Эпоха бесов

Тревожным пунктиром прошла по украинским каналам московская трагедия. «Заложники» отодвинули на задний план кризис большинства ВР, переговоры В. Ющенко с СПС, очередной кассетный виток, итоги американской поездки генпрокурора Пискуна. Каждое событие в отдельности немаловажно для Украины, но о них сообщалось через запятую. Когда под угрозой жизни нескольких сотен человек, в т.ч. наших соотечественников, все остальное отходит на задний план.

И все же попробуем спокойно приглядеться к такому новому явлению телевизионной жизни, как тележанр «террор в прямом эфире». Как заметили в «Намедни» (НТВ) , если в Древней Греции фоном трагедии были хоры, то теперь — средства массовой информации.

Экстренный выпуск новостей сверхинтересен. Зловещее оживление охватывает подвластное телевидению пространство и не отпускает, подбрасывая свежие подробности. Уже выработаны подходы и традиции нового жанра. Правило первое: как можно быстрее включить картинку с места действия, желательно за несколько минут до события. Необходимы комментарии корреспондентов, очевидцев и экспертов. Мгновенно монтируются сюжеты по предыстории вопроса и биографии участников, хорошо идут человеческие истории. Характерный сюжет — зарисовка о жене милиционера, стоявшего в оцеплении (ОРТ) . Пора бы уже провести исследование, как влияют на психику такие многочасовые массированные атаки с трагическими интонациями. Впрочем, данные рейтинга однозначны — он растет. Именно поэтому новостийники, как и милиционеры, забыв о сне и отпусках, отслеживают ситуацию. Второе железное правило гласит: даже если в эпицентре ничего не происходит, надо давать его изображение. Так поступили НТВ и даже CNN . Телеканалы, не имеющие такой возможности, несколько раз в день дают внеочередные выпуски новостей. Как правило, они выходят после очередной передачи. И только в случае, когда оперативность информации решает вопрос жизни и смерти, она врезается в передачу. Хотя некоторые каналы кричат: «Волки, волки!», — к месту и не к месту. Например, СТБ прервал фильм «Годзилла» с экстренным выпуском новостей, в которых не было действительно серьезного обновления информации. А ICTV давало бегущую строку хроники теракта во время юмористической «Деревни дураков».

А вот сами экстренные выпуски новостей и диалоги с гостями в студии практически на всех каналах были подготовлены вполне профессионально (видимо, это следствие освещения недавней драмы — падения самолета под Львовом).

Но куда интереснее технических моментов слалом политических оценок ситуации. Западные СМИ, сочувствуя московским заложникам, все же напоминали о зверствах России в Чечне. В первые часы захвата и российские журналисты несколько героизировали шахидов, готовых отдать жизнь за свободу родины. Эксперты напоминали, как в 94-м Россия снабжала тогда еще не мятежную провинцию оружием. А о роли «маленькой победоносной войны» в избрании Президента никто и не забывал. Но после первых жертв среди заложников российские СМИ сплотились вокруг власти. И даже смерть десятков отравленных газом людей не очень изменила вектор обсуждения и осуждения. Потом Путин еще жестче обозначил ситуацию, назвав террористов людьми без национальности и без будущего, отказался ехать в Копенгаген.

А как же интерпретировала захват Украина? В первые часы захвата среди в целом нейтрально-информационных сообщений выделился резкий комментарий ведущего международника СТБ и по совместительству преподавателя Киево-Могилянской Академии Евгения Федченко. По его мнению, Россия должна была ожидать от униженной и окровавленной Чечни резкого выпада.

Когда к культурному центру на Дубровке потянулись В. Явлинский, И. Кобзон и другие авторитетные переговорники, эту тенденцию поддержали и в ВР. Об аналогичной инициативе Президента Украины сообщил в прямом включении ICTV Дмитрий Киселев. Эту часть эпопеи описал в «ТСН-Эпицентр» («1+1») (который шел в два раза дольше обычного) Вячеслав Пиховшек. Непоследовательным оппозиционерам припомнили, что именно они недавно просили встречи с президентом России. Вывод: неумение просчитывать последствия своих действий.

В целом чувствовалось влияние российской трактовки событий. В субботу, когда после эйфории штурма «зависла» ситуация с количеством выживших заложников, украинские собкоры инициативы не проявили. Хотя никто не ограничивал их свободу слова, они не задавали неудобных вопросов про больничный арест пострадавших. Добывание оперативной информации и профессиональная подозрительность оказалась их слабым звеном.

Хотя есть и другие примеры. Своя интерпретация последовательности захвата ТЦ — в прямом включении собкора Виктора Заблоцкого, ТСН («1+1») . В ту же субботу на «Интере» попытались идентифицировать злосчастный газ как ВZ. Хорошо получились почти все диалоги с психологами, психоаналитиками, этнопсихологами и ветеранами подобных операций о человеческих нюансах противостояния. И вместо послесловия — передача «На линии огня» Андрея Цаплиенко, («Интер») о непримиримом противостоянии евреев и палестинцев. Там тоже смертники-шахиды считают высшим счастьем подорвать побольше врагов. А мирные израильтяне, потерявшие близких, тоже не склонны к мирному разрешению конфликта.

Мало в эти дни украинские новости говорили о терроризме как бизнесе, больше — о параллелях с Америкой и Бали. Складывается впечатление, что решение проблемы «эпохи бесов» (так называли период террора в конце XIX в. в России) лежит в другой плоскости. Когда страсти улягутся и слово «отморозок» уйдет из эфира, журналисты должны будут напомнить миру о высших ценностях — человечности и гуманизме; о том, что зло порождает ответные шаги. Об этом нужно говорить, даже несмотря на кажущуюся наивность этих слов в агрессивном мире. Пока только папа Римский умеет прощать вооруженное нападение. Нужен другой уровень развития общества. Думается, ближе к ответу западные моралисты. Но и в благополучной Великобритании ежегодные демонстрации оранжистов заканчиваются перестрелками, а незаживающая рана Ольстера стала притчей во языцех. Но может, конфликты за тридевять земель помогут нам бережнее относиться к гражданскому миру в Украине?