Возле Тараса

21 — 22 мая украинцы отмечали юбилейную дату перезахоронения Тараса Шевченко. Полтора века назад поэт вернулся в Украину, был похоронен, как и завещал, где «і Дніпро, і кручі» — в Каневе, на Чернечей горе.

В этом году дату отмечали по-разному. В Тернополе провели Шевченковские чтения. В Ивано-Франковске открыли памятник Кобзарю работы Лео Мола, всемирно-известного канадского скульптора, автора памятников Шевченко в Вашингтоне, Буэнос-Айресе, Санкт-Петербурге. Движение добровольцев «Пространство Свободы» провело свою уже традиционную акцию «Проща до Тараса». В этом году в основу действа легло символическое воссоздание последнего пути Шевченко из Петербурга, где его настигла смерть, домой — в Украину. Путь, по которому в свое время был перевезен прах поэта, в этот раз преодолел терновый венок. Труппа Одесского академического украинского театра им. В. Василька в эти дни выехала с гастролями по Одесщине со спектаклем «Весны Тараса». Вспоминали и в других городах и местечках, за рубежом. Тепло. «Незлим тихим словом». Вот только в Каневе было громко и неуютно.

В Канев на юбилейные мероприятия приехали председатель Верховной Рады Владимир Литвин, премьер-министр Николай Азаров и советник Президента Анна Герман. В связи с их приездом доступ к Чернечей горе был частично ограничен! А во время торжеств люди кричали должностным лицам «Ганьба!» После этого, как передает корреспондент «Дня» Виктория Кобыляцкая, к микрофону подошел преподаватель Белоцерковского аграрного университета Александр Мамалыга и сказал: «Украинцы, перед вами выступали «рабы, подножки, грязь Москвы...» Позже он прокомментировал «Дню» свой поступок: «Я считал нужным как украинец прокомментировать те выступления, которые звучали сегодня на Тарасовой горе. Хотел сказать больше, но не успел, потому что меня оттолкнули. В целом, если говорить о событиях, которые состоялись на годовщину перезахоронения Шевченко, то мне понравилось, что украинцы заявили о себе как народ, как государственная нация, решились бросить вызов тем антиукраинским силам, которые находятся при власти, и не дали им возможности устроить шабаш на этом святом месте».

Возможно, Александр преувеличивает. Ведь юбилейные мероприятия на государственном уровне, бесспорно, важны. Но вопросы к власти все равно остаются.

Как иначе нужно идти на встречу с Тарасом — мы спросили у эксперта и читательницы «Дня».

Владимир ПАНЧЕНКО, литературовед:

— Общение с Тарасом Шевченко требует искренности, и все отмечания и празднования его Дней имеют право на жизнь только на этой основе. Что важно для поэтов, «и мертвых, и живых»? Быть услышанными. Ничего больше им не нужно. Поэтому тем, кто устраивает торжества, следует настраиваться на тихий разговор с поэтом, на соразмышления с ним, на понимание того, что ему болело. Шевченко же больше всего болела Украина. Среди того, что он успел сказать, есть немало таких слов, которые касаются и непосредственно нас, нынешних. Поэтому так важно читать Шевченко, думать вместе с ним. Он не раз апеллировал к тем, кто должен был бы быть украинской элитой, а становился «рабом і підніжком». Это вечная наша проблема — «элита», которая нередко оказывается продажной, жадной, циничной.

Я не знаю, что нынешней власти делать на Тарасовой горе. Разве что каяться. Потому что все прочее — лицемерная казенщина. Они и на богомолье идут, отгородившись от людей милицейскими границами. Все они — «временщики», которым гарантирован бесславный конец. Все, что бы они не сказали на Каневской горе, — не больше, как личина. Ведь результатом их политики является социальное и национальное унижение Украины.

В свое время я стоял в Берлине возле дома, в котором живет Ангела Меркель. Скромная немецкая многоэтажка, один охранник при входе около подъезда, где проживает канцлер Германии. А наши вельможи?! Для чего им, несытым, Шевченко? Ради ритуала? Так грош ему цена.

Это, между прочим, интересная тема: как поэзия и имя Шевченко использовали разные политические режимы и разные идеологии. Даже большевики пытались «присвоить» Шевченко. Выходило плохо. Приходилось искажать его поэзию, а некоторые произведения даже изымать из «Кобзаря» («Великий льох», «Розрита могила», «За що ми любимо Богдана».). Шевченково слово в советские времена боялись. И было чего: в его слове живет могучий дух разоренной, но неистребимой Украины, Холодного Яра, предков, чьими костями вымощен многотрудный украинский путь. Как известно, тех, кто 22 мая приходил к памятнику Тарасу Шевченко в Киеве, арестовывали, отчисляли из университетов, преследовали. Власть не хотела, чтобы украинцы — не дай Бог — чувствовали себя украинцами.

Нынешняя власть также лицемерит с Шевченко. Ведь гуманитарная политика, которую она проводит, — антиукраинская. Фарисеи от власти хотят сделать из нас часть «русского мира». Не они первые — в нашей истории уже было немало юзефовичей и маланчуков. И у них ничего не вышло. Не выйдет и теперь. И всем, конечно, воздастся.

Галина БИЛОШИЦКАЯ, Житомир:

— В 1939 году наша семья жила в Житомире. За успехи в учебе отец, Александр Баранивский, решил наградить меня и двух моих младших сестер — Надежду и Лидию, поездкой в Канев на открытие памятника Тарасу Шевченко. Из того большого действа мне запомнилось, что было очень много людей — яблоку негде упасть. Над Днепром лилось могучее пение большого хора — «Заповіт», «Причинна (Реве та стогне Дніпр широкий)», «Думи мої, думи», с тех пор они стали моими любимыми произведениями, и я не могу слушать их безразлично. Запомнился и рассказ о стороже могилы Т. Шевченко Ивана Ядловского — мы еще школьницами поняли, что его подвигла большая любовь к поэту.

В 1946 году у меня была вторая встреча с Чернечей горой и святой могилой на ней. Из села Масливки, куда я приехала к подруге Марии Чемерис, мы вместе пешком пошли в Канев — вышли утром, а пришли под вечер, и везде видели страшные следы войны. Я тогда дала себе задание, как обет, — выучить наизусть как можно больше произведений Кобзаря. И я их много знаю, часто их использовала в своей педагогической работе.

Следующая встреча с нашим великим поэтом состоялась в 1964 году, когда праздновали 150-ю годовщину его рождения. Тогда с папой, мамой и двумя моими маленькими детьми — Александром и Еленой, мы побывали в Моринцах, Кереливке, Будищах, поклонились могилам родителей Т. Шевченко. К юбилею власть готовилась: на дороге — свежий асфальт, на многих хатах не успевали полностью отремонтировать крыши, то перекрывали те части, которые смотрели на трассу. Тогда же услышали крылатую фразу Олеся Гончара: «Спасибі Тарасу за шифер і трасу».

В те посещения сильнее всего поразила канадская делегация, которая, как один, стала на колени перед могилой Кобзаря. А мы тогда еще не умели и кланяться. А пение огромного хора на Певческом поле звучало так, будто бы будило украинцев, звало к национальному самосознанию, к национальной гордости.

В 1976 году мы на своем авто путешествовали семьей — Корсунь-Шевченкивский, Смела, Млиев, Умань и, конечно, же Канев. И я получила бесценный подарок — портрет Т. Шевченко, который написал мой друг — художник Андрей Яблонский. С того времени этот портрет висит на самом почетном месте в нашем доме.

И еще не раз мне пришлось побывать в Каневе — в туристических путешествиях, со своими учениками из Житомирского автодорожного техникума, с хористами, преподавателями, собственными, уже взрослыми, детьми. Всего путешествий к Чернечей горе в моей жизни было четырнадцать или пятнадцать — точнее сейчас трудно вспомнить.

Запомнился 1984 год — в этот раз мы повезли в Канев Василия Билошицкого — отца моего мужа, которому тогда было около 80 лет. И вместе к могиле положили роскошный букет из налитых колосков отборной пшеницы (нарезали с поля около дороги), ягод калины и чорнобрывцев, которые мы попросили у местных жителей — когда они узнавали, для чего цветы, то говорили, что можем взять хоть все. Там, на горе, ко мне вдруг подошла женщина и спросила: «Вы его дочь?». Я ответила: «Все мы его дети». И когда мы уже возвращались, наш отец Василий Билошицкий сказал, что лучшего и более святого место он не видел в своей жизни.

Памятными были и последние посещения Канева в 2002 году. Начали с Прохоривки, с Михайловой горы. Завороженные Шевченковским дубом, на некоторое время мы с моим мужем Николаем Билошицким погрузились в ту духовную обстановку Максимовичей, где было хорошо и уютно Кобзарю, низко поклонились могиле М. О. Максимовича, взяли несколько листочков с деревьев около памятника, чтобы отвезти Кобзарю. Тогда мы были уже немолодыми людьми, нам исполнилось по 74 года, но, несмотря на возраст и болезни, пешком поднялись на Чернечью гору к Кобзарю.

...В 1980 году, за год до того, как Верховный Совет УССР принял решение о Дне почтения памяти Тараса Шевченко как государственного праздника, мы решили в семье и с друзьями отпраздновать день его рождения. Продумали все: кого пригласить, сами приглашения, подготовку квартиры, викторины и игры, которые бы должны были обогатить всех нас знаниями и чувствами, призы. Однако одно приглашение неведомо как попало в местное управление КГБ. Там отреагировали — мужа (тогда у него была поломана нога) возили на допросы, меня тоже вызывали, но я, написав объяснение, не понесла его в КГБ, потому что в назначенное ими время мне нужно было проводить занятия в техникуме. Так один из офицеров пришел на работу, и я там отдала ему это объяснение со словами, что они могли бы сами прийти на тот вечер и увидеть все собственными глазами, потому что адрес был известен. Этот случай заставил нас задуматься, что мы имели в том государстве. Сейчас кое-кто грустит по советским временам, но мы тогда поняли, что это такое, и что такое власть Компартии. С тех пор у нас стало традицией, которую мы не нарушаем до сих пор — 9 марта в 7 утра я иду к памятнику Шевченко в Житомире (до недавнего времени делала это вместе с мужем, но сейчас ему это трудно), вытираю пустой в то время постамент и кладу букет из золотых колосков и калины, который я готовлю заранее.