Падение Франции

Влияние Франции в Европе уменьшается, и большая часть вины лежит на президенте Жаке Шираке. Он принял правильное решение до войны в Ираке — американская интервенция так и не оправдалась и привела к ужасному провалу, — а также занял позицию появляющейся европейской, или даже глобальной оппозиции администрации Буша. Но ему не удалось трансформировать свое положение в положение одного из влиятельных лидеров.

Опыт Ширака позволял сплотить всю Европу до, во время или после кризиса. Но он никогда не пытался взять на себя эту роль. Столкнувшись с американской односторонностью, он был не в состоянии продвинуть реалистичные многосторонние решения. Напротив, несмотря на свою правоту в отношении Ирака, Ширак оказался в изоляции, изоляции, растущей из-за того, что ему так и не удалось восстановить нормальные отношения с президентом Бушем. Действительно, при Шираке Франция выглядит все более высокомерной нацией, убежденной в справедливости своих взглядов и универсальности своей модели, — это те же самые обвинения, которые так часто выдвигают против Америки Джорджа Буша.

Ширак допустил ошибки по вопросам Ирака в своем подходе к новой Европейской комиссии. Франция была сильным членом старой Комиссии, возглавляемой Романо Проди, когда Паскаль Лэми держал торговый портфель. Лэми широко известен вследствие своего опыта, образованности и сильной индивидуальности. Поддержание веса Франции в пределах Европейского Союза должно было подтолкнуть Ширака попытаться сохранить Лэми на его посту, когда президентом Комиссии стал Хосе Мануэль Баррозу.

Но в глазах Ширака Лэми обладал двумя фатальными недостатками: первое — он социалист и второе — он сторонник реформы Единой сельскохозяйственной политики. Ширак, занимавший пост министра сельского хозяйства в 1970-х при Жорже Помпиду, хочет сохранить Единую сельскохозяйственную политику в том виде, в котором она существует. Поэтому Ширак заменил Лэми на Жака Барро — благородного и опытного политического деятеля, однако мало осведомленного в делах ЕС и не знающего ни одного языка, кроме французского.

Поэтому неудивительно, что Барро получил менее значительную роль в новой Европейской комиссии, которая является либеральной и «проатлантически» настроенной, что противоречит французской позиции. Барро получил транспортный портфель, незначительный пост, гораздо ниже той позиции — внутренних дел или конкуренции, — которую требовал Ширак. Правда, Баррозу предложил Барро символическое звание вице-президента Комиссии, но это — всего лишь утешительный приз, который никого не сможет одурачить.

Репутация Ширака работает против французского влияния в Европе. Он, похоже, принадлежит к эре, когда Франция считала Европу своим «французским садом». У него ностальгия по 1960-м и идеологии Шарля де Голля, которая сформировала как Францию, так и его самого.

Эти предрассудки имеют большое значение, так как они не соответствуют сегодняшней расширенной Европе. Франция была основной частью Европы, когда Союз имел только шесть членов и отражал в основном французско- немецкое примирение. Падение Берлинской стены все это изменило. Конечно, позиция Франции все еще играет главную роль в сегодняшнем Евросоюзе, состоящем из 25-и членов; наша «исключительность» — культурная или политическая — все еще важна, даже если она уже не так положительно воспринимается. Но французские представления не обязательно являются главными в Европе, которая больше не работает за счет французско-немецкого двигателя.

Учитывая это изменение в европейской динамике, Франция должна была искать новые способы утвердить свое влияние. Вместо этого Ширак унижал, а иногда и оскорблял своих европейских партнеров, постепенно настраивая их всех против себя. Никого не должно удивлять, что столь высокомерное французское отношение, совершенно презрительное к Пакту солидарности Союза и правилам конкуренции, вызвало реакцию, приносящую вред Франции. Это презрение отразилось также и на отношении к кандидатам в Комиссию от Франции. В отличие от, например, Великобритании, Франция редко назначает молодых и талантливых людей, способных формировать будущее ЕС.

Конечно же, этот упадок не должен переоцениваться. Франция все еще остается главной европейской страной: она — основатель Союза, одна из самых богатых стран мира и постоянный член Совета Безопасности ООН. На защите у нее есть ядерное оружие. Франция располагает ценностями, культурой и историей, которые постоянно привлекают к ней мировую аудиторию. И она имеет и будет иметь значение в Европейском Совете и Европейском парламенте.

Кроме того, Франция должна избежать желания сверхкомпенсации за уменьшающуюся роль французско-немецкого тандема, которого, возможно, уже недостаточно для поддержания Союза в действии, но, тем не менее, который все еще остается необходимым. В этом аспекте меня волнует состав Комиссии Баррозу: роль, отведенная моему другу, немецкому социал-демократу Гюнтеру Ферхойгену, не более завидна, чем позиция Барро. Комиссия, которая держит Францию и Германию на расстоянии и поручает главные посты представителям «маленьких стран», более либеральным членам и приверженцам американской интервенции в Ирак, не будет иметь успеха. Это как раз та причина, по которой я не могу доверять такой Комиссии.

Франция также должна будет произвести реформу своей европейской стратегии, если это поможет восстановить ее влияние. Мне очень жаль, что Франция не может занять более скромную позицию и показать больше уважения к своим партнерам и учреждениям ЕС, а так же рассмотреть Европу как нечто большее, чем продолжение своей собственной философии. В этом вопросе у меня нет никакого доверия к Жаку Шираку. К счастью, его правление не будет вечным.

Снижение французского влияния в Европе бесспорно, но оно не фатально, хотя и нежелательно. Его необходимо остановить. Но эта цель не может быть достигнута с помощью былой славы. Для подрастающего поколения французских политических лидеров существенная задача состоит в том, чтобы побудить Францию возглавить воссоединенную Европу, работая в ее пределах.

Пьер МОСКОВИЧИ — бывший министр по европейским делам Франции, в настоящий момент занимает пост вице-президента Европейского парламента.