Алла МАЗУР: «Как бы государство само не захотело стать единственным «олигархом»
«ПРОБЛЕМЫ КОЛЛЕГ ЧАЩЕ ВСЕГО ВОСПРИНИМАЮТСЯ КАК НЕПРИЯТНОСТИ КОНКУРЕНТОВ»
— Алла! В «Дне» сейчас продолжается дискуссия о профессионализме нашей журналистики. Было бы грехом, по-моему, не поинтересоваться на этот счет вашим мнением — человека, в адекватности которого избранной профессии ни у кого нет сомнений. Какие основные этапы проникновения непрофессионализма в политическую журналистику независимой Украины вы можете назвать? В чем вы, прежде всего, видите этот непрофессионализм?
— Для начала — я бы разграничила понятия «журналистика политическая» и «журналистика информационная». Изначально они не тождественны, хотя у нас еще со времен Союза их успешно смешивают. О журналистике политической судить не буду, потому что все-таки пытаюсь заниматься прежде всего информацией. Хотя и прог раммы новостийные, и те, которые называют аналитическими, как и печатные издания — в Украине уже превратились в инструменты политические. Сложно говорить о профессионализме, если элементарная подача двух разных точек зрения уже воспринимается как журналистская победа, а квалификация самих журналистов определяется по тому, насколько успешно они освоили «эзопов язык». Становится немодным сомневаться, проверять источники и перепроверять факты. Копать глубже, чем подают официальные агентства, бывает просто опасно.
И если говорить об этапах — то непрофессионализм, по-моему, никуда и не проникал: он просто остался еще с советских времен, когда журналисту полагалось быть «агитатором и пропагандистом». Короткий период перестроечной эйфории, когда СМИ после пропагандистских тисков учились просто давать информацию, в Украине закончился достаточно быстро. Из тех, кто во второй половине 90-х пытался профессионально — т.е. глубоко и непредвзято — анализировать политические и экономические процессы, сегодня и на телевидении, и в газетах остались единицы. На ТВ выхолащивание началось раньше: слово, услышанное миллионами, всегда имело большой вес и представляло большую опасность. Газеты продержались до последних президентских выборов — и потом, после перестрелки из разных окопов, тоже не смогли сохранить многих своих «неугодных». Те, кто остался, понимают: для того, чтобы быть услышанным или прочитанным, нужно очень тщательно выбирать слова. Но приходят и другие: не слишком озабоченные глубиной смысла, анализом и точностью фактов, сориентированные на яркую «обертку» и броское словцо — и поэтому легко управляемые. Есть и третий вид: готовый написать и озвучить все что угодно — лишь бы за это платили. Но такие — хорошее украинское слово «заробітчани» — существовали всегда. И зависимость очень простая: чем сложнее отношения прессы и власти — тем легче объяснить профессиональную слабость тем, что «нам не дают работать иначе».
— Как, по-вашему, реально должно демократизироваться отечественное телевидение: через дальнейшее развитие частных телекомпаний при условии демонополизации (в том числе и политического влияния) или через создание общественного телевидения? Что реальнее для Украины — если для нее вообще реален процесс демократизации ТВ?
— Хочется думать, что процесс все-таки реален — ибо в противном случае теряет смысл всякое «трепыхание». Но я слабо верю в возможность скорого создания в Украине общественного телевидения: для этого нужно существование гражданского общества. Общественному телевидению нужны зрители, могущие платить за ТВ, и власть, уважающая интересы и потребности граждан. А это, будем честными, произойдет не скоро. Телекомпании частные, по-моему, имеют больше шансов для развития — но при условии наличия больших денег. Настолько больших, чтобы не бояться «окриков» с политических верхов. Хотя для появления реально богатых людей — без «крючков» в виде незаконных сделок и компромата, с помощью которого их всегда можно «поставить на место» — опять же, нужны изменения экономические и политические. И вот тут, по-моему, есть опасность, как бы государство само не захотело стать самым большим — и единственным — «олигархом». И вообще прекратить всякие споры по поводу демократизации ТВ.
— Нынешний год был отмечен бурными акциями в защиту свободы слова. Ощущаете ли вы в своей повседневной работе, что под их действием что-то изменилось в обществе? Может, двери некоторых учреждений стали легче открываться для журналистов? Если идти эволюционным путем, какие, по-вашему, «малые дела» могли бы уже сейчас предприниматься как властями (скажем, законодательной), так и самими журналистами для того, чтобы положение СМИ хотя бы в какой-то мере изменилось?
— Никакой связи между акциями журналистов и приоткрыванием дверей некоторых ведомств я не вижу. Акции, по моим наблюдениям, были не столько бурными, сколько театральными — и потому вызвали непонимание среди самих же журналистов. К тому же, претензии по части искаженного понимания свободы слова к некоторым организаторам таких акций были вполне оправданны — что тоже дискредитировало саму идею. Но — эти походы полезны тем, что произошло хотя бы какое-то шевеление в усталых журналистских рядах, и это можно отнести к разряду «малых дел».
А то, что представители в первую очередь силовых ведомств стали чаще общаться с прессой, вполне может быть связано с их естественным желанием не отставать от жизни и выглядеть более цивилизованными: как-никак, хотим, в Европу. Другое дело — качество этого общения. От количества пресс-конференций, даваемых силовиками по делу Гонгадзе, скажем, его судьба не прояснилась.
Кстати, события вокруг исчезновения Георгия — яркое свидетельство того, чего действительно не хватает украинским журналистам, чтобы реально повлиять на положение свое и своих изданий в обществе. Не мешало бы нам быть солидарными — хотя бы в самые критические моменты. Но даже угрозу ЖИЗНИ нашего коллеги — и шанс ее спасти, кстати! — в журналистских кругах восприняли по- разному. Были и остаются мнения, что это просто PR-акция предприимчивого журналиста. Что уж говорить о реакции на закрытие газет или программ? В лучшем случае — это лишь информационный повод для сводки новостей. Мы по-прежнему разобщены, и баррикады со времен выборов так и не разобраны. Поэтому проблемы коллег чаще всего воспринимаются как неприятности конкурентов — а это, вроде бы, остальным только на руку.
И не мешало бы нам быть более последовательными в отстаивании своих прав. После тех же громких «Волн свободы» — когда парламенту давался срок до Дня журналиста, чтобы внести изменения в законодательство о СМИ — накануне этой даты ТСН пыталась узнать результат: и у тех, кто протестовал, и у тех, кому протесты адресовались. Узнать не удалось: и те, и другие, забыв о проблемах, вместе отмечали журналистский праздник.
— Многие уже осознали, что свобода прессы тесно связана с экономической свободой, развитием цивилизованного рынка. За последний год какие изменения вы ощутили в экономическом положении СМИ в Украине? Каким образом сейчас меняются те условия, которые делают СМИ предельно зависимыми как от олигархов, так и от власти? Меняются в какую сторону?
— Ощущение одно: денег в Украине стало меньше. Рынок рекламы, хотя и слегка опомнился после кризиса 98-го года, до конца так и не восстановился. Крупнейшие западные фирмы-рекламодатели свою работу в Киеве свернули и теперь мы для них — по- прежнему филиал Москвы. Частные компании, борющиеся за урезанный рекламный рынок, рассчитывать на экономическую самостоятельность по-прежнему не в силах — и на этом фоне усиливается зависимость от других факторов. Успешный опыт подавления государством неугодных медиа-холдингов у северных соседей вообще вызывает грустные размышления. Ведь именно сейчас официальный Киев все теснее сближается с Москвой — а дублировать чужой опыт у нас уже стало неистребимой привычкой.
«МЫ СТАРАЕМСЯ ЖИТЬ С ШИРОКО ОТКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ»
— Если спортсмен, согласно девизу Олимпийских игр, должен быть «быстрее, выше, сильнее», то какой лозунг вы бы предложили для журналиста?
— Глубже, точнее, доступнее.
— Ставите ли вы перед собой цель создавать в новостях некий образ Украины? Будить в зрителях гордость за страну, нацию, желание преодолевать трудности и т.д.?
— Не ставлю. Во-первых, если есть чем гордиться — зритель поймет и определит для себя сам, без специальной подсказки. А если убеждать в этом искусственно — избегая неприятных фактов и создавая искаженную картину жизни — доверия такие попытки, как правило, не вызывают. И во-вторых, нам бы самим узнать и понять, что реально происходит в стране, в которой живем, и что на самом деле заботит наших сограждан. Ведь в зависимости от жизненного опыта каждого из нас, как выяснилось, весьма различное представление об этом. Поэтому и в ТСН нередко спорим: насколько та или другая тема важна и интересна.
В то же время, мы стараемся жить с широко открытыми глазами и понимаем, что действительность не замыкается на проблемах с отоплением, невыплаченными зарплатами и войнами политиков — чем преимущественно заполнены выпуски украинских новостей. Да, базис по-прежнему определяет надстройку — но качество жизни зависит не только от этого. Мне самой интереснее жить в стране, наполненной умными и энергичными людьми, которые не теряют упорства и надежды и все еще делают открытия в медицине, побеждают на международных конкурсах, пишут и издают книги, снимают фильмы, строят самолеты (и в домашних условиях тоже) и даже обучают канареек пению — причем весьма успешно. Все они — герои наших сюжетов. В этом смысле на взгляды ТСН, конечно, влияет общий настрой на канале, созданном талантливыми кинодокументалистами. Это редкостная возможность поучиться у людей, в силу своей профессии умеющих видеть и ценить все краски жизни. И не случайно, кстати, именно канал «1+1» на свое пятилетие собрал в Киеве вместе одни из лучших в мире оперные голоса, которыми гордится страна — хотя и не может сейчас предложить им достойные условия для работы. Это — тоже украинская реальность. Поэтому и в новостях мы хотим не создавать какой-то надуманный образ Украины — а просто предложить зрителям более полный взгляд на происходящее.
— Ждут ли ТСН в ближайшее время какие-то концептуальные изменения? Какие метаморфозы произошли в ТСН за год после выборов Президента? И в чем стало легче — в чем труднее работать?
— Говоря официальным языком, концептуальные изменения в ТСН не совсем в моей компетенции. Я могу предлагать идеи, а принимать их или нет — решает руководитель. Заявлений по поводу ближайшего будущего ТСН уже сделано немало, и довольно интересных. Довести бы до конца то, что уже начато: практику прямых включений, например. К сожалению, техника далеко не всегда позволяет нам работать в режиме видеовключения. Хотя потенциал команды, собранной в ТСН, значительно больший, чем пока реализуется.
А за год после выборов Президента — мы, как и все в Украине, хорошо почувствовали, что он действительно изменился: стал сильнее и жестче. Но это не означает существенного изменения условий для журналистов: учитывая, что рядом с Президентом по-прежнему остается немало людей с разными позициями, но одинаково жаждущими получить власть через влияние на него. И масс-медиа, в их понимании, по-прежнему остаются благодатным полем для решения их задач. Поэтому желающих повлиять на новости стало больше.
Это минус. Но «табу» на личностей — намного меньше по сравнению с периодом выборов. Это плюс. Хотя — уже слышны раскаты будущих парламентских битв.
— Что из новых технологий, пришедших сейчас в ТВ, прессу, кажется вам наиболее важным? Таким, которое способно кардинально изменить качество отечественной журналистики?
— В ТВ — безусловно, прямой эфир и возможность прямого участия зрителей: то, что называют модным словом «интерактив». Помимо того, что это просто воспитывает культуру устной речи и умение четко формулировать свои мысли — что нам так нравится в тех же американцах, — это еще и чудесная возможность выдать в эфир нечто, мягко говоря, несогласованное. То есть просто ШАНС: для журналистов — противостоять попыткам тотального контроля, а для политиков — продемонстрировать таким образом свободу высказываний в стране.
Квинтэссенцию этой чудной идеи напомнил в разговоре с вами, Наташа, Николай Княжицкий. Помните? «Ответственности за то, что сказано в прямом эфире, мы не несем». Но эту норму закона, к сожалению, помнят не только журналисты. Поэтому прямое общение с собеседником на всех каналах из прайм-тайма постепенно смещается к границам суток: в раннее утро или поздний вечер — туда, где зрителей меньше.
— Коллеги знают, что Алла Мазур все тексты к сюжетам пишет исключительно сама, что часто вы жестко спорите с редакторами, отстаивая свою точку зрения. Однако новости у нас воспринимаются как безличное, коллективное творчество — с одной стороны, с другой — даже среди журналистов нередко можно услышать мнения, будто бы чуть ли не каждая строка и фраза создается буквально чуть ли не под диктовку хозяев издания — «олигархов» и т.д. Не ощущаете ли вы дискомфорта от того, что ваше авторство не столь заметно в новостях? А, с другой стороны, как часто вы рады тому, что оно не заметно?
— Авторство ведущего в ежедневных новостях — это не обязательно длинные монологи или пространные рассуждения, свойственные программам аналитическим. Необходимость прежде всего сообщить факт существенно сужает возможность самовыражения. Но есть еще отбор информации, определение тем, верстка выпуска. Да и стиль изложения, в конце концов. Я, наоборот, нередко слышу от зрителей, что они ждут информации именно от меня. Как сказала одна женщина: «Когда вы рассказываете, мы все понимаем».
Я прекрасно знаю, что ежедневные новости — это командная работа. Один человек — даже семи пядей во лбу — в одиночку выпуск не сделает. И давно убедилась, что успешность информационных выпусков не может зависеть от какой-то одной составляющей: скучный и некомпетентный ведущий точно так же отбивает охоту смотреть новости, как и слабые сюжеты в присутствии качественного ведущего. Поэтому принцип освещения событий и мысли, заложенные в сюжет, для меня не менее важны, чем текст, который пишу для студии. И нередко больше времени уходит на обсуждение верстки выпуска и построения сюжетов, чем на работу над собственными текстами. Да, спорим часто. Но в ТСН это особенно интересно и поучительно, поскольку изначально сюда приглашали лучших — и коллектив сейчас очень сильный. И то, что нам удается находить общий язык, и коллеги прислушиваются к моему мнению и (как они сами говорят) уже изучили мой стиль подачи информации и считаются с ним — тоже считаю своим профессиональным достижением.
Радоваться же тому, что авторство бывает незаметным, практически не приходится. Все равно — в глаза зрителям смотрю я и так или иначе отвечаю за все, что мы даем в эфир. «Диктовки олигархов» — это из сферы детских сказок. Они слишком занятые люди, чтобы что-то диктовать. Если реагируют — то, как правило, уже постфактум. Поэтому могу себя тешить мыслью, что все-таки ни разу не сказано в эфире того, с чем категорически не согласна. И не раз удавалось находить приемлемые формулировки, чтобы все же сообщить информацию, которую кто-то где-то почему- то считает нужным придержать.
— Нет ли у вас планов делать собственную передачу?
— В ситуации, которую мы обсуждаем, для меня это было бы бегством. И тут просыпается упрямство и спортивная злость. Да, полноценно работать в новостях на общенациональных каналах сейчас практически невозможно. Но люди с опытом и головой на плечах могут в этих условиях все- таки сделать больше, чем новички, периодически осваивающие эфир. Мне кажется, что украинцы вполне имеют право видеть на экранах своих телевизоров — особенно в новостях — не только хорошеньких девочек с правильной дикцией, но и людей, знающих цену слову и могущих за него побороться. Чтобы не возникали ситуации, о которых временами слышу: «Я не хотела это говорить, меня заставили». Несколько странно звучит, не правда ли? И мне очень грустно, когда опытные журналисты уходят из новостей, от возможности общаться с большой аудиторией, и замыкаются в абстрактных авторских программах или малотиражных изданиях — мотивируя тем, что таким образом они сохраняют свое лицо. Если мы все мечтаем о телевидении взрослых неглупых людей — а на практике оставляем его юным ребятам, которые по новой наступают пройденные уже нами грабли, — то чего стоят все наши сетования на несовершенство мира и украинского телевидения в том числе? И наши информационные программы так и останутся бесконечными «Пионерскими зорьками», если мы однажды не поймем, что создание новостей — это и сегодня вполне достойное занятие и адекватный вызов для тех, кому «уже 30».
