Лабиринт гражданской войны

Фэнтезийная драма мексиканского режиссера Гильермо дель Торо — вторая, после «Позвоночника дьявола», часть его незаконченной трилогии о франкистской Испании. Фильм получил три «Оскара» — за наилучшие: операторскую работу, грим и работу художника-постановщика. А на Каннском фестивале показ завершился триумфальными овациями (целых 22 минуты!) критиков и простых зрителей.

Действие фильма разворачивается в двух параллельных мирах. Мрачная реальность Испании времен Второй мировой войны переплетается с не менее угрожающим волшебным миром, в который попадает девочка Офелия.

Таким образом, в программе — второй подряд фильм одного из лидеров нового мексиканского кино, которое ярко предстало на мировом экране прошлого десятилетия и наиболее колоритно представлено тремя режиссерскими именами — Альфонсо Куарона, Алехандро Гонсалеса Иньярриту и, собственно, Гильермо дель Торо, которые активно поддерживают друг друга на творческом пути.

 «Лабиринт фавна» сразу же после выхода на экраны стал фаворитом критиков, правдиво культовым фильмом и сделал режиссера знаменитым на весь мир. Картину сравнивали с книжкой Льиса Керрола «Алиса в Стране Чудес» и заметили влияния живописи Сальвадора Дали и Франсиско Гойи.

Недаром же для дель Торо горор в чистом виде — это знаменитый цикл Гойи «Сон ума порождает чудовищ». Сон ума — это и есть ужас... Что и говорить, как и большинство волшебных сказок, «Лабиринт фавна» пропитан жестокостью и несколько своеобразным, но не откровенным эротизмом.

Постановщик также вспоминает о влиянии на него книжки отца жанра фэнтези Джона Толкина, в которой тот призывает сказочные истории делать одновременно и узнаваемыми, и нетривиальными. Литературная сказка должна пустить корень и дать волю фантазии. Таким образом, дель Торо последовательно смешивает суровый исторический контекст с элементами фантастики и получает невероятный результат!

Интересны также истоки испанских мотивов в творчестве этого мексиканского киномастера. Подростком он дружил с испанскими эмигрантами-республиканцами, которые оказали заметное влияние на формирование канонов классического мексиканского кино, привнесли в него революционный дух эксперимента. Ну, и много рассказывали будущему режиссеру о гражданской войне в Испании.

В конечном итоге, в программе в специальном сюжете и будет идти речь о кинематографическом отображении гражданской войны в Испании.

А на вопрос, что же такое мексиканская идентичность, дель Торо как-то ответил: «Она включает не только фольклорные элементы, но и определенный взгляд на мир. Это клише — говорить, что мексиканцы как-то по-особенному воспринимают смерть. Но мне в действительности приходилось видеть много смертей... Мексика — достаточно жесткая страна, в ней много насилия. Это вы можете почувствовать и в моих фильмах».

В тех фильмах, которые Гильермо дель Торо, по его же словам, выстраивает из едва заметных мелочей.