«Бальцеровича нужно было вывезти из Украины в «опечатанном вагоне»*

Война, долги и неправильные приоритеты мешают украинской экономике  выйти на новый уровень развития. Свою встречу с участниками Летней школы журналистики известный экономист, председатель Агентства развития Днипра Владимир Панченко начал с коротенькой лекции о вредности использования догматичного подхода в управлении экономическими системами и процессами, который проиллюстрировал красноречивыми примерами из истории и современности Украины.

ПОЧЕМУ ДОГМАТИКИ В ЭКОНОМИКЕ — ЭТО «ЗЛО»

— Догмат не дает возможности творчески переосмыслить то, в чем ты находишься. Одним из примеров догмы является теория сравнительных преимуществ известного экономиста Давида Рикардо. Пример из учебника: «Португалия может выпускать вино и сукно. Англия может выпускать вино и сукно. Рикардо говорит, поскольку Португалия тратит 80 единиц труда на вино и 90 на сукно, а Англия 100 — на вино и 120 — на сукно, вывод: Португалия должна выпускать вино, а Англия должна выпускать сукно. Этот догмат вводится на уровне подсознания как наука всем свободным странам — конкурентам Англии. Колониям просто запрещается вывозить готовую продукцию, разрешено торговать только сырьем, а покупать — готовое только в метрополии, а вот «свободные страны» ослабляют догмами». К слову, когда Рикардо сказали, что его теория не описывает реальную жизнь, он отвечал: «Значит, жизнь неправильная»...

ФОТО РУСЛАНА КАНЮКИ / «День»

Один из примеров «догм», которые навязывают Украине сегодня, — это тотальная борьба с коррупцией как путь к экономическому процветанию и опыт Сингапура. Все призывают нас использовать пример реформы «карликовой» страны. Якобы весь секрет в том, чтобы побороть коррупцию и открыть товарные и финансовые рынки. Ладно, давайте поборем коррупцию и откроем рынки. Но рынки у нас уже открыты. Мы же в ВТО. Давайте их еще больше откроем. Подпишем соглашение о свободной торговле теперь с Китаем, Израилем, Турцией... Но, поверьте, ничего хорошего мы не получим. Сингапур применял те инструменты, которые некарликовые страны (Украина — не карликовая страна) применить не смогут. Для нас догматичное использование законов карликовой страны приведет к абсолютному убийству экономики. Открытие товарных рынков означает невозможность производить здесь товары с наращиванием их конкурентоспособности. Открываем финансовые рынки. На сегодняшний день нет в Украине ни одного украинского банка: украинского не по происхождению капитала, а по стратегии развития. Даже те 100 банков, которые остались, по моим прогнозам, будут уничтожены в течение следующих нескольких лет. Останутся три государственных банка и десять иностранных. Соответственно, государственные банки не смогут гибко работать для того, чтобы наращивать конкурентоспособность украинских товаров, а иностранные банки не захотят этого делать. Они будут финансировать все, что вторично по отношению к технологиям, все, что поставляется за кредиты. Почему Беларусь, которая была ниже по технологическому развитию Украины, поставляет троллейбусы и трактора? Не потому, что эти троллейбусы и трактора лучше, чем мы можем произвести, а только потому, что у них остались банки и страховые, лизинговые компании, которые могут финансировать, страховать те компании, которые поставляют продукцию на экспорт.

Да, Сингапур развитой, но догматичное копирование его опыта без описания всей ситуации, исторического момента, в котором был осуществлен прорыв, приводит к тому, что в Украине экономическая ситуация становится еще хуже, чем в любой другой стране.

Кстати, еще о Сингапуре. Поскольку это карликовая страна, то главный ее инструмент развития экономики —  оффшор. Оффшор в двух значениях. Оффшор в английском языке — это не только то, что является финансовой гаванью, где можно минимизировать налоги, а это то, что не находится на материке. В Сингапуре использовали оба значения: это порт для перевалки и финансовый порт, где можно минимизировать налоги. Кстати, для богатых индонезийцев Сингапур — это то, что приблизительно для нас Швейцария или даже австрийская Вена. Там богатые учат своих детей, их жены ездят на шопинг в тамошние бутики и тому подобное.

ВЫВОДЫ ИЗ ИСТОРИИ С RYANAIR

Оксана СКИЛЬСКАЯ, Львовский национальный университет им. И. Франко:

— Вы возглавляете Агентство развития Днипра, в задачи которого входит, в частности, привлечение инвестиций в город. Почему в переговоры о приходе ирландского лоукоста Ryanair не был включен Днипровский аэропорт?

В. П.: — Потому что Днипровский аэропорт не имеет такой возможности. Если «Борисполь» — это государственная компания, то наш аэропорт является фактически частным, там есть государственные доли в навигации, но в большей степени он принадлежит частному собственнику — Игорю Коломойскому. Соответственно, у него пока нет желания развивать этот аэропорт.

С другой стороны, пример, который вы хотите получить, — Львовский аэропорт. Я не защищаю Бориспольский аэропорт, но, с моей точки зрения, отказ Ryanair в том виде, в котором проводились переговоры, был оправданным. Потому что сначала нужно полностью изменить бизнес-формат «Борисполя».

Лоукост требует минимизации любых своих расходов, потому что потом он не будет брать эти расходы с клиентов, чтобы можно было за 20—30 евро куда-то летать. Это логично. Ведь это — бизнес, здесь нет никакой благотворительности. Поэтому нужно думать, как найти возможность аэропорта покрывать свои затраты. Насколько мне известно, во Львове этот вопрос решили таким образом: тот убыток, который получает аэропорт как компания, покрывается за счет фонда, деньги в который собираются из туристических индустрий «HoReCa» (гостиницы, рестораны, кафе и т. д.).

Во всех странах Европы, где есть туристический налог, четко знают, куда нужно вкладывать для того, чтобы получить трафик. Вот ты привез за $30 человека, потом «снял» с него в гостинице $100 и на еде еще $100. Чек туриста во Львове около $180 в сутки. Это несопоставимо с чеком в Днипре. У нас сутки для туриста — 1200 гривен.

Что касается «Борисполя» и убытков, то давайте вспомним, как строился этот аэропорт! С огромной коррупционной составляющей, как и НСК «Олимпийский», а также другие объекты к «Евро-2012».

Они все имеют завышенную стоимость. Тот, кто работает на государственное предприятие, считает те возможности, которые он может предоставить на основе той стоимости, которая есть в бухгалтерии. А «Борисполь» в разы переоценен. Во-первых, этот аэропорт можно было построить дешевле. Во-вторых, реальная стоимость любого бизнеса считается по денежному потоку, который он приносит.

Например, если мы на это здание потратили 100 млн, это не значит, что в бизнесе оно стоит 100 млн. В бизнесе аренда этого здания, умноженная на 10 лет, и является его стоимостью. Если окажется 10 миллионов, то это и есть цена этого здания. И то, что сюда вложено 100 млн, никого в бизнесе не интересует. Такая вот сложная ситуация у нас с «Борисполем». Можно сколько угодно поливать грязью и говорить, что Ryanair идет, но не иметь результата, если не сделать нормальные четкие шаги. Хотя бы сделать пересчет реальной стоимости аэропорта и его услуг.

Ryanair, кстати, действует жестко по законам бизнеса. Они выбрасывают в медиапространство: «О, в Украине коррупция, в Украине идиоты» и так далее. В ответ Украина могла бы сделать белый и черный пиар, заказать аналитиков и экспертов. Ведь коррупция — это минус по рейтингу. Переговоры не один день велись. Если говорить о том, что «Борисполь» контролируется Коломойским, то этот провал предсказуем. Однако, с точки зрения государства, нам не важно — Коломойский, не Коломойский — нам важно, чтобы был трафик туда и обратно. Поэтому нужно им и заниматься.

НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ. КОЛОМОЙСКИЙ. ПРИВАТБАНК

Богдана КАПИЦА, Национальный университет «Острожская академия»:

— Как изменился бизнес-климат в Днипре после национализации «ПриватБанка»? Ваше отношение к национализации «ПриватБанка»?

В.П.: — «Приват» с точки зрения масштабов является национальным банком. Поэтому бизнес-климат в Днипре изменился так же, как и по всей стране. Я не знаю, кто автор проекта национализации, но это была очень успешная операция.

Уже несколько лет понятно, что те средства, которые поступали в качестве рефинанса, не находили результата. Почему? Потому что они опять «прогонялись» через кептивные компании.

Нельзя было допустить падения «Привата», потому что это национальный банк. Конечно, если бы это было сделано раньше, то стоило бы дешевле. Но были нюансы...

Вот говорят: почему не сделали в 2014 году? Давайте вспомним, где в 2014-м был Коломойский? Губернатор Днепропетровской области. Тогда были  назначены два губернатора: Тарута — на Донецкую область и Коломойский на Днепропетровскую. Что делает Тарута?.. Фактически, из-за Таруты мы потеряли Донецк. В Днипре же в то время просто физически отлавливали всех сепаратистов, потом Корбан еще получил за это кучу уголовных дел. Простите, за что там уголовные дела? За незаконное владение, покупку/продажу оружия, например. А тогда можно было что-то законное? Когда милиция и СБУ полностью стоит на стороне сепаратистов? Если бы не Коломойский, у нас была бы нормальная «днепровская весна», как была крымская. Фактически Филатов выиграл выборы благодаря доверию к партии. Это доверие базировалось на том, что все благодарили за отсутствие бомбардировок. Как только пал бы Днипро, пал бы Харьков. Харьков продержался за счет Днипра. Поэтому в 2014 году национализации Привата, объективно, не могло быть. Что важнее: страна или кептивные компании? Представим, что события конца 2016 года произошли бы в начале 2014-го. Коломойский не был бы губернатором, в Днипре была бы «днепровская весна» и т.п. Кстати, можно написать интересную антиутопию по этому сценарию.

Что делать теперь и как это влияет на бизнес-климат? Сегодня ключевым является решение ситуации с кептивными кредитами, потому что в Украине в ближайшее время будут уничтожены фактически 100 банков.

Мы понимаем, что крупный бизнес в Украине всегда пользовался банками. «Вбрасываешь» $10 млн и по коэффициенту 1/25 привлекаешь $250 млн. Так у нас появились олигархи. Кучма дал возможность создать финансово-промышленные группы, пользоваться банками. Нет ничего эксклюзивного в действиях «ПриватБанка». Ставится свой директор на подконтрольном государственном предприятии, закидывают туда якобы бы инвестиции, предприятие берут под контроль, прибыли этого еще государственного предприятия начинают выводить через кептивные компании на свои. Эти 250 млн в лучшем случае возвращают. Все действовали по одной схеме.

Это твое предприятие, оно несет прибыль как частное предприятие. После этого куда бросать эти 250 млн? Кто порядочнее или дальновиднее, разбрасывает их по предприятиям по кредитам, которые не являются кептивными и не принадлежат финансово-промышленной группе. А кто-то все-таки пользуется им. Видим, как один за другим закрываются банки. Мы критикуем Гонтареву (экс-глава Национального банка Украины. — Ред.) за уничтожение банков, но продуктивное зерно в этом есть — не может существовать такое количество карманных банков. На начальном этапе они сделали свою функцию. Теперь они просто не могут наращивать свой капитал по определенным причинам.

Кстати, «Приватбанку» я свой  последний кредит вернул в 2002—2003 годах. Я вырос на приватбанковских кредитах. Мой бизнес был связан с очень эффективной работой «Привата» в 90-е годы. Потому что тогда мелкий бизнесмен мог получить кредит. И всем, кто сейчас говорит, что мы можем финансировать украинский бизнес, говорю я: не можете, потому что вы не видите украинский бизнес. Когда «Приват» заходил в 90-х на рынок, там были французские или американские консультанты, которые в аккредитованном банке открывали целый офис. Банк выдавал кредит, если ты имел хороший бизнес-план, а если не имел, то эти консультанты за $2000 составляли его вместо тебя. Было одно простое условие, ты платишь, когда получаешь кредит. Если тебе отказывают, то деньги ты не должен. Я до сих пор вижу, что даже крупные владельцы сегодня не способны составить нормальный бизнес-план, который можно подать в международный финансовый институт. И речь идет не о знании языков, они не понимают международный бизнес.

ОБ ЗАРУБЕЖНЫХ СОВЕТНИКАХ И ИХ «СОВЕТАХ»

Любовь РЫБАЛКО, Одесский национальный университет им. Мечникова:

— Готовясь к нашей встрече, я прочитала много материалов, в которых вы, мягко говоря, не удовлетворены советами, которые дают украинскому правительству зарубежные советники — Лешек Бальцерович и Иван Миклош. Можете объяснить, почему?

В. П. — Я считаю, что их двоих нужно вывезти из страны в «запечатанном вагоне». *Мы понимаем, что эта фраза сформулирована Владимиром Панченко довольно резко. Но мы сознательно подаем ее «без купюр», подчеркивая желание экономиста донести до общества потребность в формировании собственного пути решения проблем и вредность безапелляционного следования «чужим» советам (прим. Аллы Дубровык). Миклош (сопредседатель Стратегической группы советников по поддержке реформ в Украине. — Ред.) более перспективный, младший и учится. Я с ним общался. Его риторика за два года пребывания в Украине изменилась, но мне от этого не легче. Мне как украинцу от этого еще тяжелее. Когда Кравчука спросили: «Почему ваша политика такая неэффективная?» — он ответил: «Была неэффективна, но я сейчас учусь». Кто-то ему тогда сказал: «Может, вы бы там на кошечках потренировались, а не на 50-миллионном народе?» Поэтому меня абсолютно не устраивает, что какой-то Миклош тренируется на моем народе.

Бальцерович  — реальный догматик. Когда он был молод и красив, уверовал в то, что его действия эффективны.

Кстати, это проблема не только чиновников, но и бизнесменов. Они самоуничтожаются, не изменяя свою модель, потому что она принесла им средства 10 лет назад, и они пытаются ее воспроизводить. Умирают, самоуничтожаются, а не меняются.

Хуже с консультантами. Что сделал Бальцерович? Когда пал Советский Союз, в 1990-м году, в Европе нужно было перевести тоталитарную, авторитарную плановую экономику на рыночные рельсы. Классическим был этот случай в экономической истории, начиная с денацификации Германии и завершая режимами Малой Азии. Нужно было сначала разгосударствить имущество (провести приватизацию), второе — сделать свободнее рынок, а соответственно отпустить курс валюты и цены. Это такие три понятных инструмента, которыми нужно пользоваться после авторитарного режима. В Украине их применять сейчас нонсенс.

Фактически, Советский Союз был обречен уже в начале 80-х годов. Когда начали умирать генеральные секретари, в Восточной Европе уже полным ходом шла «десоветизация». В той же Польше, например, состоялся военный переворот Ярузельского (Войцех Витольд Ярузельский — первый президент посткоммунистической Польши. — Ред.). Кстати, знаете, почему Ярузельского не посадили и он спокойно дожил до своей смерти? Почему диктатор, который изменил пусть даже социалистическое правительство, был похоронен с почестями? Это очень интересный сюжет. У Польши было 10 лет подготовки к новой рыночной капиталистической реальности. После путча Ярузельский контролировал власть военным образом. За что ему благодарны поляки? Они благодарны не только ему, но и всем польским коммунистам за то, что он не допустил КГБ. Там не было Пражской весны. Если бы там был вариант 1968 года, то не было бы тогда той успешной Польши, которая появилась сразу после 1990 года. И главное — Ярузельский не допустил уничтожения элиты. Лучше сдать город, страну в обмен на сохранение элиты, потому что элита потом опять родит новую элиту или и сама будет принимать участие в политической деятельности.

Короче говоря, Лешек Бальцерович в своем раннем проявлении был интересным экономистом, типа Гайдара в России. Что он делал два года? Я в это время жил в Польше и видел это все. Курс злотого менялся ежедневно. Инфляция безумная. Людям было очень тяжело. Но после того как все было зачищено и построена новая архитектура, жить стало лучше. И  в  этот момент Бальцерович уверовал в то, что он великий архитектор реформ. Поэтому он приезжает к нам теперь, когда у нас уже состоялась приватизация и нужно выполнять другие задачи, и говорит то же, что делал в Польше 25 лет назад. Это болезненная тема, но нужно знать контекст. Я очень ценю их роботу 80-х годов, но нельзя, грубо говоря, женщине с тремя детьми говорить: «Я девственница».

Почему используют Бальцеровича? Потому что его для реформ раскручивал Всемирный банк и МВФ. То есть когда происходит смена с авторитарного на демократический режим, нужно делать две вещи:  первое — разгосударствление, второе — открытие экономики, отпускание цен. Бальцерович просто не понимает, куда он попал, но он является «рейтинговым» в МВФ, потому Президент нанимает его своим консультантом. Пойдите на выступления Бальцеровича, он публичный человек, и задайте ему вопрос, услышьте его агрессивную догматичность. Он говорит: «Нужно только доприватизировать все, что приватизируется, сократить расходы». А как наука? Если сократить расходы до плинтуса, то исчезает наука и исчезает образование, а мы превращаемся в Зимбабве. Бальцерович сказал что-то вроде: «Ваши инвалиды пусть идут на биржу труда и работают». Он говорит, что нет никакого человека, есть показатели, которые требует МВФ. Что это такое? Это агрессивная догматика, мы такое видим и в религиозной сфере.

Миклош немного лучше, у него есть шансы «вылечиться». Но за ним тянется коррупционный шлейф. Поедьте в Словакию, пусть словаки расскажут, кто такой Миклош и имеет ли он право консультировать Украину.

«НАМ НУЖНО РАВНЯТЬСЯ НА ЮЖНУЮ КОРЕЮ!»

Карина ХАЧАТАРЬЯН, Сумской государственный университет:

— Еще в 2015 году вы говорили, что шансы Украины выйти из экономического кризиса — 2%. Изменилась ли ситуация в настоящий момент? Что для этого нужно делать в первую очередь?

В.П.: — Во-первых, это говорил не я, а академик Михаил Захариевич Згуровский в мощном исследовании «Форсайт Украины». К сожалению, все прогнозы в нем сбываются. Но там говорится не только о 2% шанса выхода из кризиса, но и о вариантах развития кризиса.

Антон СЕСТРИЦИН, университет Карлтон, г. Оттава, Канада:

— Существует теория, что Украине нужно стать «европейским Китаем». Имеется в виду стать мощной индустриальной страной, которая сможет конкурировать за счет низких зарплат и высокообразованных работников. Реально ли это при нынешних условиях?

В.П.: — Этот тезис возник после того, как произошло позорное падение гривни, которое было сделано искусственно, чтобы заработать на этой девальвации. Курс валюты, по расчетам МВФ, должен был быть не более 12 грн за доллар. То, что и сегодня курс растет, — это преступление, некомпетентность.

Сейчас они говорят, к нам теперь пойдут инвестиции, потому что у нас низкие зарплаты. Я же говорю, наши люди не будут работать за $150—200, как в Китае. Потому что у нас не тоталитарная страна, у нас демократия. У нас миллион выехал в Польшу, потом еще миллион — туда же. Как следствие нас останется 20 млн населения и никакой рабочей силы.

Я говорил с бизнесменами, они выезжают не из-за войны или проверок, а из-за того, что они не могут найти сотрудников. У нас должна быть зарплата европейская, потому что есть свободный рынок. У меня в Днипре коллега ищет торгового менеджера в небольшую фирму на зарплату в 12 000 грн, и не может никого найти.

Нам нужно равняться на Южную Корею! Она имеет соизмеримую площадь, население. С точки зрения исторической школы у Кореи подобная история. Ее опыт имеет три этапа: 1) индустриализация (5 лет); 2) «catch up» («наверстывание», 5 лет); 3) опережение.

Первый период — воссоздание технологий, наверстывание. Второй — экспорт со вторичными технологиями. Мы, например, будем экспортировать собранные автомобили, и это для нас хорошо. Только экспорт, потому что в бедной стране нет внутреннего спроса. Это еще одно, что догматики нам говорят: «Вам нужен внутренний спрос». Мы не можем поднять внутренний спрос, потому что не за что покупать. Третий этап — опережение и попытка экспортировать то, что является более передовым, — технологии. Китай прошел этот период, копируя Южную Корею. Всегда лучше брать первоисточник за пример.

Кристина ШКРЯБИНА, Одесский национальный университет им. Мечникова:

— С какими странами Украине нужно строить партнерские отношения?

В.П.: — Дружить нужно с африканскими и латиноамериканскими странами в рамках первого этапа. Нужно договариваться с европейскими компаниями для того, чтобы поставлять продукты на рынки третьих стран. Там, конечно, тоже война. Нигде не бывает без конкуренции, но шансов больше. Говорят, что мы войдем в Европу и все будет хорошо. Но наши товары не покупаются в Европе. Если зерно покупается, то по квотам. Если мы говорим о трех этапах повышения экономического уровня, то нам нужно не подписывать ЗСТ, это вообще не нужно. Нам нужно устанавливать двухсторонние отношения с поставкой каждого конкретного товара на те рынки, где наша продукция пока еще находится на первом этапе.

Напомним, что Летняя школа журналистики проходит при поддержке Центра информации и документации НАТО в Украине.