Сирийская рулетка и ближневосточное урегулирование
Парламентские маневры в кнессете и недавние боевые действия в Ливане, похоже, заморозили сирийско-израильские мирные переговоры.
Даже одностороннее обязательство Израиля вывести свою армию из Ливана предстоящим летом не оживило обстановку. Такие превратности судьбы лишь указывают на связанные с переговорным процессом трудности и отражают сущность закрытого сирийского режима, который никогда не переживал ничего подобного перестройке.
Тем не менее, наиболее важные новости остаются неизменными: после пятидесяти лет вражды Сирия продемонстрировала готовность последовать примеру Египта, Иордании и ООП в поисках примирения с еврейским государством. Похоже, что даже Дамасский Лев (по-арабски «Ассад» значит лев, имеется в виду президент Сирии. — Ред. ) более не желает игнорировать происходящие в регионе перемены.
Три причины вынуждают (но очень прохладно) президента Хафеза аль-Ассада осознать необходимость подписания мирного договора с Израилем. Во-первых, кончина советского блока лишила Дамаск стратегического прикрытия из Москвы: если Сирия окажется в состоянии войны с Израилем и, как ранее, потеряет сотни танков и самолетов, то техническое содействие Москвы уже больше не будет предоставлено автоматически. Короче говоря, у Сирии нет военного выбора.
Во-вторых, Сирии не хочется чувствовать себя в изоляции — ни в арабском мире, ни на международной арене. Когда египтяне, иорданцы и палестинцы находятся в мире с Израилем, Ассаду совершенно не импонирует идея пребывания в той же самой категории, что и Багдад и Триполи. Более того, все арабские режимы, заключившие мир с Израилем, выигрывают от улучшившихся отношений с Соединенными Штатами (от экономической помощи предоставляемой США), в то время, как Сирия остается в американском списке государств-террористов. Исчезновение советской мощи опять приводит к уязвимости Сирии. Если даже союзники Ассада в Тегеране говорят о «диалоге цивилизаций» с Западом, то Дамаск должна пробирать крупная дрожь.
И последнее, но не менее важное: хотя президент Ассад годами страдает от физического недомогания, он пережил большинство своих соседей. Нет сомнений в том, что эпоха Ассада подходит к концу. Он готовит своего сына Бишада к карьере наследника. Альянс трех столпов режима — армии, партии Ба’ас и кланов Алавите — похоже, в состоянии гарантировать плавность перехода. Какой дар, оставленный Ассадом-отцом в наследство сыну, сможет соперничать в цене с возвратом Голанских Высот?
Такое развитие событий находит зеркальное отражение в Израиле и объясняет, почему ведомые лейбористами правительства Рабина, Переса и теперь Барака готовы к выразительному компромиссу по территориальным вопросам на Голанах. Стратегическое значение пресловутых высот, господствующих над большей частью территории северной Галилеи, очевидно. Поскольку Сирия, лишенная поддержки Советов, представляет меньшую угрозу для Израиля, Иерусалим может занять более гибкую позицию, по сравнению с теми временами, когда Голаны служили форпостом, защищающим Израиль не только от Сирии, но также от Союза, протянувшегося до самого Владивостока.
Таким образом, несмотря на сегодняшнюю паузу, переговорный контекст существует, а вместе с ним — и политическая воля обоих участвующих стран. Повестка дня договаривающихся сторон, однако, различна: в то время, как Сирия сосредоточена на символическом значении возвращения Голанских Высот, Израиль желает предоставления конкретных и твердых гарантий безопасности северо-восточной границы, а также окончания атак поддерживаемой Сирией организации Хезболла с территории Ливана — страны, фактически являющейся сирийским протекторатом.
За возврат Голан Израиль хочет получить не просто лист бумаги с банальными фразами о мире и сосуществовании. Ему необходимы осязаемые, институционализированные соглашения, которые убедят скептично настроенное население Израиля и затруднят возобновление военных действий. Это означает нормализацию отношений: взаимное признание, установление дипломатических отношений в полном объеме, обмен послами, открытость границ, свободное перемещение людей и товаров, возможности экономического и научного сотрудничества — а также создание эффективной системы раннего оповещения.
Именно эти три шага, кажущиеся разумными стороннему наблюдателю, создадут проблемы для закрытого режима в Дамаске. У Сирии нет открытых отношений ни с одним из прочих соседей: граница с Ираком десятилетиями была фактически закрыта, граница с Турцией является предметом территориальных споров. Что выглядит «нормализацией» для Израиля, совершенно анормально для Сирии.
Иного типа затруднения возникают в израильском лагере, где, согласно принятому в последние дни правления правительства Нетаньяху (и недавно ужесточенному) закону, любая территориальная уступка должна быть ратифицирована на всенародном референдуме. В Израиле нет никакого опыта проведения референдумов, и в любом случае ратификация мирного договора на референдуме выглядит чем-то уникальным.
Можно утверждать, что если с Сирией будет достигнуто соглашение, которое получит одобрение правительства и большинства в кнессете, то рано или поздно его ратифицируют. Таковы аргументы Барака, и они выглядят вполне правдоподобными. Несмотря на это, дамоклов меч референдума, висящий над обсуждением сложного и болезненного соглашения с Сирией (которое может привести к сносу 15 000 израильских поселений на Голанах) не упрощает задачу Барака. Недавние демонстрации в Тель-Авиве, направленные против возвращения Голанских Высот, обозначили начало кампании, которая будет омрачать ход переговорного процесса прямо пропорционально его плодотворности.
Так что обе стороны работают в сложных условиях и в таком политическом контексте, которые превращают переговоры в почти что непроходимые дебри. Тем не менее, политическая воля присутствует с обеих сторон, оставляя надежду на успех процесса, который в противном случае напоминал бы квадратуру круга.
