Мир и «Смолоскип»

Осипа Зинкевича, директора легендарного издательства «Смолоскип», можно поставить в один ряд с патриархом Мстиславом, Александром Кошицем, Иваном Багряным, Юрием Луцким, Григорием Костюком, Юрием Шевелевым... Они уцелели благодаря иному — не советскому — миру, давшему им убежище. И вдали от материковой Украины делали все, чтобы сохранить неоценимые сокровища нашей культуры и, в частности, литературы.

Так, «Смолоскип» был создан украинскими студентами в начале 1950-х годов во Франции. В начале 1960-х — переведен в США. С тех пор специализировался на диссидентской и правозащитной литературе, произведениях украинских писателей, запрещенных в советской Украине, и самиздате. А это — богатейшая коллекция поэтических, прозаических и драматических произведений: Лесь Курбас, Мыкола Хвылевой, Елена Телига, Николай Руденко, Василий Стус, Борис Антоненко-Давидович, Вячеслав Чорновил, Лина Костенко, Атена Пашко, Михаил Осадчий, Игорь Калинец... Кроме того, публицистика и литературоведение Григория Костюка, Юрия Луцкого, Юрия Шевелёва, документы Украинской Хельсинкской группы... В настоящее время издательство имеет две «прописки» — в Балтиморе и Киеве. В его киевском офисе действует Музей украинского самиздата и книжный магазин, где можно приобрести книги ведущих отечественных издательств. Кстати, два года назад наш главный редактор Лариса Ившина, услышав, что студенты-практиканты не знают ничего о генерале Петре Григоренко, водила их в этот музей. Уже в Украине напечатана серия «Розстріляне відродження», четырехтомник философских трудов Дмитрия Чижевского, произведения Елены Телиги и Олега Ольжича, публицистика Ивана Багряного, воспоминания Александра Барвинского, активистов движения Сопротивления времен Второй мировой войны и 60-х годов, серии лекций известных украинских и иностранных профессоров (Оля Гнатюк, Павел Марковский, Леонид Ушкалов, Дмитрий Горбачев, Хосе Луис Рамирес и другие), переписка Вячеслава Липинского...

Недавно Осип Зинкевич был гостем «Дня».

— Пан Осип, поздравляем с наградой — орденом Ярослава Мудрого — за, как сформулировано в президентском указе, «проведенную украинскую работу»!

— Спасибо. Но, знаете, если люди работают ради наград, это плохо их характеризует. Не для получения наград, привилегий или должностей мы вернулись сюда, перенесли наше издательство. Мы приехали работать!

— Мы вас застали за работой над архивом. Что упорядочиваете?

— У меня странная привычка — читаю газеты с ножницами в руках. Тем, заинтересовавших меня, было немало: расстрелянное возрождение 1920—1930-х годов, диссидентское движение, шестидесятники. В результате собралось огромное количество материалов. Никто и подумать не мог, что станет возможно переехать в Украину, даже приобрести какой-то дом (этот — наша собственность), где можно весь архив разместить. Здесь и в других комнатах находится крупнейший в мире архив украинского самиздата! Кроме нас, этим занималось и издательство «Сучасність», большинство документов которого, к сожалению, пропало после смерти директора Николая Лебедя. Правда, есть архив самиздата в Национальной библиотеке Украины им. В. Вернадского. Но там преимущественно неформальная пресса, появившаяся уже в 1988—1990 годах.

Как когда-то в КГБ, у нас заведены папки на политзаключенных (смеется). Некоторые из них, например, Иван Дзюба, приходили сюда и удивлялись, сколько о них писалось в западной печати. Это благодаря нашему сотрудничеству с «Международной амнистией». Если в  емократических странах дело того или иного политзаключенного получает огласку, к нему начинают иначе относиться. Но, несмотря на резонанс дела Василия Стуса (публикации его обращений в заграничных СМИ, выход сборника «Палімпсести» в США...), поэта довели до смерти...

Мы тесно сотрудничали с Международной амнистией, которая, получая информацию о ситуации в Украине через свои источники, делилась ею с нами. Много материалов получало радио «Свобода», к слову, финансированное в то время ЦРУ, что сегодня не является тайной. Однако больше всего самиздата поступало в «Смолоскип» по разработанным нами самими схемам. Наиболее эффективная действовала в Копенгагене, куда причаливали советские суда. Один капитан привозил документы и оставлял их в условленном тайнике в одном из парков, подавая и дату своего следующего приезда. Потом наш сотрудник, между прочим, датчанин (мы тесно сотрудничали с датскими правозащитниками), шел туда, забирал «передачу» и звонил, мол, приезжайте.

— А что известно об этом капитане? Вы когда-нибудь встречались с ним?

— Кажется, он сейчас дослужился до адмирала Черноморского флота Украины. Насколько знаю, говорит о своих «услугах» неохотно. На самом деле были разные люди: моряки бывшего советского флота, журналисты, спортсмены, которые в тоталитарные времена были источниками информации для заграничных украинцев.

Да, у меня была не одна встреча с этим капитаном в Копенгагене. И как-то был интересный случай. Иногда у человека сильно срабатывает интуиция. Сколько ездил за границу, никогда не брал раскладной нож (тогда еще можно было). И вдруг беру его в поездку в Копенгаген. В Копенгагене жду капитана. Он опоздал на два часа. Мгновенно передал пакет, перевязанный шнурком, мол, спешит. Мне пришло в голову: а что, если это бомба... Я знал, как убили Евгения Коновальца. Отправился с этим пакетом в парк, где ночью нельзя было гулять. Положил «передачу» под дубом, на небольшой горе, возле озерца, и жду, что взорвется... Уже на рассвете перерезал шнурок этим ножиком, а внутри — едва не все документы Украинской Хельсинкской группы. Смотрю вверх, а оттуда наблюдает за мной крепкого телосложения датский полицейский. Я оказался в полицейском участке, рассказал обо всем, как было (потом прокатилась волна критики в мой адрес за это). Очевидно, там скопировали часть документации, а потом все повернули и меня отпустили. Результат — большая книга почти на тысячу страниц «Український правозахисний Рух» на украинском и английском языках.

— Прямо детективный сюжет...

— А вот, смотрите, видите эту куклу, почти разрезанную пополам (показывает). Это подарок от выдающегося украинского художника Опанаса Заливахи. Он передал таких две — девушку и парня в украинских костюмах. Мы с женой, ничего не подозревая, положили их в сервант. Через несколько месяцев я попал в больницу с аппендицитом. И там мне приснилось, что в этих куклах должно что-то быть. Когда я вернулся из больницы, решил разрезать этих кукол, жена подумала, что я сошел сума... И что вы думаете, и в одной, и во второй были диапозитивы картин Заливахи. Художник хотел, чтобы издали альбом за границей. Альбом вышел уже в Украине. В США сложно было его напечатать — слишком ценный, а «Смолоскип» «жил» за пожертвования украинской диаспоры.

— А что из украинского самиздата удалось издать в диаспоре?

— Многое. Хочу вспомнить, в частности, «Горе от ума» Вячеслава Чорновила. В то время западная пресса ничего не писала об украинских делах. Последняя статья вышла в Le Figaro в 1950 году об убийстве Романа Шухевича. Выглядело так, будто Западу не хотелось портить отношения с СССР и, ясное дело, под давлением разных факторов было предвзятое отношение к украинцам и к украинскому делу. Получив уникальное на то время произведение «Горе от ума», мы поставили перед собой главную цель — превратить это произведение в мировое событие. И нам это удалось. Во-первых, мы обратились к радио «Свобода», которое тогда слушали сотни тысяч, а может, миллионы слушателей. Во-вторых, удалось выйти на Збигнева Бжезинского, Государственного секретаря США, который помог напечатать «Горе от ума» в одном из крупнейших и престижнейших американских издательств — «Мек Гро енд Хилл». В конце концов, западная пресса заговорила о репрессиях, диссидентском движении в Украине, об Украине, украинском вопросе. Впоследствии огласку получила книга Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?», вышедшая на разных языках. Так удалось сломить блокаду относительно освещения украинских вопросов в иностранных СМИ и одновременно донести украинский вопрос до многих политических деятелей Запада и получить их поддержку.

— Пан Осип, как «Смолоскипу» удалось не стать «универсальным», как другие диаспорные издательства, а специализироваться на диссидентской и правозащитной литературе, украинском самиздате, произведениях запрещенных в советской Украине писателей и придерживаться этой концепции до сих пор?

— Это может прозвучать странно, но мне в этом помог Мыкола Хвылевой. И поныне он буквально за мной ходит. В 1939 году, когда Советская армия оккупировала Галичину, к нам пришли два советских офицера Малинько и Шумило, оба ухаживали за моей сестрой. А мой отец был сечевым стрелком. Как-то поздно вечером офицеры дискутировали с ним о независимой Украине. Один говорит отцу: «И у нас (в Восточной Украине. — Ред.) были такие, кто хотел независимости: Хвылевой, Скрипник, Шумский. И знаете, как они кончили? Причем, все трое». Мне в первую очередь запомнился Хвылевой. На утро расспрашиваю о нем. Папа, обычный крестьянин, ничего не знал. С тех пор я начал интересоваться Хвылевым. Кстати, как фолиант храню томик с его произведениями, который я одолжил у Ивана Багряного и не вернул... Если возьмете «Арабески» или «Я (Романтика)» — такого у нас никто не писал! Так у меня родились амбиции когда-то издать Хвылевого! Оказавшись в США, начал искать, кто бы стал главным редактором произведений писателя. Тогда я уже был знаком с литературоведом Григорием Костюком, знавшим Хвылевого лично, сотрудничавшим с ним, побывавшим на его похоронах... Так мы издали пятитомник (сегодня — самое полное издание трудов писателя. — Ред.). Представьте, как это было — собрать материалы отовсюду: из Гарвардского, Колумбийского, Иллинойского университетов, архива Владимира Винниченко... Единственное, что мы не нашли, — полный текст памфлета «Украина или Малороссия?».

— Мне известно, что вскоре в вашем издательстве выйдет книга, назовем это продолжением «Вальдшнепов» Хвылевого.

— У нас уже есть сигнальные экземпляры. Один мой старый знакомый, как и я, давно интересовался Хвылевым. Он еще в 1960-е годы написал повесть «Аглая» — попытку продолжения «Вальдшнепов», то есть о жизни героев этого романа 30 лет спустя и их потомков. «Новое» произведение выходит под псевдонимом Артем Сокол (по просьбе автора). Мы с Евгением Сверстюком обсуждали, как, собственно, назвать произведение: действительно ли это продолжение, или попытка продолжения. И пришли к согласию: назвать его попыткой продолжения, чем он, собственно, и есть... Интересно, как повесть воспримет современный читатель...

— Недавно в «Дне» был опубликован материал литературоведа Владимира Панченко о Мыколе Хвылевом (см. №19 за 5.02.). В нем дочка писателя Ираида Дмитриевна, в частности, вспоминала о том, что как-то вы ее посещали.

— Это было в 1993 году. Я как раз занимался празднованием 100-летия со дня рождения писателя. Приехал к ней уже с томиком из пятитомного собрания трудов Хвылевого. Кстати, некоторые семейныефотографии для этого собрания передали близкие родственники Ираиды Дмитриевны, жившие в Австралии. Среди них и снимок внука Хвылевого, Виктора. Мы его не опубликовали. Боялись навредить. Настолько внук был похож на деда.

— Пан Осип, вы переписывались с патриархом Мстиславом, Иваном Багряным, Евдокией Гуменной, Дмитрием Донцовым, полковником Андреем Мельником, Олегом Штулем-Ждановичем, Славой Стецько, Григорием Костюком, Юрием Шевелевым. Когда выйдет в печать эта переписка? А, возможно, еще и ваши воспоминания?

— Нет времени ее упорядочить. Из тысяч сохраненных писем лишь некоторые привел в порядок. Думаете, нужно засесть за мемуары? Это не столь важно. В нашей истории и культуре было много позитивных героев. Их прежде всего нужно издавать! Например, писать о периоде 20—30-х годов ХХ века, который в литературе называется расстрелянным возрождением. Представьте, когда мы в США начали издавать Хвылевого, против этого развернулась большая кампания! Меня наряду с другими начали называть «фитилевщиком». На презентации третьего тома Хвылевого в Сан-Франциско один эмигрант начал кричать, что из этих книг льется украинская кровь. Это было таким шоком для слушателей, что никто не только не приобрел ни одну книгу, люди боялись к ним подходить. Мы подозревали, но впоследствии убедились, что это была провокация КГБ. Советские идеологи хотели любой ценой оторвать от украинского литературного процесса творчество писателей расстрелянного возрождения. Но им это не удалось. По моему мнению, писатели 20—30-х годов поверили в советскую Украину. Поверили, что в этой системе смогут творить новую украинскую литературу. Тот многолетний процесс украинизации был стихиен, а быть может, спланирован в Москве, чтобы сначала раскрыть национальные чувства многих талантливых людей, а затем их уничтожить. Произведения тех писателей, писателей Расстрелянного Возрождения, малоизвестны или совсем неизвестны в Украине, поэтому мы их и издаем!

«Кем для вас является Осип Зинкевич?» — такой вопрос «День» задал тем, кто называл офис «Смолоскипа» в Балтиморе родным домом, то есть — друзьям и единомышленникам, а также людям, которые в разные времена пересекались с директором издательства.

Михайлина КОЦЮБИНСКАЯ, литературовед:

— Я твердо знаю: это неправда, что нет незаменимых людей. Такие люди есть. И Осип Зинкевич — один из них. Его реально помогающее присутствие в нашем культурном пространстве очень ощутимо. Издатель, публицист, общественный деятель, талантливый менеджер важных культурных проектов. Его «Смолоскип» — знаковое явление в украинской культуре ХХ—ХХI веков. Свет «Смолоскипа», его помощь и поддержку мы, шестидесятники, чувствовали всегда. Благодаря ему наше слово было услышано в мире.

Возникновение независимой Украины воспринял экзистенциально. Не сочувственный взгляд сбоку, не помощь и совет, а непосредственное УЧАСТИЕ. Перенес свой «Смолоскип» сюда, где его свет так необходим. И главное — сумел сделать так, чтобы на этот свет слеталась молодежь. Сумел найти с ними общий язык, несмотря на их инаковость, привлечь к работе во благо Украины. Творческие семинары, конкурсы, издания молодой поэзии и прозы, различные культурные акции, украинский книжный магазин — все это свет «Смолоскипа».

Осип Зинкевич — человек, не растративший свою жизнь. Не декларативный патриот, а неусыпный трудящийся на ниве родной культуры. Сил ему и здоровья!

Сергей АРХИПЧУК, режиссер:

— В сознании украинского интеллигента издательство «Смолоскип» ассоциировалось и ассоциируется с сопротивлением, правдой и настоящим искусством. Именно в «Смолоскипе» напечатаны произведения, которые были запрещены и недоступны в материковой Украине. Произведения, пробуждавшие нашу память и наш дух.

В условиях украинской независимости можно было, как многие другие издательства или периодические издания, занять какое-то невыразительное место: существовать в узком кругу заинтересованных и небезразличных. Но Осип Зинкевич захотел, чтобы его издательство БЫЛО! Украинским, успешным, прибыльным, резонансным, перспективным! Это благодаря ему (молодежные литературные конкурсы и именные стипендии) появились имена, создающие выразительное лицо современной украинской литературы: Сергей Жадан, Светлана Пыркало, Тарас Прохасько, Иван Андрусяк... Нужно сказать, что вышеупомянутые конкурсы созданы своевременно, мобильно, честно и преданно, без какой-либо надежды на государство. Иначе говоря, это поступок человека, органично реагирующего на перемены, происходящие между поколениями, в обществе, стране, мире.

Нужно сказать, что Осип Зинкевич — человек, который, сохранив огромное рвение к украинскому слову, украинской культуре, всегда выглядит особенно. У него глаза теплоты и глубины, традиционной украинской доброты, которой мы порой стесняемся и которую, бывает, скрываем. Но она выделяет украинца в национальном разнообразии, представленном в мире.

Для меня Осип Зинкевич — украинец, такой, каким должен быть. В каком бы времени и где бы он ни жил.

Атена ПАШКО, поэтесса:

— Еще задолго до независимости Украины я узнала об Осипе Зинкевиче от своего мужа Вячеслава Чорновила. Осип очень много помогал диссидентам, шестидесятникам. В частности, ему передавались петиции, заявления, материалы от наших политзаключенных. Таким образом мир через пана Зинкевича узнал об Украине. Той Украине, которая борется и протестует против тоталитаризма. Соответственно, здесь было легче жить от осознания того, что там, в США, есть наш голос — голос правды, и, можно сказать, правозащитник. У Осипа — большое отзывчивое сердце. Чувствительный к фальши слух. Рентгеновский взгляд. Он фантастически трудолюбив. Предусмотрителен и целеустремлен. Осип любит людей. Чувствует молодые таланты!

Это об этом будут поэтические строки Ивана Франко:
«Земле, моя всеплодющая мати,
Сили, що в твоїй живе глубині,
Краплю, щоб в бою сильніше стояти,
Дай і мені!
Дай теплоти, що розширює груди,
Чистить чуття і відновлює кров,
Що до людей безграничную будить
Чисту любов!»

Знаете, я со страхом думаю, а что, если он уедет отсюда?.. Но Осип и это предвидел. Нашел себе помощников, в которых верит. Бог в помощь!

Ныне Осип и Надежда Зинкевичи — мои близкие друзья. Моя поддержка. Моя интересная компания. Я благодарю их за все! А особенно за десятитомное издание трудов Вячеслава Чорновила! Без всесторонней поддержки этих супругов они бы не увидели свет!

Николай ЖУЛИНСКИЙ, директор Института литературы им. Т. Шевченко НАНУ:

— Таких людей, как Осип Зинкевич, нужно просто культивировать — их очень мало в нашем обществе! Когда говорю о нем, в голову приходит Борис Гринченко. Ключом к сравнению является их служение национальному делу и Украине: выразительное, энергичное, достойное, последовательное и настойчивое!

Впервые услышал об Осипе Зинкевиче, когда приехал в 1978 году в США, тогда познакомился с изданиями «Смолоскипа». А впоследствии состоялось и наше с паном Осипом знакомство. Как человек он необычайно скромен. Я бы сказал, что он очень спокойно оценивает свои заслуги. Осип и его жена Надежда — это идеальное воплощение скромности и личной ответственности за дело.

Евгений СВЕРСТЮК, редактор газеты «Наша віра»:

— Осипу Зинкевичу присуща хорошая профессиональная культура и высокие деловые качества. Он принадлежит к поколению идеалистов-националистов еще довоенных времен. Имеет хорошее чувство ценности книги, выработанное на Западе в условиях конкуренции. И хорошее чувство на имена. Вот он возглавлял издательство «Смолоскип» в Париже, которое, кстати, напечатало мою первую «крамольную» книгу «Собор у риштованні» (1970). Ему пан Осип дал имя Василия Симоненко. Это было очень своевременно. Иначе говоря, он понимал, что это добавляет его издательству резонанса. Потом в США издательство стало достойным домом украинских диссидентов.

Повторюсь, у пана Осипа хорошее чувство на имена, в частности, на имена, в то время не очень популяризированные. Передо мной книга «Широке море України». Когда она вышла в печать, я ее не видел. Зато мои следователи видели: тогда я был арестован, а они познакомились с моими статьями заграничного издания 1972 года еще раз. Словом, пан Осип удачно мог использовать попадавшийся в руки материал. Возникал, разумеется, вопрос: насколько это корректно по отношению к заключенным... Я могу ответить в соответствии с логикой моего поведения во время заключения: относительно меня это было целесообразно. Осознавал: чем больше публикаций будет на Западе, тем лучше — чтобы здесь не играли роль дурачка, мол, никто не знает, кто ты. И в этом пан Осип занял очень твердую позицию: печатал поступающие материалы, понимая, что они приходят неслучайно... Между прочим, работники КГБ тоже не имели никаких сомнений в том, что мы сами же и способствовали их передаче за границу.

Сложно объяснить современным читателям, но еще сложнее было объяснить читателям конца 80-х, что наши фамилии мало что означали для большинства читателей в Украине. Даже очень возвеличенное сейчас имя Василия Стуса в представлении рядового члена Союза советских писателей было именем «того, кого арестовали в 1972 году». Я почувствовал, что значат наши имена, когда попал за границу в 1989 году, и увидел, что все тамошние украинцы знают меня и приветствуют как человека, вернувшегося с того света. Это без преувеличения. И, конечно, Осип Зинкевич создавал популярность своему издательству именно на этих именах. У него хватило деловой ориентации, чтобы переселиться в Киев. Потому что там эпоха публикации самиздата закончилась. А нужно пропагандировать произведения, фиксирующие дух национального сопротивления, в Украине. И среди всех украинцев, которые переселились сюда, Осип Зинкевич, бесспорно, наиболее эффективен.

Относительно того, что Осип предоставил мне как редактору газеты «Наша віра» и президенту Пен-клуба помещения... Думаю, он это сделал не из умиления, а из деловых соображений. Потому что понимал, что это сразу становится центром, куда приходят корреспонденты, телекамеры, почти все известные деятели диаспоры, представители посольств... Сказать бы, несколько лет назад в редакцию «Нашей віри» пожаловал посол США, мы побеседовали, а затем на выходе дипломат сфотографировался на фоне экспонатов издательства. Конечно, для меня это тоже общее дело, потому что мы оба делаем совместно национальную культурную работу.

Таких, как пан Осип, сегодня мало, так как он из того поколения, которое встречалось еще с Олегом Ольжичем. Его генерация закалялась в очень тяжелых политических боях. Эпоха порождает человека. Интересно, что люди его поколения (как Василий Кук, Степан Семенюк, Николай Плавьюк...) говорят очень кратко, концептуально и по сути. Думаю, что когда есть человек как учитель, то есть и уроки. Вокруг пана Осипа много молодежи. Он открыт к общению. Кто хочет учиться, тот может научиться. Но совершенно ясно, что нельзя научиться тому, что не написано на скрижалях времени.