«Жизнь — это сон...»

Что может быть более волнующим и интересным, нежели человеческие отношения, вечные ценности и всегда актуальные конфликты? Национальный академический театр русской драмы имени Леси Украинки ищет именно в этой плоскости... И находит... то самое, чем можно привлечь, заинтересовать и даже восхитить современного зрителя, уставшего от, порой, достаточно навязчивых сценических экспериментов.

Постановка спектакля «Дядюшкин сон» по повести Федора Достоевского в инсценировке Григория Зискина (Канада) стала очередным «попаданием» театра и подтверждением востребованности доброго и вечного. Сюжетная линия этой трагикомедии достаточно узнаваема, и с первых аккордов «цепляет» за собой целый ассоциативный ряд из произведений классиков — Гоголя, Островского, Чехова.

Марья Александровна Москалева (Анна Варпаховская) мечтает найти для своей дочери Зинаиды (Ирина Новак) — особы «высокого полета» — выгодную партию для замужества. И, уже почти отчаявшись и согласившись на ее брак с, на первый взгляд, недалеким и наивным Павлом Александровичем Мозгляковым (Вячеслав Николенко), удачный вариант как раз подворачивается. Желанным избранником является выживший из ума, старый повеса князь Гаврила К. (Валерий Зайцев), которого, кроме проблем с памятью и родственников, мечтающих сдать его в сумасшедший дом, в котором он «не знает, что будет делать», одолевает постоянная путаница между сном и реальностью, на чем удается «сыграть» героям спектакля.

Задача Марьи Александровны — окрутить, обмануть, и, наконец, женить князя на Зинаиде, проделав перед этим достаточно кропотливую и психологически тонкую работу. Все сцены с князем не просто зрелищны, колоритны — они наполнены живой иронией: именно той, которой «начинял» свои произведения Федор Достоевский. И в стилистической манере Театра русской драмы — она действительно «вкусна», изысканна и, порой, неожиданна: ирония просматривается и в точно просчитанных мизансценах, и в динамичных игровых диалогах, и в элементах сценографического решения (восстановление сценографии Давида Боровского — Елена Дробная). Декорации и костюмы в серо-коричневой стилистике, словно на милых старых фотоснимках, кресло князя — то ли трон, то ли инвалидная коляска, и даже томик поэзии, который нервно листает Зинаида... все живет, играет, преображается. Ощутимы и некоторые реминисценции, например, исполнение Зинаидой романса, как смысловой лейтмотив (опять-таки, диалог с Островским).

Кроме того, каждый сценический эпизод может восприниматься как законченная реприза. Можно ли забыть сцену встречи в деревне Марьи Александровны со своим мужем Афанасием Матвеевичем (Александр Гетманский), в которой не излишни даже некоторое трюкачество, элементы клоунады... Наблюдая за работой Гетманского в этой сцене, невольно вспоминаешь известную истину о том, что «нет маленьких ролей» — возникает желание дать ему какую-нибудь награду в номинации «лучшая мужская роль второго плана». А предфинальная сцена, в которой разрушаются планы Москалевой, воспринимается как отдельный спектакль в спектакле, где в психолого-реалистическую канву проникают знаковые элементы. Но, главное, спектакль «Дядюшкин сон» воодушевляет и поддерживает веру зрителей в настоящий театр... И это при всем том, что этот театр так смело и точно отражает нас, людей, которым не чужды скупость и меркантильность, хитрость, притворство и глупость, но в душе которых все еще теплится надежда на счастье.