Тяжелый сон

Несомненно, участники проекта — артисты из разных стран — значительно облегчили себе задачу, задумав акцию именно на стадионе. Ведь спортивная арена — уже готовое экспозиционное пространство, великолепно приспособленное под зрелища любого рода. Выражаясь более велеречиво, стадион — сверхмощная линза, предельно фокусирующая внимание публики. Устроители выставки обещали целый парк интерактивных развлечений. Здесь числились и битва роботов, и разрисованное футбольное поле, и электронное табло, превращенное в поэтический черновик, и видеофильмы, и модные ди-джейские звуки. Впрочем, стадион практически сразу сработал как самодостаточная машина развлечений: первым номером среди всех сюрпризов вечера стал... Андрей Шевченко, которому как раз в этот вечер необходимо было потренироваться. Знаменитый форвард с пластырем на носу, наматывающий круги подле бездействующей инсталляции, сам по себе являл почти сюрреалистическое зрелище. По сравнению с ним даже обещанные роботы выглядели не столь эффектно — два десятка прыгающих железяк, похожих на взбесившиеся газонокосилки. Другой механизм, по кличке «Блиссет», которого публике предстояло гонять по манежу, и вовсе походил на потрепанный карт, лишившийся водителя и от того безмерно счастливый.

Пожалуй, наиболее удачным моментом в «Игре мечты» — после таинственного появления и столь же загадочного исчезновения Шевченко — следует признать совместную аудиовизуальную работу сразу нескольких художников. Погас свет, ожила разноцветная неоновая «снежинка» в центре поля (швейцарцы Сабина Ланг и Даниэль Бауман), из динамиков зазвучала композиция киевского экспериментатора Александра Нестерова. Мечущиеся по полю лучи прожекторов выхватывали фигуру статиста в футбольной форме, в своих передвижениях следующего линиям гигантского рисунка, занявшего весь газон. Это уже выходило за пределы стандартного интерактивного аттракциона. Увиденное практически не давало шанса на отстранение, охватывало зрителя собой и было похоже чем- то на мрачноватый, Бог весть кому приснившийся, сон (dream — в английском означает и сновидение, и мечту). Греза о власти, память о «матче смерти», завороженность эпохой массовых зрелищ, когда самая большая катастрофа и одновременно самый большой спектакль — здесь прочитывалось много значений, возможно, и не предполагавшихся авторами. Действительно мощное, в чем-то даже бесчеловечное зрелище. После этого уже и шутейные битвы автоматов, и «биеннальский» клип швейцарки Ингебор Люшер («белые воротнички», гоняющие по полю ноутбуки) выглядели по меньшей мере несерьезно.

Возможно, это именно то, чего не хватает новейшим мультимедийным упражнениям — масштаба. Заявляя основательные темы, они обращают их в карикатурное подобие собственных идей, в очередные компьютерные игрушки. Выигрывает же тот, кто, хотя бы инстинктивно, может понять — ужас власти и смерти не только в себе, но и в других.