Основания для обеспокоенности

До сих пор среди многих украинцев и западных экспертов вызывает удивление принятие нынешними украинскими властями так называемого внеблокового статуса Украины. Со своей стороны представители власти отмечают, что это решение принесло нашему государству большие дивиденды: политические, экономические и безопасностные. Однако в таком случае непонятными остаются призывы самого высокого руководства относительно присоединения Украины к несуществующей европейской системе коллективной безопасности. Какие вызовы ставят перед Украиной внеблоковый статус и попытки нынешнего руководства наследовать российскую модель власти? Об этом «Дню» — в эксклюзивном интервью руководителя программ России и Евразии в Королевском институте международных отношений «Четем Хаус» (Великобритания) Джеймса ШЕРРА.

— Господин Шерр, вчера (интервью записывалось 12 ноября. — Авт.) вы услышали аргумент заместителя министра иностранных дел Горина, что внеблоковый статус дал Украине много преимуществ — в том числе и в области безопасности. Что вы можете об этом сказать?

— У меня два вопроса относительно внеблокового статуса: что он означает и какова его цель? Очевидно, это не означает нейтралитет, ведь статус нейтрального государства обеспечивается с помощью договора. Далеко непонятно, что означает неприсоединение. Потому что страны с таким статусом (например, Швеция и Югославия на протяжении холодной войны) несут большое бремя в оборонной сфере. Ведь не только ухудшается состояние украинских вооруженных сил. Нет военной доктрины относительно того, как стране обороняться в таких условиях.

Цель закона просто в том, чтобы успокоить украинское население, большинство которого сегодня считает сомнительным членство в НАТО, а также успокоить Россию. Но, конечно, чтобы осуществить первое, лучше было бы проводить целенаправленную политику неопределенности, чем вводить законы, закрывающие другие перспективы. Возможно, данный закон и в самом деле успокоит Россию, но его пропаганда вызывает вопрос: как можно сдерживать Россию? До 2002 года Украина мудро отказывалась от курса на членство в НАТО, но и не исключала эту перспективу. В то же время НАТО помогало Украине модернизировать и реформировать ее вооруженные силы. Эти средства сдерживали Россию, не вызывая у нее обеспокоенности. Хартия между Украиной и НАТО об особом партнерстве помогла России увидеть выгоды в подписании Черноморских соглашений и признании за Украиной неограниченного суверенитета над Крымом.

Благодаря Закону о внеблоковом статусе безопасность Украины не зависит ни от ее собственного могущества, ни от международных гарантий, а лишь от доброты ее соседей. Конечно, следующее правительство может аннулировать данный закон, но на этом пути оно столкнется с серьезными осложнениями внутреннего и международного характера. Намного лучше было бы вообще не принимать данный закон.

— Вы знаете, что украинские власти согласились по просьбе России модернизировать флот. Какие последствия это будет иметь для безопасности Украины?

— Это тоже вызывает некоторые вопросы. О чем точно было договорено? Было ли это оформлено в письменной форме? Если да, то кто именно согласился на это и кто видел этот документ?

— Фактом остается то, что российский Черноморский флот располагается на украинской территории на основе межправительственных договоренностей, которые частично не были опубликованы и не претерпели значительных изменений по сравнению с соглашением 1997 года. Он располагается не на основе того, что НАТО называет статусом соглашений о военных силах. Составляют и исследуют это соглашение люди, имеющие полномочия пересматривать и утверждать его. Оно должно как можно точнее расписать права и обязанности сторон. Это не теоретический вопрос. Многие вопросы остались нерешенными после договоренностей 1997 года. С годами они стали довольно серьезными. Они включают и экономические активы флота, и способ их оценки и налогообложения; возможное использование этих активов — некоторые из них открыто противоречат интересам Украины; деятельность разведывательных структур, которая происходит под прикрытием флота. Самое важное — они включают оперативное размещение флота в условиях конфликта. Не должны ли военные действия флота против фактических союзников Украины (как Грузия в 2008 году) обсуждаться в парламенте и обществе в Украине, прежде чем кто-то подписывает такие «соглашения»?

— Господин Шерр, видите ли вы какие-то признаки того, что Украина все больше подвергается российскому влиянию?

— Сами россияне ожидали, что подписанные в Харькове соглашения станут началом процесса, который приведет к значительной экономической и безопасностной интеграции Украины в Российскую Федерацию. С некоторыми из этих пунктов украинская власть не согласна. И это было ожидаемо. Янукович не марионетка Москвы. Но какими средствами он предлагает защищать государственные интересы Украины? Усилили или ослабили Харьковские соглашения способность Украины обороняться? Считаю, здесь есть много причин для обеспокоенности, и этот вопрос, конечно, требует серьезной дискуссии.

— Таким образом, можно ли сказать, что украинцы уже пересекли линию, размежевывающую близкое партнерство и потерю суверенитета, несмотря на заявление министра иностранных дел в «Четем Хаусе», что украинское руководство «хорошо понимает, где граница», и не планирует ее нарушать.

— Сейчас — так же, как и в прошлом, — вопрос в том, насколько Украина способна действовать независимо защищать свой суверенитет. Причиной моих слов об «отдаче в залог» независимости является то, что Украина единогласно отдала некоторые свои преимущества — убедительный и эффективный противовес, каковым является НАТО, и в некоторой степени независимость в сфере энергетики — в расчете на то, что российская доброжелательность даст возможности для лучшего маневрирования в международной политике и больше времени для нового руководства консолидировать свою власть в стране. В этом всегда была некоторая доля риска, а также наивное предположение, что Россия ослабит давление на Украину, а не усилит его. Сегодня мы просто можем видеть, что Россия увеличивает давление. Поэтому, не подвергая сомнению цели, обозначенные министром иностранных дел, мы до сих пор можем ставить под сомнение его высказывания.

— Господин Шерр, согласны ли вы со словами Грищенко, что «Украина, Россия и другие постсоветские страны — это ресурс, который раньше Европой не использовался и который сейчас нельзя игнорировать. С этими странами нелегко иметь дело, но и игнорировать их будет более затратно, особенно в долгосрочной перспективе»?

— Боже мой, да никто их не игнорирует. И точно — не Россия. Но что касается этих ранее не использовавшихся ресурсов, то никто не знает, что с ними делать. Россия непоколебима в утверждении, что она европейская страна, но интегрироваться в Европу она не хочет. Она хочет равноправия, основанного на ее праве быть иной. Украина хочет интеграции и инвестиций, но сохраняет политическую, институциональную и экономическую ситуацию такой, которая делает невозможным и первое, и второе. Институты, гарантирующие в нынешней Европе непредвзятость и защиту предпринимателей и иностранных инвесторов, в Украине являются лишь инструментами для обеспечения собственных политических и экономических интересов власть имущих. Янукович усиливает «вертикаль» этой системы. Он не заинтересован в том, чтобы изменить систему. И пока у него не появится к этому интерес, пока не появится настоящее право собственности, пока малый и средний бизнес не начнут усиливать вместо того, чтобы запугивать, пока юридическая власть не станет по-настоящему независимой и честной, пока законы страны не станут адекватными — до тех пор представители власти могут писать какие угодно документы и программы — это не будет иметь никакого значения.

— Видите ли вы искренность в намерении украинских властей сделать «цивилизационный выбор»: интегрироваться в ЕС и принять европейские ценности и стандарты?

— Нет, по крайней мере, не со стороны узкого круга людей, наделенных сегодня властью. Но в самой Партии регионов в целом и в бизнес-кругах есть люди, которые высказываются довольно искренне. Они также говорят о невежестве, двойственности и опасениях относительно принятия европейских норм, потому что те, кто сегодня доминирует в украинской экономике, потеряют свои позиции, если эти нормы будут приняты.

— Не напоминает ли вам политика Януковича российскую вертикаль власти?

— И да, и нет. Нужно понимать, что изменилось в России за последние десять лет. В 1990-х годах власть в России приносила деньги. Если у вас было достаточно денег, вы могли приватизировать ту часть государства, которая вам была нужна для продвижения ваших личных интересов. Сегодня ситуация противоположная. Власть покупает деньги. Если вы имеете достаточно власти и хотите получить активы и собственность другого лица — вы их забираете. Суды, правоохранительные органы и служба безопасности окажут вам необходимую поддержку. Боюсь, что в нынешнем украинском правительстве есть люди, которые бы хотели ввести такую систему в Украине. Словом, единственной гарантией экономической безопасности и успеха будут привилегированные связи с государством на условиях государства. Но Украина не Россия, и модель Путина здесь не сработает. Даже если так, попытка ввести эту систему причинит вред некоторым людям, а также демократическим свободам. И это дело не имеет ничего общего с европейской интеграцией.

— Имеет ли ЕС какие-то рычаги влияния, чтобы мягко заставить украинскую власть наследовать европейскую практику на деле, а не только на словах?

— Сегодня таких рычагов очень мало. Пока Президент Янукович не попадет в передрягу, он будет делать все, что пожелает, не обращая внимания на то, что считает Европа. Конечно, пределы этому будут. Он использует современные и утонченные, а не грубые избирательные технологии. Но в передрягу он попадет потому, что его нынешняя экономическая модель может быть успешной в течение очень непродолжительного времени. Кроме того, трудности и противоречия станут быстро накапливаться. Тогда он прислушается к Европе — если на тот момент Европе будет что сказать! А до тех пор мы в Европе должны разговаривать со всеми партнерами: с главными игроками в украинской экономике, а также с теми, кто исключен из нее, — настоящими частными предпринимателями. Нам нужно поддерживать отношения с теми, кто глубоко проникается государственными интересами и безопасностью Украины. Мы не можем позволить себе или украинцам забыть, что европейская интеграция больше зависит от гармонизации внутренней политики, чем внешней. Если украинским властям это не нравится, они должны честно отказаться от цели интегрироваться в Европу.

— Последний вопрос касается саммита НАТО, который пройдет в Лиссабоне на следующей неделе. Будет ли российский вопрос главным в повестке дня, учитывая давление Москвы на эту организацию с целью принять во внимание ее интересы?

— Я так не думаю. Подозреваю, что новая Стратегическая концепция НАТО почти не будет касаться России. Мы можем ожидать, что она опишет интересы Альянса и приоритеты в тематических и общих терминах. Россия хотела бы, чтобы концепция содержала заявление, что НАТО исключает любую военную угрозу с Востока. На мой взгляд, очень сомнительно, что им это удастся. Даже так называемое Соглашение о НАТО (Вашингтонское соглашение) от 1949 года не называло никаких стран конкретно, даже когда в нем говорилось: «Нападение на одного члена будет означать нападение на всех нас». Советский Союз там не упоминается, несмотря на тот факт, что многие побаивались, что в то время мы были на грани горячей войны. Как могут 28 членов Альянса согласиться на такое через год после завершения российских военных учений «Запад-2009» (окончившихся симуляцией обмена ядерными ударами)? Россия также желает, чтобы НАТО подтвердило ее равноправие (что, невзирая на заявление Лаврова, наоборот, означает де-факто право вето в областях предложенных общих интересов, таких как противоракетная оборона). Я буду очень удивлен, если НАТО откажется от языка «сотрудничества». Впрочем, маловероятно, что НАТО институционализирует роль России в механизме принятия решений Альянса. Странам, не являющимся членами НАТО, не могут предоставляться прерогативы союзников. Поэтому, несмотря на некоторое улучшение атмосферы, а также с появлением возможностей для более конкретного и эффективного сотрудничества с Россией, новая стратегическая концепция, скорее всего, не станет революционной в отношениях НАТО и России.