Пряничное подсознательное

Есть определенный символизм, даже, точнее, уместность в том, что фильм Алекса ван Вармердама «Новые сказки братьев Гримм» (в оригинале — просто «Гримм») вышел на экраны именно сейчас. Во-первых, потому, что после 2003 года, когда вышла картина, Вармердам ничего более не снимал — это очень неторопливый режиссер. Перед выходом «Сказок» он держал паузу целых пять лет. Во-вторых, также в этом месяце выходит на экраны фильм «Братья Гримм» другого одаренного киночудака, Терри Гильяма, — любопытно, что на свою версию жизни легендарных сказочников он тоже затратил полноценную пятилетку. Таким образом, зрители поневоле оказываются втянуты в своего рода дуэль «гриммоведения», устроенную двумя очень несхожими талантами.

Впрочем, тут следует удержаться от соблазна сравнивать и сопоставлять, по крайней мере, пока не вышла сага Гильяма — каждый фильм самодостаточен. Вармердам так говорит о своей работе: «Как следует из названия, эта история содержит элементы сказок братьев Гримм. Некоторые из них более очевидны, другие скрыты. Сказкам братьев Гримм обычно не хватает юмора, чего нельзя сказать о моей картине. Каким бы фильм ни выглядел мрачным, местами он очень легкомысленный и веселый. По ходу действия повествование уводит нас из холодных и туманных северных лесов в солнечную, но мрачную Испанию. Я не стремился рассказывать историю в стиле сказки, скорее выбрал манеру, которую я называю «стилизованный реализм». Поскольку структура фильма уже напоминает сказку, она становится контрапунктом стиля. Я снял четыре очень «голландских» фильма. В «Новых сказках братьев Гримм» я не только вывел за границы Голландии своих героев, Якоба и Мари, но и себя как режиссера в том числе. Я хотел сфокусировать свой голландский киновзгляд на другой стране, другой культуре».

Как представляется, режиссер немного лукавит — его киновзгляд настолько же голландский, насколько и вообще европейский; национальную идентификацию тут провести сложно. Фильмы Вармердама стали известны украинским ценителям еще в 1990-х — когда на фестивале «Молодость», а потом и по телевизору показали его «Северян» (1992 г.). Чуть позднее дошли и дебютный «Авель» (1986 г.), «Маленький Тони» (1998 г.), а настоящей сенсацией арт-хаузного проката стало, конечно же, трагикомическое «Платье» (1996 г.) И все эти картины объединяют очень четкие стилистические черты.

Во-первых, манера Вармердама предельно условна. Практически все сюжеты разворачиваются в небольших городках, целиком выстроенных в павильонах, что даже не скрывается. То есть это некие вообще-города, без особой географической привязки. Мало того, если в кадре необходим пейзаж, например густой темный лес (частый мотив) — то он с равным успехом конструируется в студии. Иными словами, пространство любого фильма Вармердама — не только кинематографическое, но и сценическое, что закономерно, поскольку у себя на родине режиссер известен в первую очередь как театральный постановщик. Во-вторых, все сюжеты разворачиваются в семье, так или иначе связаны с ней. Семья разрушается, интригует, воссоздается заново, подвергается насилию, сходит с ума, пускается в путешествие. В-третьих, герои. Практически поголовно — не от мира сего. Если поначалу какой-либо, пусть самый эпизодический персонаж кажется образцом вменяемости, очень скоро он или обнаруживает какое-либо ранее скрытое чудачество, или вовсе выкидывает что- нибудь из ряда вон выходящее. Наконец, чувство юмора. Абсолютно черного, всегда точного и часто беспощадного. Для осмеяния нет границ, и сколь угодно жестокие сцены сделаны так, что вызывают гомерический хохот в зале.

Есть и множество других, весьма интересных примет авторского почерка. Например, в данном фильме Вармердам успешно выступил еще и как композитор, прослоив действие размеренными блюзами в стиле раннего «Пинк Флойд». Но названные характеристики — наиболее важные. И им полностью подчинены «Новые сказки…»

К творчеству Гримм они не имеют прямого отношения. Конечно, вначале — опять семья, причем небогатая, страдающая от голода и холода. Старшие отторгают от себя младших — современных Ханзеля и Греттель зовут Якоб (Якоб Дервиг) и Мари (Халина Рейн), они также оставлены отцом в промерзшем лесу. Но дальше совсем не юная (заметно за двадцать) чета берет судьбу в свои руки и начинает бороться с неблагоприятными обстоятельствами. Ландшафт «Сказок» по-вардердамовски условен, хотя камера явно вышла за пределы павильона. Но — автобан ли на экране, или пыльные холмы Испании — все эти натурные богатства все равно выглядят как декорации для очередной проверки человеческой натуры невыносимым абсурдом ситуаций. Герои перемещаются из одного мира в другой с легкостью невероятной: проскочили под замызганным мостиком — очутились в Испании, ударили по газам раздолбанного «пикапа» — и попали в вестерн, вернее, в целый киногородок времен Дикого Запада. Вармердам сталкивает не только места, но и жанры — мелодрама, любовная история, медицинский триллер, даже роуд-муви, а упомянутый вестерн — это апофеоз издевки над обстоятельствами, героями и зрителями — Якоб и его антагонист, зловещий хирург Диего, устраивают дуэль во время пыльной бури в поддельном ковбойском городке, пользуясь охотничьим ружьем и… луком. Впрочем, братцу и сестрице, сражаясь за свое достоинство и друг за друга, все время приходится убивать, причем «Прирожденные убийцы» и прочие Бонни с Клайдами здесь не при чем: просто вармердамовские чудаки стали намного злее и норовят использовать бесправную молодежь в неприглядных целях. Режиссер разворачивает целую галерею человеческих пороков, носителями которых выступают, как правило, весьма респектабельные члены общества. Пощады нет никому: ни фермеру, который под дулом ружья принуждает Якоба ублажать свою полнотелую супругу, ни богачу в черном лимузине, привыкшему покупать себе дешевых шлюх под мостом, ни хирургу, который режет кого и когда захочет… Не отказывает себе въедливый потомок гезов в удовольствии пройтись и по самому святому — национальному самолюбию; причем крепко достается на орехи и голландцам, и испанцам, что особо двусмысленно, если вспомнить, кто был когда-то колонией, а кто метрополией. Понятно, что простодушные ребятишки в этом паноптикуме становятся чуть ли не ангелами возмездия, а каждая сцена противоборства (по сути, убийства), выполнена смешнее и изобретательнее предыдущей. Уж насколько после Тарантино в кино нет недостатка в веселом кровопролитном цинизме, но все же европейской ухмылке над смертью по-прежнему нет равных. Ну, а если добавить раскиданные по всему фильму намеки на то, что Якоб и Мари любят друг друга не только как брат и сестра, то картина приобретет настоящую аморальную законченность. Хэппи-энд здесь неизбежен — для грусти в таком варианте реальности просто нет причин.

Ведь любая сказка, даже самая циничная и отчаянная, должна заканчиваться хорошо. Героям Вармердама удалось победить темное колдовство будней, то зло, что спрятано за витриной цивилизации. И потому они с чистой совестью и белым библейским ослом на привязи возвращаются домой. А Вармердам, рассмешив, разозлив и обезоружив публику, оставляет ее наедине с колдунами и демонами, которые у каждого свои.

А вот пряничный домик, вокруг которого пляшет эта сказочная братия, один на всех.