Что стоило бы осознать Европе?

На днях Чрезвычайный и Полномочный посол Украины в России Владимир Ельченко сделал довольно колкое замечание в адрес украинских телевизионных менеджеров. Мол, у них не хватает воли и компетенции, чтобы реализовать обещанный выход в российское информационное пространство, передает УНИАН.

«Тормозит процесс [начала трансляции украинских телеканалов в России] нежелание либо неумение определенных людей развязать эту проблему. А если говорить дальше (это мое собственное мнение), то — и желание некоторых людей решать свои вопросы за счет государства», — отметил посол во время пресс-конференции в Москве.

Очевидно, для таких утверждений у посла есть основания. Но также очевидно, что проблема внешней информационной политики Украины — не только в воле, необходимой для того, чтобы выйти в глобальное пространство, а, прежде всего, в том, с чем туда выходить. Ведь выходить надо с тем, что могло бы доходчиво, интересно и на высоком качественном уровне объяснить Украину миру, и в особенности тем россиянам, которые готовы воспринимать аргументы. Если прямо сейчас вы включите телевизор, то продукта такого уровня не обнаружите.

Пока что Украина не научились сообщать о себе миру. И, очевидно, именно поэтому Европа (впрочем, как и сама Украина) имеет недостаточно правдивой информации о прошлом постсоветского пространства, а значит, и плохо понимает, что здесь происходит сегодня и чем чреваты взрывоопасные процессы в, казалось бы, таком геополитически далеком постсоветском мире.

Моменты понимания привносят, прежде всего, те журналисты западных изданий, которые углубляются в — как минимум — полувековое прошлое и анализируют события в Восточной Европе, учитывая исторические травмы ХХ века.

«День» познакомился с корреспондентом газеты Die Welt в Польше и Украине Герхардом Гнауком несколько лет назад, когда журналист приехал в Украину, чтобы пообщаться с украинскими студентами, а заодно представить свою книгу «Облако и верба. Польские годы Марселя Райх-Раницкого». Тогда мы с Герхардом в большей мере говорили о проблемах «включения» Украины в коллективную память Европы («День» №94 от 5 июня 2009 года). Сегодня нам кажется, что тема еще не исчерпана, поэтому мы продолжаем разговор.

— У Украины, Беларуси и России действительно много общих проблем, но все-таки у этих проблем — разные корни: в России — мания величия империи, в Украине — постгеноцидный синдром. На ваш взгляд, достаточно ли глубоко осознает Европа постсоветские процессы?

— Проблемы общества и экономики, наверное, имеют общие корни. А вот идентичность, политические, культурные, духовные ориентиры уже отличаются.

В Европе — если говорить о ЕС — есть много исследовательских центров и других, если можно так выразиться, наблюдателей, которые следят за событиями на Востоке Европы. Конечно, с их стороны уже не наблюдается такого восторга и энтузиазма, который был во время крушения «стены» или, скажем, после оранжевой революции. С другой стороны, граждане Западной Европы сегодня в какой-то степени могут говорить: если это происходит на Востоке, то нас это непосредственно не касается. Нет войны, нет потока беженцев. Так что события в Украине и других восточноевропейских странах сегодня — это, в большой степени, дело наших экспертов и политиков. А также ваших писателей, художников, интеллектуалов: пусть они нам расскажут, что у вас происходит. Кто, если не они?

— В российских СМИ — очередной виток дискуссии о возможных последствиях перезахоронения Ленина. Оказалось, что «вождь» до сих пор влияет на текущую политическую ситуацию. В Украине мертвый Сталин мстит живым украинцам. В своем интервью глава МИД Польши господин Сикорский сказал вам о том, что как фашизм, так и коммунизм не были подвергнуты окончательной заслуженной оценке. Исходя из этого, в какой мере, на ваш взгляд, неизлеченное прошлое и постсоветского пространства, и Европы определяет сегодняшнее лицо этих регионов?

— Достаточно посмотреть на такие города как Львов, Вильнюс, чтобы понять, как «поработали» там братья-близнецы Адольф и Иосиф. Это города, которые потеряли большинство своих прежних жителей. Слава Богу, что памятники архитектуры сохранились. Что касается этих двух режимов: фашизм «по достоинству оценили» в большей мере, поскольку он потерпел поражение в 1945 году. Беда россиян и в какой-то степени их соседей состоит в том, что они, как говорил недавно Путин, «народ победителей» 1945 года и что эта беда-победа была, к сожалению, достигнута под знаменами Сталина. Это дало тирану и целому советскому государству такой блеск, который без этого они бы ни за что не приобрели.

— На протяжении последних нескольких лет президент Александр Лукашенко заметно подкорректировал внешнюю политику Беларуси в проевропейском направлении. И вдруг эти кровавые послеизбирательные события в Минске... Что, по вашему мнению, произошло в Беларуси на самом деле? Как вы оцениваете реакцию ЕС на минские события конца прошлого года?

— Министр Рональд Пофалла, голова администрации канцлера Ангелы Меркель, назвал события декабря «европейской трагедией». Моя гипотеза такова, что Лукашенко, почувствовав, что стоять на одной ноге сложно, в эти годы стал придерживаться политики двух векторов — европейского и российского. Но события декабря показали, что он опять поверил (а, может быть, все это время верил), что полностью контролирует ситуацию и что надо об этом напомнить оппозиции. События декабря — вероятнее всего, провокация его служб, устроенная для того, чтобы показать миру: смотрите, оппозиция — это вандалы. Что ж, я в таких случаях вспоминаю слова Бертольда Брехта: «Великий не останется великим, и мелкий не останется мелким». А то, что репрессии настолько широки, жестоки и наглы, заслуживает — извините за это слово — наказания со стороны ЕС. Лукашенко обманул и своих граждан, и всю Европу. Лично я считаю, что санкции нужны. В отличие от совсем закрытых диктатур типа СССР или ГДР, в случае Беларуси цивилизованный мир имеет два рычага влияния: может наказать представителей режима и, в то же время, создавать лучшие условия для коммуникации с гражданами Беларуси, например, стипендии, дешевые визы.

— К не излеченному сталинизму сегодня прибавился еще и путинизм. Все эти синдромы требуют лечения. Как в этих «эпидемиологических» условиях должна действовать журналистика?

— От путинизма до сталинизма, конечно, далеко. А ваш вопрос затрагивает все обстоятельства, в которых приходится действовать СМИ: от владельцев медиа, нормативно-правовой базы данной страны до профессиональной культуры каждого отдельного журналиста. Здесь не может быть короткого ответа и простых рецептов.

— Процессы, происходящие не только в Украине, но и в Беларуси, в Грузии, частично в Прибалтике, свидетельствуют о том, что в глобальном историческом понимании борьба продолжается, и она ни на миг не прекращалась. Учитывая такой бекграунд, в какой мере журналистика постсоветских стран, в том числе украинская, может позволить себе быть беспристрастной и отрешенной?

— Журналист, газета, канал могут иметь свои личные симпатии, свое мнение, свое мировоззрение. Но они, безусловно, должны при этом соблюдать принципы объективности, не марая руки джинсой, не учавствуя в играх спецслужб. Быть беспристрастным? Ну, если речь идет о независимой стране с демократическим строем, и журналист это поддерживает, то как он может быть беспристрастным, если эти ценности в опасности? Ми же не пишущие машинки, мы граждане.

— Недавно вы писали о том, что «доверительное партнерство и истинная модернизация России возможны, скорее всего, после ухода поколения Путина». Но где гарантия, что поколение «после Путина», «после Лукашенко» и «после Януковича» будет иным? Ведь необходимые условия для формирования принципиально иного мышления в постсоветских странах так и не были созданы?

— Бывший канцлер Гельмут Шмидт в годы перестройки говорил, что для становления нового поколения предпринимателей в России должно пройти «одна ночь, девять месяцев и 40 лет». Прошло пока только 20 лет. Кроме того, как известно, с 2000-го года люди из старых спецслужб в России приобрели невероятно сильную позицию в государстве (в Беларуси и Украине в меньшей степени). Это повлекло за собой качественное изменение в государстве — в сторону старого мышления. Посмотрите на вступительное слово Moskauer Monitor, блога московской корреспондентки Frankfurter Allgemeine Zeitung, Керстин Холм. Холм там называет Россию «первым государством в мире, де-факто управляемым спецслужбами». Любопытно, осознают ли политики в ЕС это изменение? В Украине ситуация другая, но с Россией ее объединяет то, что власть чувствует себя комфортно только тогда, когда «враги» — например, министр Луценко — в тюрьме.

— Какие, на ваш взгляд, главные проблемы европейского сообщества сегодня? Какие ключевые ошибки допустил ЕС? И что сегодня может укрепить Европейский Союз?

— Я не могу предлагать терапию, только частичный диагноз. Одно из направлений действия ЕС состояло в том, чтобы перераспределить (конечно, под строгим контролем) средства от богатых стран-членов между бедными, помочь им развиваться. А сейчас, во время экономического кризиса, мы наблюдаем движение средств от стран с солидной финансовой политикой к несолидным. Это не был замысел создателей ЕС! Немного утешает то, что все-таки есть еще управление в странах ЕС, что Меркель и что многие граждане, в том числе в Польше, ей доверяют. Но огонь снова тушат политики определенных стран, а не Комиссия в Брюсселе. Доверие граждан Германии к ЕС, как к проекту нашего будущего, очень снизится.

— Неосталинизм или православный сталинизм, который навязывается не только российскому, но и украинскому обществу — это элемент построения так называемого «Русского мира», который, по сути, является угрозой — и, прежде всего, для Европы. Как Европа может противостоять этому?

— Недавно польское издательство Rosner издало воспоминания профессора истории, а после 1989 года — дипломата, посла в Париже и Москве, в 2005—2006 министра иностранных дел Польши, покойного уже Стефана Меллера. Жанр — мемуары в форме интервью. Очень интересная и даже развлекательная получилась книга. Он говорит о России с любовью и с реализмом. Процитирую Меллера: «Россия осталась шизофренической страной. С одной стороны, она «зафешенована» западными шмотками, машинами, едой, музыкой и фильмами, а с другой стороны — она традиционно и неизменно антизападная. Это действительно эксклюзивная смесь». Россия — это просто другая модель общества, другой культурный ориентир. Что касается «Русского мира», мне трудно сказать, является ли это поверхностным слоганом или чем-то глубже. Но если это слоган, под которым идет пропаганда подчинения Украины России или даже объединения, это было бы опасно. Как Европа может противостоять? Она должна сначала проанализировать и осознать, что происходит. И должна отстаивать и защищать свои ценности.

— «Европе не нужна Россия», написали вы в заголовке одного из недавних своих материалов. Почему, по вашему мнению, Европе не нужна Россия? И почему Европе нужна Украина?

— Я написал о том, что России Европа нужна куда более, чем наоборот. Россию на Западе любят переоценивать. Это наследие времен холодной войны. Никто в Германии не знает, что сегодня немецкая торговля с Чешской Республикой больше торговли с Россией. И это при том, что немецкая страховая компания Euler Hermes, гигант, который дает гарантии на экспортные кредиты, помогала немецкому экспорту в Россию в большей степени, чем любому другому направлению. Иными словами, в политике Германии Россия до сих пор имеет особый статус. Это наследство СССР, и пора это прекращать. А Украина? Европейскому Союзу Украина в сугубо материальном смысле «не нужна». Но тут может сработать этот европейский магнетизм, который привел к тому, что и Польша с Литвой, и Словакия с Венгрией уладили свои конфликты, и каждый реформировал администрацию и экономику, укреплял гражданские свободы, лишь бы стать членом большой европейской семьи. Ориентир «на Европу» в украинском обществе есть. Задача Киева — определить этот вектор как приоритетный и реализовать, задача ЕС — преодолеть свой близорукий эгоизм и помогать в этом, а задача России самая простая — не мешать.

СПРАВКА «Дня»

Герхард Гнаук родился в 1964 году в Варшаве. Изучал историю, славистику и политологию в Майнце и Западном Берлине. С 1988 года работает в журналистике, в 1995 — 1998 годах в F.A.Z. (Frankfurter Allgemeine Zeitung) в отделе политики. С 1999-го — корреспондент газеты Die Welt в Варшаве, освещает события в Польше и Украине.