Второй акт

Президент России Борис Ельцин, обсуждающий перспективы решения югославского кризиса не с премьером нынешним — Евгением Примаковым, а с премьером предыдущим — Виктором Черномырдиным, — очевидный символ желания выйти из того тупика, в котором оказались сегодня все участники очередной балканской трагедии.

Возможно, если бы Россия изъявила желание решать проблемы с первых дней акции НАТО в Югославии, не было бы почти месячных бомбардировок, катастрофы косовских беженцев и т.д. Преувеличиваю? Однако вспомните: в первых заявлениях Ельцина после начала акции очевидно чувствовались железные примаковские нотки. О заявлениях уже самого Примакова или министра иностранных дел России Игоря Иванова я уж и не говорю. Однако политика железных слов, не обеспеченных железными действиями, на этот раз дала о себе знать довольно своеобразно. Белградский диктатор почувствовал, что мир прямо на его глазах снова раскалывается пополам — а значит, нужно стоять насмерть, до последнего албанца или серба, только чтобы возвратить старые добрые времена. На Западе остались без посреднической силы — очевидно, что Киев при всех своих хороших намерениях не мог сыграть такую же роль, как Москва. (Хорошо запомнил, как еще когда-то, после каких-то встреч со мной как с украинским журналистом белградские собеседники в конце разговора подчеркивали: возвратитесь — передайте привет великому русскому народу…). На Югославию посыпались бомбы, между тем как Милошевич рьяно осуществлял программу-максимум сербского шовинизма: Косово без албанцев, т.е. — без населения.

Это сегодня в Москве говорят о необходимости международного присутствия в Косово — и готовы далее убеждать Милошевича в необходимости этого. Т.е. начинают понимать, что в ситуации, в которой оказался Слобо, наилучшее — задушить его в братских объятиях, однако не позволить себя использовать… Возможно, такая политика окажется более удачной, возможно, удастся сделать первые шаги в поисках выхода. Однако сегодня российское руководство выглядит как актер, разозленный невыгодностью роли, предложенной ему в пьесе, долго стоит за кулисами, удивляясь, что в отсутствие одного из исполнителей представление начинает гибнуть. И, наконец, во втором акте решает выйти на сцену.

Однако это все-таки второй акт…