Торговые войны XXI века

В ноябре прошлого года глава КНР Си Цзиньпин на деловом саммите АТЕС сказал: «История доказала, что конфронтация, независимо от того, холодная это война, горячая, или торговая, — победителей в ней не будет» (то же самое относительно торговых войн говорил в сентябре президент Турции Раджеп Таип Эрдоган). А о чем свидетельствует новейшая практика торговых войн?

Например, президент США Дональд Трамп провозгласил задачу по исправлению торгового баланса США одним из приоритетов своей экономической политики. С этой целью США начали торговые войны с Китаем. Но до сих пор результаты торговой войны с КНР для США не блестящи. Если в 2017 году среднемесячный дефицит США по торговле с Китаем составлял 31 млрд. долларов, то в октябре 2018 года уже 37,5 млрд. долларов (похожая ситуация с торговым сальдо в США с Мексикой, против которой Штаты тоже развязали торговую войну). Получается, что тарифная война если и дала результат, то пока обратный желаемому Трампом?

Есть правдоподобное объяснение: рост дефицита торгового баланса США с КНР вызван тем, что импортеры в ответ на уже введенные тарифы и пошлины и особенно на те, что вскоре будут введены, ударными темпами начали завозить из Китая товары на склад, в расчете на то, что скоро все подорожает (из-за пошлин). Летом завозили в ожидании тарифов, потом импортировали после первой волны тарифов, дальше появился тариф в 10% на половину всего импорта из КНР, и американские компании опять активизировали закупки, поскольку и этот тариф планировали повысить.

7-9 января состоялся очередной раунд американо-китайских экономических переговоров — на уровне заместителей глав торговых ведомств. Возможно, эти переговоры дадут результат — как сообщают источники Bloomberg, Д.Трамп намеревается заключить торговое соглашение с Китаем, чтобы нормализовать состояние американских рынков (индекс S&P 500 упал приблизительно на 8% с тех пор, как Трамп и Си Цзиньпин обсудили ситуацию во взаимной торговле на декабрьском саммите G20 в Аргентине)

В экономике Китая ситуация не лучше. Но, похоже, причины не только в торговой войне с США.

Компания Apple опубликовала 2 января письмо для акционеров. В нем пересмотрены ожидаемые доходы за I квартал 2019 года в связи с замедлением экономического роста в Китае (эта страна — важный рынок для продаж iPhone, Mac и iPad). А через неделю стало известно, что в 2018 году в Китае продано на 6% меньше автомобилей, чем в 2017 году. Уменьшение продаж авто в КНР зафиксировано впервые за 20 лет. Представители Китайской ассоциации автопроизводителей дали понять, что падение продаж состоялось из-за замедления темпов экономического роста в стране и «международных причин», имея в виду торговую войну между США и КНР. Заметьте, торможение экономического роста поставлено на первое место!

Торговая политика США и другое внешнее влияние, не должны очень сильно влиять на внутренние китайские расходы, здесь глубинная суть проблемы может заключаться в постепенном исчерпании нынешней экономической модели Китая.

Экономические показатели КНР в 2018 году не настолько поражающие, как раньше. Согласно официальной статистике, темпы роста ВВП по итогам третьего квартала составили 6,7%, что является самым низким уровнем с момента мирового экономического кризиса 2008 года. Если согласиться с мыслью о том, что китайская экономическая статистика склонна к политическому влиянию, можно допустить: реальная ситуация, вероятно, еще сложнее. К тому же, в прошлом году было отмечено рекордное падение китайского фондового рынка — впервые с 2002 года капитализация компаний КНР упала на 2,4 трлн. долларов. «Переоценка ценностей» (имею в виду эффективность экономической модели страны), как это часто бывает, находит отображение на фондовом рынке. И нынешнее падение китайского рынка ценных бумаг, пусть оно и рекордное, стоит в цепочке событий: первое резкое снижение индексов было в конце лета 2015 года, второе — в январе-феврале 2016 года.

В начале января ставка 10-летних гособлигаций Китая опустилась до минимального за последние два года уровня. Это признак ожидания участниками рынка последующих мероприятий монетарной власти относительно ослабления денежно-кредитной политики с целью борьбы с замедлением экономического роста. В этой же логике лежит решение Народного банка Китая снизить нормативы резервных требований для банков (такое снижение происходит в пятый раз подряд).

Прежний главный экономист МВФ Раджеп Раджан в книге «Линии излома» рассматривает историю аналогичного торможения экономик Японии и Южной Кореи. Раджан убедительно показывает: если динамическая экспортно-ориентированная экономика не успевает вовремя развернуться в сторону внутреннего спроса, ее ждут серьезные проблемы. И, кстати, в историях замедления темпов роста ВВП Японии и Южной Кореи торговые войны тоже прикрывали более серьезные проблемы.

Допускаю, что Китай фундаментально исчерпал модель роста экономики, которая приносила ему умопомрачительные результаты, — обновительный экономический рост закончился (при этом появились «плохие долги» в банковском секторе), инвестиционный спрос, который привел к построению избыточной инфраструктуры, постепенно двигается к исчерпанию. Нужно прибавить к этому инсорсинг — производство из КНР в США. Понимание всего этого властью Поднебесной приводит к тому, что Китай хочет стать технологическим государством с эндогенными инновациями. Не возьмусь предусмотреть, ожидает ли Китай успех на этом поле. Однако переходный период будет непростым, он будет сопровождаться последующим постепенным торможением китайской экономики.

Вот здесь и возникнут проблемы у всех периферийных стран (к ним принадлежит и Украина), развитие которых было опосредствовано развитием экономики Китая. Если они не будут готовы к такому повороту событий, эти страны ожидает последующая примитивизация национальной промышленности за счет прекращения деятельности предприятий, что приведет к бюджетным проблемам и росту безработицы.

Для сглаживания экономических проблем и недопущения социальной дестабилизации Китай наверняка применит мероприятия по стимулированию внутреннего производства, в том числе сельскохозяйственного. И тогда экспорт кукурузы в Китай, результатами которого в 2017 и 2018 годах так гордились украинские аграрии, рискует серьезно сократиться. Скорее всего, аналогичная ситуация будет и относительно экспорта украинской пшеницы и ячменя в КНР, а также подсолнечного масла и продукции птицеводства. Нужно ли вообще Китаю будет столько той же кукурузы в будущем? Не случится ли падение цен в мировом сельском хозяйстве так, как раньше оно произошло в производстве продукции из черных металлов?

Более того, первые результаты американо-китайских переговоров, о которых я писал выше, заключаются в урегулировании торгового спора и избегании введения дополнительных пошлин, что могут коснуться всего китайского экспорта в Штаты, представители Китая пообещали «существенно увеличить» закупки американских товаров. Идет речь о промышленной и, внимание: сельскохозяйственной и минеральной продукции (об этом сообщила по итогам в Пекине канцелярия торгового представителя США Г. Лайтхайзера).

За январь — сентябрь 2018 года Украина экспортировала в КНР товаров на 1,32 млрд. долларов. Основу товарного экспорта из Украины в Китай составляет агросектор, на который приходится больше половины всего объема. Минеральные продукты (в основном продукция с низкой долей добавленной стоимости — руды, шлак) занимают одну треть (машины и оборудование — 10%, древесина — 4%). Очевидно, нам нужно готовиться к вытеснению украинской продукции из китайского рынка местными и американскими товарами.

Похоже, нас ждут еще более сложные времена. Нужно отойти от победных реляций о миллионах тон ячменя или кукурузы, проданных в Китай. Пора четко осознать: в новейшей истории не было государств, экономическая мощь которых сохранялась длительное время и при этом базировалась на сельском хозяйстве. В нынешних условиях активная промышленная политика — ключевое средство сохранения государства на экономическом и политическом картах мира. Это касается всех государств, Украина — не исключение.