Приговорились к России

Не исключено, что Леонид Данилович погорячился: Украина — это все-таки Россия. Впрочем, Кучму можно понять. Свою формулу незалежности он выводил в те годы, когда отличия бросались в глаза, а роковая общность постсоветской судьбы еще не казалась столь безнадежной. Второй украинский президент не врал, но, быть может, искренне заблуждался.

Собственно, при нем, при Кравчуке и при Ельцине Россия и Украина были сами на себя не очень похожи. Московская власть по старинке лютовала, конфликтуя со своими внутренними врагами, но чуть позже, вопреки традиции, выпускала их всех из тюрем, и они возвращались в политическую жизнь. На Украине оппозицию тоже особо не преследовали. Лазаренко дали уехать, и лишь в Америке «крестного отца» Юлии Тимошенко настигла незрячая дама с весами в мускулистых руках — Фемида. Леди Ю, просидев 42 дня в Лукьяновской тюрьме, вышла на волю сформировавшимся политическим бойцом.

Кривоватая, но несомненная свобода определяла стиль жизни в этих странах, которые могли гордиться своим несходством с развалившейся империей.

Возвращение в прошлое, то есть к обычаю устранять оппозицию как класс, происходило на просторах бывшего СССР (за исключением стран Балтии) неравномерно. В Беларуси и Туркменистане пораньше, в России позже, а в Украине это случилось только сейчас, когда экс-премьер Юлия Тимошенко была приговорена к семи годам тюрьмы.

Главная беда оппозиции в России заключается ведь не в том, что она слаба, дискредитирована в эпоху реформ, «страшно далека от народа» и т.д. Главная беда в том, что она последовательно маргинализирована властью. То есть сначала выброшена из парламента при помощи циковских махинаций, а затем внесена в черные списки центральных СМИ и лишена возможности участвовать в политическом процессе. Это ведь так просто, и если завтра «Единую Россию», отлучив от кормушки, начнут мочить, а потом игнорировать на всех федеральных телеканалах, то все эти безликие неверовы-исаевы сдуются гораздо быстрее, чем Немцов. А если, не дай Бог, посадить Путина, грамотно оформив дело и подробно проинформировав общественность насчет разных редкоземельных металлов и «Ганвора», то защищать его выйдет едва ли больше народа, чем Ходорковского. Если вообще кто-нибудь выйдет его защищать.

По тому же пути пошел и Янукович, упрятавший в тюрьму свою основную соперницу на последних президентских выборах. Ясно же, что процесс против Тимошенко заказал именно он, сколько бы Виктор Федорович ни рассказывал громадянам о независимости судебной власти. Он организовал процесс — он и посадил. Он и несет персональную ответственность за то, что в Украине, как и в России, после приговора Юлии Владимировне кончается политика. А начинается нечто совсем иное, до боли знакомое по советским, российским, белорусским, казахским образцам. Возрождается «совок»: власть одной партии и одного вождя, неуклонно прогрессирующих в сторону маразма.

Отдельный вопрос: удастся ли Тимошенко вернуться в политику после отсидки, смягчения приговора, помилования или вердикта в Страсбургском суде? Впрочем, это все разные версии ее будущего, которое стало неотделимо от будущего страны. Так уж получилось, что далеко не безгрешная «газовая принцесса» сегодня остается практически единственным политиком в Украине, способным поспорить за власть с Виктором Януковичем. Пытаясь доказать почти невозможное: правоту презираемого ею Кучмы, утверждавшего, что Украина — это не Россия.

Правда, одно отличие все же имеется. Если Путина прямо корежит при упоминании политического врага, то Янукович испытывает «досаду». Точнее говоря, страх, связанный с тем, что расправа над Тимошенко не только отзывается гневом в недобитой оппозиции, еще представленной в парламенте, но и на Западе, где «проффэсора» уже не раз предупреждали о том, что интеграция в Европу и продажный суд — две несовместные вещи. Досада Януковича внушает надежду на перемену участи Юлии Тимошенко. Все же в Украине не все так запущено, как у нас, и, быть может, в исторической перспективе лукавый Кучма окажется прав.