Как «дожать» тему

«Журналистское расследование — сегодня один из наиболее востребованных жанров из всего сегмента медиа, — отмечает Максим СУХЕНКО, шеф-редактор программы «Гроші» на «1+1». — Информационная журналистика всегда жила «отдельной» жизнью, социальная — один из пластов, на котором существует ТВ. А журналистика расследований в тот момент, когда страна стремится к изменениям, имеет наибольший запрос». Но, требуя от власти изменений, изменились ли приоритеты у самих журналистов? Расследовательская журналистика может показывать изнутри схемы теневого функционирования системы, раскрывать «серых кардиналов» разных политических периодов. Но... может акцентировать внимание на второстепенных, скандальных темах ради большего рейтинга программ. Либо журналисты теряют бдительность, интерес, либо вообще сознательно играют на стороне «темных сил». Так годами накапливаются целые пласты нерешенных «политических дел», а сегодня к этой истории добавляются еще и последствия российской агрессии в Украине. Все это результат нерасставленных своевременно точек. О состоянии украинской школы журналистских расследований, «деле Гонгадзе» как тесте для отечественных масс-медиа и коэффициенте полезного действия от украинских расследований после Евромайдана с журналистами «Дня» на круглом столе дискутировали Федор СИДОРУК, шеф-редактор «Слідство.info» на «Першому»; Леонид ФРОСЕВИЧ, первый заместитель главного редактора газеты «Час Київщини», журналист-расследователь; Денис БИГУС, ведущий программы «Наші гроші» на канале ZIK; Максим СУХЕНКО, шеф-редактор программы «Гроші» на «1+1» и Максим САВЧУК, журналист проекта «Радио Свобода» и «Першого» «Схемы».

КОМАНДА «Дня». НА ФОТО (СЛЕВА НАПРАВО): ДМИТРИЙ КРИВЦУН, ИВАН КАПСАМУН, ВАДИМ ЛУБЧАК, АННА СВЕНТАХ

Максим СУХЕНКО: — Объявленные желания власти помогать стране очищаться нашими руками не всегда согласованы с ее действиями. Количество законодательных актов, которые нам мешают или вообще запрещают работать, к сожалению, не меньше, чем раньше. Скрытые камеры запрещены, вообще съемки скрытым способом, без предупреждения интервьюера, — серое юридическое поле. Мы показали снятое дроном с 50 метров видео — дом стоимостью 4,5 млн дол, принадлежащий человеку, который всегда работал на государственной службе, на минутку — в Службе безопасности Украины. И уже полтора года мы судимся, пять раз был на допросах всех возможных следователей. Они неофициально говорят, знаете, вы делаете хорошее дело, а почему не посадили его? Мы сняли, показали, привели доказательства... Надо определить — с кем играет государство: с нами или против нас?

Если говорить о каких-то принципиальных делах, которые изменили ход журналистики, то надо называть случаи, которые имели практический результат. Которые бы привели к тому, что человека посадили. У нас немало сюжетов, после которых чиновников увольняют. Например, свежий — когда мы показали сюжет, что в Боярке закупили неоправданно дорогие клены — чиновника уволили. Но он отмыл 50 тыс. грн, написал заявление и уволился. Хотелось бы говорить о делах, когда людей привлекают к уголовной ответственности. А таких дел — практически нет.

«ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ ДОСТОИНСТВА РАССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЖУРНАЛИСТИКА ПОЛУЧИЛА ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ»

Леонид ФРОСЕВИЧ: — Очень правильная фраза коллеги: «С кем играет государство?» Все время ищу ответ на этот вопрос. Если говорить о школе расследовательской журналистики, то, конечно, она была и будет. Другое дело — кто проводит эти расследования, какого они уровня, какой вызывают резонанс в обществе?

После победы Революции Достоинства расследовательская журналистика получила второе дыхание. Она поверила, что государство будет играть за нее, будет помогать искать истину. Но это не всегда так. Существуют все факторы, которые препятствуют работе журналистов и были созданы во времена Кучмы и Януковича. Препятствия на законодательном уровне и внутриведомственные. Наши ведомства выстроили «заборы» из пресс-служб, заградительных управлений, которые не способствуют в получении информации. Сегодня, как и раньше, нам предоставляют ответ, что определенная важная информация — с ограниченным доступом, или вообще игнорируют запросы. Хороший Закон «О доступе к публичной информации», но он не всегда срабатывает. Пользы от него мало. По большей части, как и раньше, информацию приходится выискивать из конфиденциальных источников, нетрадиционными методами. Конечно, в рамках нашей журналистской этики.

М. С.: — У нас был парадоксальный случай, когда одна из пресс-служб использовала Закон «О доступе к публичной информации», чтобы, наоборот, ограничить нас в информации.

Л. Ф.: — Личный опыт. После победы Евромайдана я был уверен, что некоторые журналистские расследования «оживут», их можно будет опять запустить в газетную серию, сделать достоянием общественности, и власть прислушается и сделает правильные выводы. В действительности ничего подобного не произошло. Власть сегодня, как и раньше, не заинтересована в наказании виновных. Пример — мне пришлось написать несколько статей на военную тематику: Конча-Заспа, адрес — Столичное шоссе, там базировался батальон радиоэлектронной борьбы Министерства обороны — 24 гектара земли, капитальные сооружения, хранилища. Сегодня такие структуры в армии, особенно с учетом «восточного фронта», очень нужны. А тогда этот батальон. просто вывели в чистое поле, где-то под Васильков, на неподготовленную площадку. Я заинтересовался — зачем, кто это делал? Выяснилось — вопрос в земле. Вывели хитро — через крымские структуры на основании сомнительных документов. Словом, землю продали-перепродали. После публикаций к моему расследованию присоединились коллеги. Выяснили, что участие в сделке принимал один из военных евпаторийских строителей, за которым тянется длинный шлейф разных афер. Военная прокуратура начала расследование. На этой земле якобы решили строить жилье для военных. Теперь — ни жилья, ни земли. Со временем пришло сообщение, что дело прекращено. Побеждает Революция Достоинства — выступления в прессе, огласка. Прокуратура — ни слова. Ей эта тема неинтересна. Земля пошла по рукам. Спрашиваю — какая эффективность журналистского расследования? Помогает ли нам государство?

«РАНЬШЕ ВСЕ ПИСАЛИ «В СТОЛ»

Денис БИГУС: — Функция государства — всегда скрывать информацию. Если сравнивать с теми условиями, в которых приходилось работать три года назад, — у нас сегодня все сказочно. Хотелось бы скрытую съемку... Да, Закон «О доступе к публичной информации», конечно, не идеальный, но он хорош как инструмент. Если задавать правильные вопросы — вероятность ответа от чиновников на порядок выше, чем была два-три года назад. Тогда мы не получали вообще никаких ответов на наших запросы. Это была «черная дыра».

Общество должно реагировать на выступления и публикации и — собирать по 15 тысяч под райотделом — оно этого не делает. Если исходить из того, что журналистское расследование должно в обязательном порядке кого-нибудь сажать, увольнять, отменять и т. д., то можно с ума сойти, ведь в 90% случаев этого не происходит, и мы это прекрасно знаем. А раньше не происходило в 99% случаев. Наши расследования чаще всего не приводят даже к возбуждению уголовного дела. Но давайте называть вещи своими именами — сюжеты приводят к двум дням возмущения в народе, после чего новое расследование переключает на себя внимание. Благо нехватки в темах и расследованиях у нас сегодня не предвидится. Значит ли это, что журналистские расследования не выполняют свою функцию? Нет, не значит. После Евромайдана я и мои коллеги давали показания в прокуратуре — это были готовые уголовные дела, ситуация сдвинулась с мертвой точки. Раньше все писали «в стол», только этим столом был интернет.

Федор СИДОРУК: — Государство не будет способствовать разоблачению своих коррупционных схем. Я вижу другую проблему. Проектов журналистских расследований достаточно. Каждый уважающий себя канал считает нужным держать такой проект. Другое дело — недостаточно профессиональных журналистов-расследователей. А где браться журналистам? Такой журналист должен сам себя воспитывать годами. Если три-четыре года назад был страшный властный монолит, в котором невозможно было пробить трещину, люди не готовы были говорить, то сегодня людей, которые приходят и готовы говорить, — множество, просто некому обработать эту массу информации, проверить ее, сделать это качественно. Это если говорить о состоянии школы журналистского расследования. Сегодня у нас нет новых суперзвезд журналистского расследования. Есть старый «багаж». Все привыкли читать нескольких авторов.

«НОВУЮ ВЛАСТЬ НЕ ИНТЕРЕСУЮТ ЗАТРОНУТЫЕ ПРИ ЯНУКОВИЧЕ ТЕМЫ»

Максим САВЧУК: — Однозначно после Революции Достоинства стало больше проектов журналистских расследований. Если во времена Януковича это были исключительно «Гроші», «Знак оклику» и «Агенти впливу», то теперь ситуация кардинально изменилась. Я бы сказал, что работать стало лучше. Открылся реестр вещественных прав. То, что мы раньше должны были искать по базам неофициальных источников, теперь мы можем, хотя и за деньги, получить официально и использовать это как железобетонный аргумент. Плюс — возможность поиска конкретных людей по реестру юридических лиц. Что касается реакции на журналистские расследования, то не думаю, что в ближайшее время мы получим кардинальные позитивные изменения в этом направлении. Конкретный пример — мы сделали расследование по первому заместителю министра здравоохранения Александре Павленко, которая занималась по совместительству адвокатской деятельностью. После выхода этого материала Генеральная прокуратура обратилась к Квиташвили с письмом о том, чтобы он хотя бы дисциплинарно наказал своего заместителя. Это широко осветили в интернете, мол, прокуратура занялась. Однако спустя какое-то время другой заместитель Генпрокурора пишет письмо, чтобы предыдущее письмо отклонить. И почему-то об этом в СМИ информация не попала. Такая существует реакция — декларативная.

К сожалению, пришедшую власть не интересуют те громкие материалы и темы, которые были затронуты еще во времена Януковича. Думаю, это большая ошибка. На этом можно было бы набрать много «плюсов» к своему имиджу. А самим журналистам, создается впечатление, уже поднадоело заниматься старыми темами.

Иван КАПСАМУН: — Что касается того, что «поднадоело заниматься старыми темами». Безнаказанность заказчиков в резонансных делах, отсутствие ответа на судьбоносные вопросы — порождают новые преступления журналистов и политиков. Одно из таких известных дел-тестов для отечественных масс-медиа и политиков — «дело Гонгадзе». Даже после второй революции мы видим, что у власти нет большого желания поставить юридическую точку в этом деле. А журналистская среда, к сожалению, часто является непоследовательной и неконсолидированной. Вспомним, например, когда телеканал «1+1» начал активно освещать тему Гонгадзе — Подольского — Ельяшкевича, как отреагировала журналистская среда? Начали говорить и писали о том, что это разборки олигархов, что это связано с Лондонским судом, о чем угодно. Возможно, все это имеет место, но о главном — заказчиках указанных преступлений — не многие вспоминали. Аналогичное поведение журналистов наблюдалось и в 2011 году, когда тогдашний первый заместитель генпрокурора Ренат Кузьмин возбудил уголовное дело против экс-президента Кучмы. Не видите ли вы в этом проблему?

М. С.: — Здесь есть много факторов. Мы работаем в коммерческих условиях, и людям уже неинтересно об этом слушать. Мы должны что-то новое рассказывать людям, чтобы они нас смотрели. До сих пор никто не может сказать, куда делись сокровища Межигорья Януковича. Только после нашего второго сюжета прокуратура начала делать опись! И это уже последние капли когда-то большой темы. Сначала нам было интересно этим заниматься. Ведь этого делать нельзя было, потом людям было интересно, потому что это было на слуху, но сегодня уже заговорили эту тему. По поводу журналистской консолидации — в действительности мы часто консолидируемся на этих вопросах, хотим того или нет. Нас, кроме самих себя, защищать никому.

И. К.: — Есть знаковые темы и дела, на которые в течение многих лет нет ответа. Если говорить о «деле Гонгадзе», разве не является актуальным то, что тот же Кучма фактически назначен нынешней властью главным переговорщиком от Украины в Минских переговорах? Какой была реакция журналистской среды? Разве допустима ситуация, когда человеку против которого собирался первый Майдан и который привел к власти Януковича, против которого собрался второй Майдан, доверяют такие важные государственные дела?

«НА УЧАСТИЕ КУЧМЫ В МИНСКИХ ПЕРЕГОВОРАХ НАДО СМОТРЕТЬ СКВОЗЬ ПРИЗМУ «ДЕЛА ГОНГАДЗЕ»

Л. Ф.: — Согласен с вами. А еще вспомним, кто встречал Кучму в Минске? Его встречал бывший министр обороны пан Ежель, против которого продолжается уголовное производство — он под следствием. Как общество может надеяться, что в Минске будут отстаиваться украинские национальные интересы, если, во-первых, там участвует Кучма, а во-вторых, одним из участников минской группы является посол Украины в Беларуси пан Ежель, которого прокуратура долгое время не может вызвать на допрос? Получается, он скрывается в Беларуси!

Как и «дело Гонгадзе», это тоже тест. В «деле Гонгадзе» немало белых пятен, и они, очевидно, нескоро исчезнут. Я не понимаю, почему до сих пор хотя бы некоторые из них нельзя просветить. Постоянно происходят фальсификации по разным компонентам. Например, фальсификации в медиа — некоторые из них постоянно публикуют заказные статьи, выгодные определенным олигархическим, бизнесовым или политическим кланам. Мы, журналисты, должны помнить об этом и понимать, что там или там — фальсификация. В «деле Гонгадзе» постоянно выводили следствие на ошибочный путь. Вспомните, сколько людей «видели» Гонгадзе — в поезде, во Львове, за рубежом. Сколько было подброшено фальшивок для следствия?! Следствие тратило время на то, чтобы все их проверять. Как рассказывал тогдашний заместитель генпрокурора Алексей Баганец, следственные группы мотались по всей Украине. Очевидно, работала специальная группа, которая занималась вбрасыванием этих фальшивок с целью отвлечь внимание следствия, журналистов и общества. Почему не были допрошены эти следователи? У общества нет ответа на эти вопросы. На участие Кучмы в Минских переговорах надо смотреть сквозь призму «дела Гонгадзе», из-за которого общество не может ему доверять.

Валентин ТОРБА: — Не кажется ли вам, что журналистские расследования имеют локальный характер и не дают общего виденья места тех или иных расследований в истории Украины? Ведь общество надо подталкивать к пониманию. Действительно, есть вещи знаковые. Кроме «дела Гонгадзе», это еще и исчезновение год назад документов по убийству Щербаня. Что это за человек был? Если бы он был жив, вряд ли Донбасс стал тем, кем он стал, и вообще вряд ли там сегодня была бы война. Сегодня в Генпрокуратуре заявляют, что документы по этому делу находятся в Крыму. А сам убийца — Вадим Болотских, находится в Славяносербской колонии, которая сейчас под боевиками. Пытаются ли журналисты-расследователи быть не просто локально сосредоточенными, но и мыслить системно?

М. С.: — Действительно, едва ли не каждое из наших расследований можно свести к какой-то более глобальной теме из современной истории Украины. По своему формату большинство наших программ-расследований являются тележурналами. Мы пытаемся их формировать так, чтобы в них были и большие, и меньшие темы. Иначе будет неинтересно смотреть. Не вижу большой разницы, делаешь ты расследование о большой какой-то теме, например, о «вышках Бойко», или о чем-то меньшем — просто о краже в каком-то министерстве. Наши чиновники — люди ленивые. Если они придумали схему, которая работает, то будут применять ее во всех следующих случаях. Достаточно журналисту разоблачить только одну из них, и мы будем знать, что пока этот человек будет сидеть на своем месте, будет работать так же. А большинство чиновников еще и наследуют эти схемы от своих предшественников. Кроме того, думаю, все присутствующие здесь параллельно со своей непосредственной работой пытаются отслеживать темы, которые считают знаковыми.

Зритель, кроме того, что хочет разобраться в происходящем, хочет еще и почувствовать определенные эмоции. Если своими расследованиями мы не можем заставить работать следователей, то по крайней мере пытаемся просто показать человека, который украл. Задать ему этот вопрос в глаза. Таким образом у зрителя возникает ощущение, что этот «плохой парень» получил по крайней мере общественное осуждение.

«СЕГОДНЯ СИСТЕМНОЕ МЫШЛЕНИЕ В КОНТЕКСТЕ ЖУРНАЛИСТСКИХ РАССЛЕДОВАНИЙ ВЕСЬМА НЕОБХОДИМО»

Л. Ф.: — Конечно, случаи, когда журналистов-расследователей используют, попадаются. Особенно досадно сегодня наблюдать за известными веб-порталами, которые под маркой журналистских расследований регулярно печатают откровенно заказные однобокие тенденциозные материалы. Это делается хитро — на сайте отводится рекламная площадка и через ряд второстепенных веб-порталов идет проплаченный материал. А сбоку мелким шрифтом пишут, что это реклама. Но как журналистское расследование может быть рекламой? Это тревожит. Идет тотальное наступление на сознание людей.

Относительно системности работы журналистов. Иногда видим временные темы, темы-однодневки, которые не вызывают большого общественного резонанса. Сегодня еще мало журналистов мыслят системно. Речь идет преимущественно об известных телепроектах, журналисты которых держат руку на пульсе. Среди печатных изданий это встречается чрезвычайно редко. Сегодня системное мышление в контексте журналистских расследований весьма необходимо. Многие тенденции и явления после Майдана необходимо переосмыслить. Сегодня есть немало центров, которые называют себя «батальонами» или «учебными центрами». В действительности за некоторыми из них скрываются откровенные рейдерские группы. Под другими названиями они существовали и раньше. Часто эти структуры возглавляют люди, которые не имеют никакого отношения к службе в Вооруженных силах. Некоторые никогда не были на фронте и даже не служили в армии, но гордо именуют себя «комбатами».

И. К.: — Сегодня журналистам не хватает последовательности и позиции, особенно когда им противостоят много сил, которые не хотят расследования тех или иных дел. Возможно, все-таки стоит «вести и дожимать» определенные темы, особенно если они резонансные? Еще один пример. Власть включила экс-президента Кучму в состав нынешней Конституционной комиссии. Разве это допустимо? Кто об этом написал?

Д. Б.: — Не стоит. У нас был только один пример, когда мы делали несколько материалов по определенной теме. Третий из них посмотрела только треть зрителей от тех, которые посмотрели первый. «Дожимать» скучно, никто не будет этого смотреть. Резонанс имеет ограниченный срок действия. Можно или использовать его быстро и получить результат, или же он «протухнет». Думаю, все, кто делал «сериалы», сталкивался с этой проблемой. «Дожимать» тему — не работа журналиста. Это — работа общественных организаций. Задача журналиста — «возмутиться» темой. Проводить системную организационную, юридическую работу — задача ОО. У нас есть Центр противодействия коррупции, но это пять-шесть человек. Хотя они делают больше, чем 90% киевских ОО вместе взятых. Такое функциональное распределение — эффективно. Вы нашли тему, изложили ее, потратили определенное время, обеспечили определенную общественную поддержку, краткосрочный общественный капитал. Дальше должны появиться небезразличные люди, которые возьмут на себя следующие два-три года организации и поддержки этого процесса. Пока такой слой не появится, говорить о какой-либо системности нет смысла. Зритель — инфантильный, он все быстро забывает.

Если я захочу системно заниматься вопросом коррупции в правоохранительных органах и тратить на это все свое время, то я буду общественным деятелем. Я не буду делать об этом программу, не стану работать над журналистским проектом, ведь его никто не будет смотреть. Потому что ни одна коммерческая структура не будет это оплачивать, ведь она не будет иметь рейтинга.

И. К.: — Получается, мало того, что у нас нет нормального гражданского общества, еще и журналисты работают только на рейтинги? Возможно, все-таки стоит журналистам быть системными, чтобы общество у нас находилось в постоянном болоте? 

М. С.: — О чем людям интереснее всего смотреть? Мы идем за рейтингом. Что дает рейтинг? Рейтинг дает то, что рассказывает людям об их проблемах. Чем более социальную историю вы нашли, или большее эмоциональное возмущение она вызывает, тем больше рейтинга она дает.

Вадим ЛУБЧАК: — Если проблема не решена, должен ли журналист к ней вернуться?

М. С.: — В действительности программа «Гроші» занимается этим. Есть рубрика, которая находится на грани журналистики и социальной журналистики, мы ее назвали условно «Телевизионная помощь», журналистка Оля Рязенко ездит и заставляет чиновников работать. Мы регулярно это делаем. Иногда это удается сделать эффективнее. Например, была история с одной киевской школой, где 10 лет на 500 детей была одна гардеробная на всех. На третьем сюжете мы все-таки дожали и новые условия для детей были созданы. Но давайте называть вещи своими именами — это злоупотребление служебным положением со стороны журналистов и меня как редактора, который дает добро на это. Но мы на это идем, как хобби.

И. К.: — А если речь идет об убийстве журналиста, то есть человека из нашей профессии, этот вопрос надо «дожимать»? Напомню, что сегодня в «деле Гонгадзе» юридически еще не поставлена точка относительно заказчиков.

М. С.: — Мы все понимаем, что и где произошло. Давайте будем откровенными — мы все замечательно понимаем, кто там заказчик. Журналистика — вопрос большой. Есть информационная журналистика, журналистика-расследование, журналистика аналитическая. Есть итоговые программы. Каждый должен делать свою работу. Итоговые программы могут себе позволить вспомнить то, что было. Это их работа, их формат, и они это сделают не хуже нас, а может, и лучше.

РЕЗОНАНСНЫЕ ТЕМЫ СТОИТ «ДОЖИМАТЬ»

Максим САВЧУК: — Иногда нет времени возвращаться к старым темам. Редакторы говорят, какая у тебя тема, и ты за неделю находишь эту тему, ищешь все документы, всех фигурантов, выстаиваешь под подъездом Кабмина, собираешь все это в кучу. У тебя вот такая папка материалов, и ты должен все это втиснуть в восемь минут для того, чтобы людям это было интересно смотреть, для того, чтобы придумать оригинальную графику, чтобы никто не переключил на другой канал — на все это тратится очень много времени. Еще должен придумать название для ролика в youtube, еще должен заниматься, чтобы этот материал «дожать», писать запросы в МВД, у меня нет на это желания. Физически нет желания.

Л. Ф.: — Некоторые темы стоит «дожимать». Только я бы употребил термин не «дожимать», а держать в поле зрения и держать, как тот патрон в автоматном рожке, — постоянно. Это обычно решает журналист. Это зависит от его подготовки, его профессиональности, что чувствовать, какие темы стоит отметить, какие темы созвучны журналисту и обществу. Это решает и редакционная коллегия. Что касается печатных СМИ, то, например, социальные темы надо озвучивать время от времени, ведь они волнуют общество. Например, как можно не возвращаться к такой теме, как строительство на берегу Голубого озера в Обуховском районе, где строит особняк известный нардеп Мирошниченко — бывший представитель президента в Верховной Раде? Об этом рассказывала пресса. Я приобщался тоже к этому расследованию. Тема острая до сих пор. Почему? Там были установлены нарушения. Простые рабочие завода «Арсенал» возмущаются, что у них частично забрали пляж, часть леса. Мирошниченко долгое время отрицал, что он купил там землю. Потом после победы Майдана приехал к людям, говорил, что он наведет порядок. По моим данным, там никакого порядка нет. И люди бьют в набат. Как можно обойти вниманием эту тему?

«ЖУРНАЛИСТСКАЯ СОЛИДАРНОСТЬ ПРОЯВЛЯЕТСЯ В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ СЛУЧАЯХ»

И. К.: — Относительно ответственности журналистов за свой продукт и за то, какую систему координат они создают в обществе, в частности, образы для политиков. Каких политиков воспитывает украинская журналистика?

М. С.: — Все, что мы делаем, — это бьем по рукам и по голове. И я читал материал Влада Соделя о переписке народного депутата о поездке на Мальдивы. Это тоже журналистское расследование, таким образом мы воспитываем политиков. Что касается журналистов-расследователей, то мы для них вообще ничего хорошего не делаем. И то, что нынешняя Рада научилась, что лучше убегать, чем нападать, — это, возможно, и есть результат нашей работы. Но ответственность журналиста за то, что он сделал, огромная. За то, что мы показали особняк взяточника, я уже больше года хожу на допросы в милицию и объясняю, что это за видео, почему я его взял, где, зачем. Как я это могу объяснить? Количество запросов и исков у меня составляет около двух на программу. У нас работают юристы, есть много материалов, которые не доходят до эфира, ведь они нам не разрешают их выпускать, ссылаясь на закон.

Дмитрий КРИВЦУН: — Как прокомментируете поход журналистов в парламент?

Максим САВЧУК: — Я считаю это неправильным, ведь ненормально, когда ты используешь телевидение, работаешь на свое имя, чтобы попасть в Верховную Раду, но потом не реагируешь на абсолютно очевидные вещи, сидеть в комиссиях, куда приходит Коломойский, и не задавать ни одного острого вопроса. Поэтому я против такой тенденции и даже за то, чтобы журналист в начале карьеры заявлял людям, что он готовится идти во власть. Ведь если ты журналист, ты должен быть им до конца. А то получается, что человек и немножко депутат, и немножко журналист.

М. С.: — Вопрос в том, кем является журналист, когда он стал депутатом — он занимается законотворчеством или журналистикой и публичной деятельностью?

Роман ГРИВИНСКИЙ: — Вы можете показать, что какой-то депутат украл землю или получил взятку, но уже завтра этот депутат как ни в чем не бывало появляется в ток-шоу или в новостях на вашем же или каком-то другом канале и продолжает поучать жизни других. Не видите ли вы в этом проблему солидарности между журналистами, в том числе внутри одного канала?

Д. Б.: — Я бы говорил о вопросе квалификации, ведь это вопрос к гостевым редакторам и редакторам вечерних ток-шоу и программ. Я никак не могу повлиять на этот процесс — почему тем или иным политикам не задают соответствующие вопросы.

М. С.: — Вопрос к редактору, который должен качественно подготовить бэкграунд к соответствующему политику. Мы уже свою работу сделали, ведь если забить в поиск фамилию какого-то политика, то относительно него может появиться наш сюжет.

Л. Ф.: — Журналистская солидарность проявляется в исключительных случаях, когда затрагиваются какие-то знаковые вещи, речь идет о том, что уже нельзя молчать и затрагиваются основы журналистской деятельности или являются очень жгучими для общества. Иначе журналистской солидарности нет. Возможно, здесь надо обратить внимание на наши союзные организации, их роль и на то, в какой ипостаси они нужны и, возможно, что надо добавить к нашему журналистскому сообществу в качестве общественной организации.

О ПРИОРИТЕТАХ ТЕМ

В. Л.: — Какие, с вашей точки зрения, важнейшие темы расследовательской журналистики будут в ближайшей перспективе?

М. С.: — Мне трудно сказать, какая тема важнее — исследование того, почему не расследуются расстрелы Майдана, или коррупция в «Укроборонпроме». От обеих тем зависит судьба людей.

Л. Ф.: — Во-первых, это пиявки или аферисты, которые спекулируют на ниве обороноспособности, присосались к организму Минобороны, волонтерских движений и отстаивают свои интересы. Это т.н. «псевдокомбаты», которых сегодня развелось очень много.

Ф. С.: — В ближайшее время нас будет интересовать СБУ как явление в его нынешнем виде, куда оно эволюционирует в связи с новыми возможностями, которые для него открылись относительно экономического, финансового давления на население, бизнес и т. д. под личиной борьбы с терроризмом. Во-вторых, мы продолжим отслеживать ситуацию с оборонкой. В-третьих, мы особое внимание будем уделять все более тесным связям украинских структур со структурами самопровозглашенных республик, которые базируются на экономической составляющей. Мы будем уделять больше внимания вопросам коррупции в госорганах. И, наконец, в ближайшее время мы будем исследовать украинский фронт информационной войны — в плане того, какие в Украине есть структуры, которые не воюют на нашей стороне. Например, об украинском отделении петербуржского «тролль-центра». Но мой подход таков, что бросать тему нельзя, и мы пытаемся делать по 2—4 сюжета о ней.

Для нас это принципиальный вопрос, и сегодня начались соответствующие изменения.

Д. Б.: — Ближайшие два месяца будут интересовать лицензии на недра и судьи.

Максим САВЧУК: — Мы будем продолжать изучать бизнес-связи заместителей министров и низших клерков — в каких структурах они работают. Ведь есть информация, что очень многие высокопоставленные должностные лица являются соучредителями обществ, которые связаны с несколькими очень статусными людьми. У нас есть рубрика «Обличчя влади», которую мы планируем сделать регулярной и в ближайшее время планируем подготовить соответствующие материалы.