Скотчем расчерчен кошмар на квадратики
На перформенс «Кошмар Малевича», судя по переполненности зала театра на Подоле, собрались практически все киевские почитатели искусства активных действий. Неудивительно, ведь чем-чем, а перформенсами наша художественная публика не избалована: при всем разнообразии имен и талантов этот, достаточно продуктивный жанр, у украинских творцов не слишком популярен. Поэтому герой вечера, канадский художник-перформер Ришар Мартел, заявив через Центр современного искусства о своей акции, автоматически обеспечил себя внимательной и немалой аудиторией.
«Кошмар Малевича» занял немногим более получаса и представлял из себя цепочку неторопливых действий, которые художник проделывал с чрезвычайно серьезным и даже, можно сказать, ответственным выражением лица. Преамбулой «Кошмара» было осыпание публики деревянными палочками и швыряние в стены теннисного мяча. Основные же действия состояли в инкрустировании пола Театра на Подоле некой цветной композицией в духе Малевича: разноцветные квадраты из скотча и бумаги, блестящие четырехугольные подносы с землей. Себя перформер также «инсталлировал», надев на ноги нечто вроде синего и желтого картонных лаптей и водрузив на голове похожую вариацию на тему национального флага. Однако Малевич во всем действе выполнял, скорее, орнаментальную функцию, ибо смысловым центром композиции все же было увеличенное жуткое фото крестьян- людоедов 1921 года. Все дальнейшие операции с плакатом придали уже ярко выраженный историко-моралистический характер: фото, укутанное в белые простыни, было раскромсано на несколько кусков, после чего художник, обойдя на четвереньках зал со свиным или говяжьим сердцем в зубах, уронил его на эти белые, крестом сложенные обрубки и добавил сверху немного своей слюны. Традиционный театральный поклон после всех манипуляций выглядел странно.
В целом же выполнение перформенса выдавало достаточно зрелую, устоявшуюся авторскую манеру: как-никак Ришар Мартел — ветеран направления, организатор Фестиваля перформенса в Квебеке. Изобразительный ритм, задаваемый квадратами на полу, щелканье метронома и фонограмма монотонных вопросов-ответов («Про що ти думаєш?» — «Про тебе«/«Про людей»), сосредоточенная атмосфера всего представления и прочие признаки владения формой тешили вкус изголодавшихся авангардистов. В то же время все «черноземные» кошмары, прямолинейно понятая национальная тематика, наконец, мясной «субпродукт», наверняка приобретенный намедни на местном рынке, оставили неприятное ощущение грубых мазков, какой-то очень устаревшей злободневности. Да, Малевич переживал кошмары эпохи, пытаясь отстраниться от них своими супрематическими портретами крестьян; да и сама страна долгое время не знала никаких красок, кроме красной, черной и смертельно-белой, а желтое и синее выглядят как неуместная десертная нашлепка. Но даже в самой трагической истории приходит время, когда нужно похоронить своих мертвых. Ибо искусство — это, все-таки, достаточно жизнерадостное занятие, требующее, среди всего прочего, горячей свежей крови.
