Когда Одиссей возвращался домой
Вспоминается вроде совсем и не анекдотичная история о школьнике-чукче, который писал сочинение по Гомеру. Начиналось это сочинение так: «Когда Одиссей возвращался домой, была большая пурга...».
Попытаюсь объяснить, почему вспоминается именно это. «Лысая певица» — пьеса о самом уютном месте, которое только и может быть у человека: семья, дом, приходят гости. Но, как известно, Ионеско «списал» диалоги для этой пьесы с какого-то идиотского учебника английского языка для иностранцев. Уют разрушился, вышло страшно и смешно.
Итак, здесь возникает тема Дома как места, которое потеряло смысл. Этот дом какой-то вылизанно-глянцевый, словно «МакДональдс». Здесь так чисто, что рассыпанные по полу золотистые лимоны можно не мыть перед едой. Это неуютная среда, в которой тщетно пытаться что-то спасти или вернуть. Актеры (В. Авдеенко, Т. Шуран, А. Петров, В. Легин, Т. Руденко, Ю. Яценко) работают академически слаженно, словно единый организм, который хорошо понимает, что делает. Собственно, в этом и трагизм — ведь кажется невозможным так точно сыграть то, что еще не произошло. Значит, это все произошло или почти произошло — мы потеряли Дом. Это становится очевидным, когда Служанка (Вика Авдеенко) читает свои старые стихи. Она еще помнит, что это были чудесные стихи, но слова уже не подтверждают это. Вспоминаются строки Малковича: «Можуть настати часи, коли свічечку літери «і» не пам’ятатиме навіть найменший соловейко». Вот оно: в конце представления Татьяна Шуран вдохновенно декламирует азбуку — все, что от нас осталось.
В этом (очень, между прочим, смешном) спектакле нет, по сути, ничего утешительного, кроме трезвого достоинства и смелости, с которой театр смотрит в лицо действительности.
... Если «Лысая певица» стерильная, без единой пылинки, то в «Амфитрионе» П. Хакса, наоборот, течет вода, сыпется песок, все по уши в известке (сценография Владимира Карашевского). Это также о возвращении домой сквозь перестройку и возрождение, хаос и пургу. Этот мотив, возможно, не случаен: Игнатуша не так давно вернулся в Киев после нескольких лет пребывания в Америке. Вернулась и Вика Авдеенко — в бедный экспериментальный театр из благополучной Русской драмы. И Валерий Легин тоже. И даже переводчик пьесы Сергей Борщевский оказался в этой компании после длительной работы на Кубе.
Мотив сознательного возвращения в спектакле очень ощутим. В гавани (то есть в железном корыте с водой) весьма красноречиво горят бумажные корабли Амфитриона.
Актеры бродят по воде и мокрому песку. Это встреча с Домом, который смыло. После этого спектакля не показалась бы странной фраза: когда Одиссей возвращался, в Закарпатье было большое зимнее наводнение. Но все-таки это теплое представление: Амфитрион (Анатолий Петров) возвращается, чтобы отстроить Дом и остаться собой. Эту тему своеобразно подхватывает Ярослав Черненький. Он играет философа Созия, которого боги превращают в пса. Став псом, Созий прежде всего дотрагивается до своей лысины и радуется: лысина на месте, значит, я еще не совсем пес! Если не ошибаюсь, этого эпизода нет у Хакса...
... Начав со школьника-чукчи, им и закончу. Он возник все же не случайно. Ибо когда театр завораживает, поневоле начинаешь искать что-то особенное и важное в совсем, казалось бы, второстепенных вещах. Например, обращаешь внимание на то, что у некоторых актеров — у Петрова, Авдеенко, Руденко и даже и Черненького — немного азиатские черты лица. И тебе уже кажется, что они не просто актеры, а какой-то маленький таинственный народ из глубины континента, народ, который сумел создать себе государство величиной с ярангу. И это немало, поскольку у тебя нет даже такого, а вокруг — пурга...
