется, что перед ней стоит огромная задача: должно произойти настоящее реформирование аппарата безопасности в целом, его функционирования, искоренение коррупции. Вы можете сколько угодно увеличивать полномочия, финансирование спецслужб, но пока будет возможна продажа оружия чеченским боевикам отдельными лицами, например, из российских силовых структур, абсолютно бесполезно вести разговор об усилении роли органов безопасности. Можно сколько угодно говорить об «израильской модели». Но в Израиле никто не продаст оружия палестинцам! Так что в России должна произойти культурная революция, революция менталитета.

Небезынтересным был момент в выступлении Путина о роли общества. Он это подчеркивал и в своих предыдущих посланиях, но мало кто обратил внимание. Действительно, без мобилизации не только государства, но и общества искоренить террористическую угрозу невозможно. Такая мобилизация подразумевает кардинальное изменение отношения нации к государству, а государства — к своему народу. Это вопрос не одного дня, может быть, не одного поколения — чтобы государство отчитывалось перед народом, чтобы народ чувствовал уважение и доверие к своему государству.

Что касается ситуации с французскими журналистами, захваченными в заложники в Ираке, то здесь, видимо, произошла ошибка. Когда экстремисты напали на них, то не знали, что это французы. Такая версия получает подтверждения из разных источников. Затем террористы стали придумывать, что же потребовать, если нельзя потребовать вывода войск. Нашли французский закон, который, кстати, ограничивает ношение атрибутов не только ислама, но и других религий, — и потребовали его отмены. Что примечательно в этом деле — мобилизация французских мусульман, всего исламского мира, религиозных деятелей от Египта до Ирана и в результате — абсолютная изоляция захватчиков. Мы все надеемся на положительный исход ситуации с французскими заложниками — и на положительные эффекты во внутренней политике Франции, в нашем обществе в плане межрелигиозного согласия. Произошедшее сплотило всех граждан Франции.

Конечно, еще рано говорить о возможном сплочении всех граждан России, но я не исключаю, что шок от последних трагедий может что-то сдвинуть в российском общественном сознании, подтолкнуть людей к большим требованиям к своему государству и к выходу общества из политической спячки.