«Гуманитарные организации не публикуют результаты»

«Такие же украинцы, как и мы». Так назвал жителей оккупированных Донецкой и Луганской областей Владимир Зеленский. Но обстоятельства, в которых человек живет, непосредственно влияют на мировоззрение и психологию человека и масс. Оккупация, информационная пропаганда России — это те обстоятельства, в которых живут жители ОРДЛО, которые не выехали ни на подконтрольную территорию Украины, ни России. Делать там социологические исследования — дело особое. О результатах общения с представителями оккупированных территорий Донбасса  «Дню» рассказала заместитель директора исследовательской компании Info Sapiens Инна ВОЛОСЕВИЧ.

— Ваша компания проводила опрос жителей ОРДЛО с 2014 года. Какую вы ставили цель, что вы хотели узнать?

— Заказчиками опросов в ОРДЛО, которые проводит наша компания, преимущественно являются гуманитарные организации, которые работают в Донецкой и Луганской областях. Они хотят знать ключевые проблемы и потребности жителей этих территорий, но также задают и политические вопросы о виденье разрешения военного конфликта. При этом они не публикуют результаты опроса, во-первых, потому что они являются недостаточно надежными, а во-вторых, потому что они могут быть использованы в политической пропаганде. 

— Насколько люди, которые там проживают, могут быть искренними? Расскажите немного о специфике опроса. Раньше я волонтерила на горячей линии «Донбасс СОС», и к нам нередко звонили люди оттуда. Не раз спрашивали, что делать, когда представители той «власти» требуют вступать в какие-то их организации или партии. А они не хотят. Это я — о свободе воли там и свободе вообще. Насколько жители ОРДЛО идут на контакт, говорят ли о страхе, опасении?

— С одной стороны, жители ОРДЛО боятся отвечать на политические вопросы, ведь мы не говорим, кто является заказчиком опроса. Интервьюеры как телефонных, так и личных интервью отчитываются, что пророссийские респонденты более искренни и более уверены, а проукраинские — запуганные. И если при телефонных интервью мы знаем только номер мобильного телефона и населенный пункт, где проживает человек, то при личных интервью с целью контроля фиксируется имя и адрес, и, по нашему мнению, именно поэтому личные интервью демонстрируют высшую долю пророссийских респондентов. При нынешних условиях эта часть будет завышена в любом опросе, вопрос только в том, насколько.

С другой стороны, есть значительно более сильное желание выговориться, поделиться своими проблемами, чем на подконтрольной части Украины. Особенно в полуразрушенных, неблагополучных районах или населенных пунктах приход или звонок интервьюера воспринимается людьми как признак того, что кто-то о них думает, кому-то небезразлично.

И эти два эффекта — страх и желание выговориться — в сумме приводят к тому, что уровень досягаемости на подконтрольной и неподконтрольной Украине территории приблизительно одинаков, нас это удивляло, но такой результат и телефонных, и личных интервью.

Спецификой личных интервью также является то, что есть опасные районы, недоступные для интервьюеров. Относительно телефонных интервью, то ориентировочно 5% населения не пользуется мобильными.

Любые опросы на этих территориях являются недостаточно достоверными, я уже говорила и о страхе, и о методологических проблемах наподобие недоступности территорий, также у нас нет надежных данных о генеральной совокупности населения для построения выборки.

Люди в ОРДЛО намного больше ностальгируют по СССР, чем в подконтрольной части Украины и Донбасса. Они преимущественно пользуются российскими СМИ или СМИ самопровозглашенных республик, значительная часть из них сетует на недоступность украинских СМИ — телеканалы не транслируются, а сайты блокируются. Следовательно, отношение к России значительно лучше, чем к Украине, но в целом люди обижены на оба государства. Они готовы присоединяться и к России, и к Украине, чтобы только прекратить войну. В контексте присоединения к Украине желаемым форматом является получение «особого статуса», но в то же время люди воспринимают реформу децентрализации как приемлемый заменитель «особого статуса» и готовы присоединяться также на условиях реформы децентрализации.

Отношение к местной власти чаще позитивное, но это чувствительный вопрос. Среди украинских политиков единственный, у кого часть доверия более высокая, чем часть недоверия, это Юрий Бойко.

— Опрос 2014 и 2019 годов — это разные опросы? Есть ли какая-то динамика в результатах? Какие есть изменения в ответах респондентов, в результатах в целом?

— Мы проводили по меньшей мере один опрос ежегодно с начала войны. Часть пользования российскими или местными СМИ повышается, часть пользования украинскими СМИ снижается. Также увеличивается часть тех, кто считает себя россиянином по национальности — трудно сказать, это потому, что люди меняют идентичность, ил потому, что украинцы отбывают, а россияне, возможно, приезжают. В то же время оценка перспектив присоединения к Украине является более-менее стабильной, то есть с одной стороны углубляется отчуждение от Украины, с другой стороны, люди хотят примирения и окончания войны.

— Вы говорили, что одна из основных проблем в организации такого исследования — неизвестное количество жителей оккупированных территорий. Можно ли приблизительно оценить это количество, возрастную структуру?

— Есть оценки международных организаций, что в ОРДЛО сейчас проживают 3,2 миллиона человек, до войны было больше 4 миллионов. В Украине зарегистрировано больше миллиона переселенцев, но часть из них постоянно проживает в ОРДЛО — одни вернулись, другие периодически ездят в Украину. Относительно возрастной структуры, то по нашим данным население стало несколько старше, потому что на постоянно выезжают преимущественно люди младшего и среднего возраста, старшим людям труднее сменить местожительство, особенно если нет родственников на подконтрольной территории.