Невылеченные травмы Голодомора

Ученые продолжают исследовать трагедию Голодомора 1932-33 годов — как она повлияла и влияет на последующие поколения. Главный специалист управления анализа тоталитарных режимов отдела научного обеспечения политики Украинского института национальной памяти Виталий ОГИЕНКО считает, что травма коснулась всех сторон жизни. В частности, благодаря пережитому у нас так укоренилась идентичность советского человека.

Он предположил, что уникальность Голодомора, отличие его от других подобных трагедий в том, что очень многие люди находились в критической стадии выживания — которая граничит со смертью. Голодомор он считает «самой большой и самой широкой исторической травмой украинский».

«Следует взглянуть на начало процесса исторической травмы. Каждая травма начинается с реакции тела. Человек имеет автономную нервную систему. Есть три иерархических способы, как эта система реагирует на опасность: если первый режим сдает сбой, то включаются один за другим следующие. Иерархия — эволюционная, — рассказал автор исследования Виталий Огиенко. — Первой включается та, которая последней возникла — система социальной коммуникации. Так, большинство селян жили бедно до коллективизации, затем их стали заставлять вступать в колхозы — отдавать все, что они наработали. Они почувствовали опасность. Первая реакция — больше работать, чтобы платить налоги. Думаю, это было несколько месяцев, затем эта система дала сбой. Вторая система — «бей» или «беги». Она включается, и мы мобилизуем свои силы, чтобы спастись. Люди отказывались вступать в колхозы, прибегали к вооруженному сопротивлению, саботировали. Это — стратегия мобилизации, когда все свои силы аккумулируют, чтобы спастись, — длилась года два-три. В такой системе люди на фронте могут жить годами. Что происходит, если и эта система дает сбой? Ведь восстания подавляли, бежать не давали, зерно забирали. Тогда активизировалась наиболее древняя система спасения — система иммобилизации. Думаю, что уникальность и исключительность Голодомора связаны именно с этой системой. Система иммобилизации — это когда нет ресурсов для выживания, организм переключается на режим наименьших энергозатрат: человек входит в систему апатии, не заботится о других, контакты теряют силу, единственная цель — выиграть немного времени, чтобы пришло спасение. Когда спасение не приходило — человек умирает. Голодомор имеет особенность в том, что большинство людей из четырех миллионов умерших, находилось именно в этой системе иммобилизации».

Уникальность, по мнению исследователя, еще в том, что люди перестали сопротивляться — находились в апатии, отчаянии, почти мертвыми. «Каким образом возвращались к системе социальной коммуникации выжившие? Голодных людей начала кормить советская власть — та, которая сначала все отняла. Была создана система, которая позволяла людям не умирать — работать за трудодни: «Кто не работает, тот не ест». Эта стратегия выживания возникла исключительно для тела, сознание здесь не включалось, — считает Виталий Огиенко. — Люди возвращались к системе коммуникации разными способами — потому что по-разному выживали, по-разному пострадали. Но при этом тело всегда маркирует голодание как плохое, спасение — как что-то хорошее. Таким образом люди оценивали и сопротивление власти как плохое — потому что это привело к голоду. В какой-то степени они себя обвиняли. Поэтому люди избегали сопротивления советской системе — те, что вышли из системы иммобилизации, они физически не могли этого делать. Они остались такими — апатичными, пассивными, у них могли развиваться симптомы ПТСР, эти люди были невидимыми. Одним из основных их травматических симптомов была вина. Те, которые вышли из системы мобилизации — скорее всего, уже сознательно не противились власти, потому что понимали, к чему это приведет. Был страх возвращения к голоду, если они будут делать что-то не так. Но при этом они могли быть какими-то активистами, участвовать в жизни общины. Они остались мобилизованными. Стыд — их основной травматический симптом».

Виталий Огиенко убежден, что существует постгенерационная передача травмы — она ??тоже имеет разные последствия для разных групп: «В работе с индивидуальной травмой очень хорошо продвинулись психологи, психиатры — человечество сделало большой шаг, чтобы лечить все эти травмы. Мы не можем сказать этого о сообществах, нации — как лечить коллективные травмы? Поскольку люди по-разному пережили Голодомор, по моему мнению, должно быть много разных инструментов для терапии. В том числе — культурные. Но какие стратегии применять, чтобы были хорошие результаты, — этот вопрос нужно исследовать», — считает ученый.