Миф о джихаде

Александр БОГОМОЛОВ, вице-президент Центра ближневосточных исследований:

— «Джихад» обычно переводят как «священная война». Но это абсолютно некорректный перевод. Это приближение значения этого понятия к тому, как его могут понять христиане или европейцы, не знающие мусульманской культуры. В буквальном смысле «джихад» означает «старание, стремление» и разделяется на малый и большой джихад. Большой, или великий джихад, — это борьба с внутренними пороками и грехами. Малый джихад может включать в себя военный компонент — война с неверными, и война, прежде всего, направленная на защиту ислама. Вообще «джихад» — понятие очень объемное. И есть совершенно замечательные суждения на эту тему, под которыми подпишется любой европеец: «Наилучший джихад — это слово правды перед несправедливым правителем».

В текущем контексте, по шариату, ситуация выглядит таким образом. Мусульмане рассматривают ислам не только как религию, но и как сообщество верующих. Там вся совокупность верующих рассматривается, независимо от их конфессиональных оттенков, как некая единая община — умма. А вся совокупность исламских земель — это, прежде всего, земли, на которых был провозглашен ислам, дар уль-ислам, рассматривается как общее достояние.

Если сосредоточиться на ситуации в Афганистане, то, по коллективному мнению всех направлений исламского права, вторжение неверных на территорию ислама является полностью легитимным поводом объявить ситуацию коллективной безопасности. Понятие коллективной безопасности в исламе, очевидно, на много веков старше, чем европейское. Если нападают на энное количество мусульман, то есть членов уммы, или некую мусульманскую страну некие неверные, неважно, какая это сила и каковы ее аргументы, это повод для того, чтобы объявить войну этим силам. В этой войне принимают участие прежде всего те, кого это непосредственно касается. То есть в данном случае это касается афганцев. Если эти пострадавшие не в состоянии противостоять агрессии, то обязанностью следующих за ними по порядку, в буквальном, географическом смысле, мусульманских общин является оказать им поддержку, в том числе — и вооруженную. По отношению к непосредственным пострадавшим военные действия являются их непосредственной обязанностью. По отношению к их соседям — это обязанность «на их усмотрение». То есть они могут ограничится оказанием моральной, гуманитарной, денежной поддержки. Проще говоря, если напали на какую-то часть исламского мира и эта часть сама не справляется, то дальше все расходится кругами — помощь по мере необходимости должны предоставить все исламские страны в соответствии с их географической отдаленностью от объекта нападения. Но это шариат, теория — так должно быть в соответствии с исламской юриспруденцией, разработанной еще в глубоком средневековье.

На самом деле ситуация совершенно другая. Поправки современной реальности выглядят так: существует совокупность мусульманских государств с режимами различной ориентации и разного экономического уровня. Ни одно из них в данный момент и в данной ситуации не заинтересовано в участии в широкомасштабных военных действиях. Наоборот, джихад стал для многих из этих стран внутренней проблемой. Потому что есть совершенно другой джихад — это то, за что борется достаточно ограниченная, но активная группа так называемых исламских радикалов. Они объявили джихад, прежде всего, своим правительствам. Потому что считают их недостаточно мусульманскими. Они хотят реформировать исламское общество, создав исламский халифат, то есть восстановить некое единое исламское государство. Для исламских правящих режимов, включая Саудовскую Аравию, Египет, страны Залива и другие, проблема джихада — это проблема борьбы с этой радикальной оппозицией. Всякий переполох в исламском мире, всякое вторжение, подобное событиям в Афганистане, конечно, создают огромный информационный и мобилизационный повод для подобных организаций. У многих людей складывается впечатление, что джихад — это некая всеобщая мобилизация, которая обязана поставить под ружье невероятное количество мусульман. В реальном измерении это абсолютно не так. Возможно, эти организации и попытаются мобилизовать большое количество мусульман, но им вряд ли это удастся. Добровольно воевать в мусульманских, как и в других странах, хотят очень немного людей. Максимальная мобилизация в свое время была осуществлена исламистами в Саудовской Аравии — аж пять тысяч человек плюс по сотне-две людей из других мусульманских стран. Те из них, кто не погиб, остались в действующем резерве исламистов. Они воевали потом в Боснии, в Алжире. Можно также посмотреть, скольких мобилизовала, кроме палестинцев, палестинская проблема. Совершенно аналогичной сегодняшней была ситуация в Ираке во время «Бури в пустыне». Много арабских государств высказались тогда за поддержку Ирака, но тех, кто готов был воевать на стороне Ирака, было порядка тысячи. То есть добровольцев — единицы.

Исходя из вышесказанного: легитимно джихад с точки зрения исламского права может объявить любое государство, подвергшееся внешней агрессии не-исламского государства. Но на практике этот призыв однозначно воспринимается как мобилизационный только радикальными мусульманскими организациями. В то время, как остальными мусульманами он воспринимается очень по-разному.