Приднестровское урегулирование: ждать ли прогресса?

«Мост — это символ объединения и это хорошо. Для нас это очень важно. Я приветствую этот прагматичный подход. Сегодня можем радоваться: этот мост — очередной шаг к устранению препятствий для свободного передвижения людей, транспорта, услуг», — подобное заявление премьер-министра Молдова Павла Филипа, наверняка, звучит чересчур оптимистично на фоне длительного отсутствия прогресса в приднестровском урегулировании. На протяжении нескольких лет вопрос об открытии моста через Днестр между селами Гура Быкулуй и Бычок регулярно поднимался на переговорах представителей Молдовы и приднестровских сепаратистов. Сам мост был взорван в 1992 году во время конфликта, восстановлен в начале 2000-х. И вот свершилось. Глава правительства Молдовы и лидер непризнанной Приднестровской Молдавской республики Вадим Красносельский в субботу, 18 ноября, в присутствии зарубежных дипломатов,  открыли движение по мосту.

Правда, «свобода передвижения» по мосту будет относительная. Приднестровское руководство намерено установить пограничный и таможенный пост, а «негражданам» ПМР придется заполнять миграционные карты.

Как утверждает приднестровская сторона, открытие моста — инициатива лидера Приднестровья. Очевидна причина, которая заставила руководство сепаратистов поторопиться с этим событием. 27—28 в Вене запланирована встреча в формате «5+2» (формат, в котором Молдова и Приднестровье обладают статусом сторон конфликта, Россия, Украина и ОБСЕ — статусом посредников, США и Европейский Союз  — наблюдателей). Но одновременно очевидно и другое — учитывая зависимость Приднестровья от России, вряд ли такой шаг, как открытие движение по мосту, был бы предпринят без санкции Москвы. Возникает вполне закономерный вопрос — зачем это Москве?

Крайняя встреча в формате «5+2» состоялась в июне 2016 года в Берлине. По итогам его был подписан протокол, в котором определена своего рода «дорожная карта». Они касались, в частности, достижения договоренностей по вопросам апостилирования дипломов, выдаваемых в Приднестровье, использования автомобилей с приднестровскими номерными знаками, телекоммуникаций и связи, сотрудничества в сфере экологии Днестра, взаимных уголовных дел. Все мероприятия планировалось выполнить в течение шести недель. Однако протокол так и не был выполнен.

Понятно, что раз эти вопросы не решены, то сторонам придется к ним вернуться. Однако есть еще один ключевой вопрос, который очень хотелось бы поднять и приднестровской и российской стороне — создание совместных украинско-молдавских пунктов пропуска на приднестровском участке границы.

Договоренности Киева и Кишинева по данному поводу расценили в Тирасполе как усиление «блокады» Приднестровья и потребовали обсудить эту проблему в формате «5+2». Свою поддержку Тирасполю высказала и Россия. Однако реакции не последовало. В Вене же у приднестровцев может появиться еще один шанс вывести тему совместных пунктов на качественно иной уровень.

Открытие моста через Днестр, это еще, кроме всего прочего, жест в сторону Австрии, которая заканчивает свое председательствование в ОБСЕ. Австрийская дипломатия теперь может продемонстрировать миру определенные достижения. Почему бы не подыграть ей, а заодно не попробовать нажать на Кишинев в вопросе о совместных украинско-молдавских пунктах пропуска.

Сегодня России выгодно рядиться в тогу миротворца. И приднестровский конфликт может стать неплохим площадкой для демонстрации «миролюбивой» позиции Москвы. И неважно, что миротворческая миссия России на Левобережье Днестра, это своего рода парадокс, поскольку в 1992 году приднестровские сепаратисты получали оружие и технику от российских военных и именно непосредственное участие военнослужащих 14-й российской армии в конфликте склонило чашу весов на сторону сепаратистов.

Проблема в том, что видение того, как должен решиться приднестровский вопрос, у Кишинева и Москвы (а соответственно и Тирасполя) разное. Москву сегодня устроил бы вариант превращения Молдовы в федерацию, в которой то же Приднестровье имело бы право вето на внешнеполитические решения. Это позволило бы раз и навсегда закрепить страну в сфере российского влияния. Более того, опробованную единожды модель можно было бы навязать и Украине, а в последующем использовать при возникновении других «гибридных» конфликтов.

Украину, в силу сложившихся обстоятельств, абсолютно не устраивает российский сценарий. Однако буквально до последнего времени ее позиция в вопросе урегулирования не была четко прописана. С 2014 года действия Украины были направлены в основном на нейтрализацию потенциальных угроз, в том числе и военных, со стороны Приднестровья. Согласие на создание совместных пунктов пропуска стал по сути очередным и вполне логичным шагом в ряду таких же шагов, направленных на то, чтобы фактически втолкнуть Приднестровье в правовое поле Молдовы

Проблема Кишинева состоит в том, что у него плана решения вопроса попросту нет. Вернее, еще весной было заявлено, что правительственные чиновники совместно с экспертами разрабатывают стратегию реинтеграции страны. По сути, впервые за 25 лет с момента окончания вооруженной фазы конфликта и его «заморозки». Но детали пока не ясны. Известно пока первое предложение — вывод российских войск из Приднестровского региона и трансформация миротворческой миссии из военной в гражданскую. В конце июля нынешнего года парламент Молдовы парламент принял Заявление о выводе российских войск с территории страны. В августе постоянный представитель Молдовы в ООН Виктор Морару обратился в Генассамблею ООН с просьбой включить в повестку заседания вопрос о выводе с территории Молдовы российских войск, которые «представляют угрозу миру и международной безопасности». Но в конце октября Генеральная Ассамблея ООН отложила рассмотрение вопроса о включении в повестку заседания пункта о выводе иностранных войск из Молдовы на неопределенный срок.

Особую остроту приднестровскому вопросу придает внутриполитическая ситуация в Молдове. До последнего времени урегулирование и реинтеграция страны не входили в перечень ключевых проблем, волновавших молдавский политический класс. Как бы это странно не звучало, в Кишиневе смирились с тем, что конфликт «заморожен» и «заморожен» надолго. Однако вопрос был актуализирован в ходе президентской кампании 2016 года. Победитель на президентских выборах социалист Игорь Додон в качестве одного из пунктов своей предвыборной программы вынес реинтеграцию Молдовы путем трансформации ее в федерацию, собственно говоря по варианту, выгодному России.

Украину, в силу сложившихся обстоятельств, абсолютно не устраивает российский сценарий. Однако буквально до последнего времени ее позиция в вопросе урегулирования не была четко прописана. С 2014 года действия Украины были направлены в основном на нейтрализацию потенциальных угроз, в том числе и военных, со стороны Приднестровья. Согласие на создание совместных пунктов пропуска стало по сути очередным и вполне логичным шагом в ряду таких же шагов, направленных на то, чтобы фактически втолкнуть Приднестровье в правовое поле Молдовы.

В то же время роль Украины в переговорном процессе явно снизилась. Однако недавно на должность Специального представителя по вопросам приднестровского урегулирования был назначен Виктор Крыжановский, уже занимавший этот пост в 2008—2010 годах. Знакомство с проблематикой и дипломатический опыт нового спецпредставителя дают шанс на усиление позиций Киева. В интервью «Громадскому» Виктор Крыжановский четко заявил: «Когда я проводил встречи в Кишиневе и Тирасполе, то сообщил, что у меня очень четкий мандат от Президента Украины Петра Порошенко: работать так, чтобы максимально способствовать укреплению суверенитета Молдовы и реинтеграции приднестровского региона в ее состав».

В целом же отношения Киева и Кишинева в последние три года развиваются в соответствии с принципом «не было бы счастья, да несчастье помогло». Начало российской агрессии не только покончило с неоднозначной политикой Украины в отношении Приднестровья, когда с одной стороны, признавали территориальную целостность Молдовы, с другой — раздавали «соотечественникам» на Левобережье украинские паспорта. Произошло существенное потепление в отношениях двух стран. При всем притом, что до 2014 года отношения двух стран не были критичными, искренности в них не было. И не в последнюю очередь из-за той роли, которую сыграла Украина в приднестровском конфликте 1991—1992 годов, когда через украинскую территорию на помощь Приднестровью проезжали российские казачки и прочие «гибриды», а добровольцы УНСО под предлогом защиты украинцев воевали на стороне сепаратистов. И в последующие после конфликта годы отдельные украинские политики изредка прибегали к формуле «в случае объединения Молдовы с Румынией Приднестровье должно иметь право на самоопределение».

В Тирасполе тоже любили поиграть на украинских амбициях, напоминая о том, что Левобережье Днестра до 1940 года входило в состав Украинской ССР как Молдавская автономия и что это «извечная украинская земля». Среди украинских экспертов находились даже смельчаки, искавшие «проукраинских» среди приднестровских политиков и общественных деятелей. Нынешнее приднестровское руководство осторожно в высказываниях относительно принадлежности Крыма или войны на Донбассе. Но это вовсе не значит, что оно как-то лояльно к Украине. Банальный страх и расчет. Во всяком случае, количество и качество учений как вооруженных сил непризнанной ПМР, так и российского контингента в Приднестровье, возросло.

В любом случае встреча в Вене покажет, насколько далеко сегодня готовы идти Тирасполь и Москва. Впрочем, уже не раз бывало, когда после достигнутого вроде бы прогресса на переговорах наступал откат.