Рябь мозгов

Внимание! Ваши представления о мире искусства могут оказаться ошибочными. Или, говоря по-другому, любой факт (или, скорее, как ныне модно говорить, артефакт) искусства невозможен без ошибочных представлений о нем. Уже сейчас ясно, что идеальное, правильное изображение — это такое изображение, которое создается без участия человека. Собственно, компьютер, видеомагнитофон или иной подобный прибор тем и отличается от молотка, что способен действовать самостоятельно.

Поэтому в странноватом словосочетании «видеоскульптура» ударение должно делаться на «видео», ибо скульптура — это некая совсем иная ситуация как для художника, так и для зрителя. Вопрос вообще должен ставиться по- иному, ибо контекст его совершенно иной. Вот, к примеру, Будда, смотрящий телевизор — это озарение или проблема? Просветление, даруемое с частотой столько-то мегагерц в секунду — имеет ли оно отношение к некоей новой эзотерике либо искусству? Кажется, имеет, поскольку налицо все внешние параметры ритуала, равно как и экспозиции: сосредоточенные люди, шумные речи, белые стены, неторопливое движение от экспоната к экспонату. Конь и трепетная лань в одной упряжке.

Впрочем, «Будда, смотрящий в свечной телевизор» мог бы быть хорошим символом всей выставки в целом, точно так же, как и автор этой композиции Нам Чжун Пайк мог бы быть символом всего направления видеоарта. Талантливому корейскому художнику видеоарт обязан своим рождением. Именно Нам Чжун Пайк еще в 1960-х годах начал создавать невиданные тогда произведения, используя как материал и средство телевизор и видеомагнитофон. Параллельно он совершенствовал и саму технологию, создав, к примеру, первый в мире видеосинтезатор. Но, стоит повторить, на экспозиции демонстрировалась не гора причудливо мигающих телевизоров (когда-то именно такие инсталляции прославили Пайка) и даже не интерактивная видеоигрушка. Очень просто — веселый толстенький Будда напротив пустого телевизора, в котором нет кинескопа, но горит свеча. И Будда смотрит в этот телевизор. И ему хорошо. Так и вся выставка похожа на улыбку этого почти мультипликационного божка. Ведь зрительный эффект от немецкой «Видеоскульптуры» — это комфорт в восприятии на грани полного несуществования. Парад призраков, конвейер безопасных привидений. Исполнялся «Реквием дубу» Ульрики Розенбах, но дуб горел на экранах бесконечно долго, эффектно мерцая в темном зале. Или «Видеоохранники» Анны Андерс — не более чем двумерные фантомы на экранах, усердно стерегущие пустоту. Стабильно стареющие и разлагающиеся женские тела в работе «Арахне — Ванитас» Франциски Мегерт. «К Дульсинее» Жана-Франсуа Гитона, где бутафорским мельницам противостоят все те же телевизоры. Или вовсе — уже практически черная дыра самолюбования — «Без названия» Дитера Кисслинга — две камеры и два монитора, показывающие друг другу друг друга. Наверно техника действительно способна дружить сама с собой и даже любить саму себя (кстати, кто только что написал эту строчку — я или мой компьютер?)

Иногда и малое видится на расстоянии. Собственно, сама «Видеоскульптура в Германии» — это лишь часть намного более грандиозного «Медиа-арт-фестиваля», прошедшего этим летом в России, в Петербурге. Это было непостижимое зрелище — скопление машин, набитых мегабайтами самой невероятной информации. Никаких скульптур, никаких холстов, кинопленок, фотобумаги, ничего. Только мониторы, только процессоры, только клавиатуры. Какие-то компьютеры и «видаки» служили зеркалом, какие-то — юродивыми или палачами. Кажется, там в очередной раз рождался новый вид искусства или очередная игрушка: скоро все перейдут на видео и графические редакторы, чтобы создавать факты искусства столь безупречные, как и мычание коров на восьмой день творения. Это не шутка. Будда смотрится в свечной телевизор. Будда — старый, ему все равно. Для него весь мир — плохой телевизор. Медиа-арт, видеоарт, видео-скульптура — это, наверно, и есть такой раздробленный кинескоп, в котором отражается рябь многих мозгов.

Мозгов, которые пока еще принадлежат нам.