ЛЮДМИЛА ЛЫСЕНК О: «НИКТО, КРОМЕ БОГА, НЕ ВИДЕЛ, КАК Я СКУЛИЛА»
— Когда говорю о своей передаче, то мне кажется, что следует сказать обо всем на свете сразу... Я работаю на телевидении 31 год. Думаю, жизнь меня готовила к тому, что я должна была выйти на эту программу. Приехав из Канады, где мне сделали после травмы операцию, я провела на День независимости прямой эфир, ставший для меня вторым днем рождения. Я почувствовала, что жива, что возвратилась к себе на Родину, что меня любят и помнят...
Наша нынешняя передача рассказывает о позитивном как о моменте культуры. Если это политика — о политической культуре, если это бизнес — то о бизнесовой культуре. Очень сложно найти положительные примеры сегодня. Если бы вы видели мою подготовительную машинерию к передаче — вы бы поняли. «Не все так плохо в нашем доме» — общечеловеческая передача. Она — вне партий, она — для людей. Она не для Президента, не для определенной партии, не для определенного фонда. Я никогда не была ни в каких партиях. Я, к сожалению, даже не член Союза журналистов. У меня нет ни одной государственной награды, но у меня есть награда от церкви. Как раз отсутствие наград — это моя большая награда. У программы нет никаких покровителей, нет никаких спонсоров. Думаю, они уже сейчас будут, и не потому, что приближаются выборы. Дело — в правильном использовании эфирного времени.
По проекту это должна быть большая программа — и постановочная, и художественная, и документальная. Ей нужно иметь время в прайм- тайме, с утренним повтором и большой анонсной маркетинговой рекламой. Я показали проект Владимиру Познеру, он сказал: «Деточка, вас сожрут хахлы». Я его поправила: не хахлы, а украинцы. А он: «О, вот-вот, вся хохляндия полезла. Идите в Москву, я вам помогу. Этот проект для СНГ замечательный».
Узнав об этом проекте, мне предлагали из нескольких частных компаний, чтобы я работала у них. Но я в 20 лет пришла на Национальное телевидение, как я могу отсюда уйти? Отказалась от всех предложений.
Почему передача не выходила четыре года? Во-первых, было много людей в моем окружении, которых «давила жаба» — в нашей украинской ментальности есть непостижимые вещи... Во-вторых, у меня были принципиальные позиции: я не хотела менять названия, хронометраж, дату и время выхода в эфир. Кроме того, кому-то нужно было делиться на тот момент эфиром — а там разделили все без нашего участия. Вызвала нарекания моя позиция: я даю материал познавательный, а они — развлекательный. Я призываю к академизму, к взвешенной позиции, поскольку знаю, что такое компромисс.
Но осенью 1997 года, когда были сделаны первые два «пилота», в эфир нас не выпустили. Это была памятная «сдача»: еще до просмотра программы секретарша тогдашнего президента компании по его просьбе передо мной поставила стакан валерьянки. Я каменной просидела весь просмотр. Я не могла понять, что происходит. Это было наперед подготовлено и безнравственно. Виктор Лешик уволил меня с работы «в связи с реорганизацией студии», как записано в трудовой книжке.
Я пошла в церковь, поставила всем свечи. Чтобы они стали умными. И мне стало легче жить. Никто не видел, как я скулила. Никто, кроме Бога.
Потом я позвонила министру информации Зиновию Кулику: «Это звонит безработная Лысенко. Мой номер на бирже труда 2261. Приходите, через два дня будет пресс-конференция по этому поводу». Я как член Картер- центра, который разрабатывает политику телевещания, имею право созывать раз в год международную пресс-конференцию. Через восемь часов в мою трудовую книжку вписали, что я ведущая программы «Не все так плохо в нашем доме». Я снова начала работать над программой. Многие люди разбежались, поскольку им создавали невыносимые условия. И потому сейчас есть проблема — нужно доформировать команду. Люди хотят работать, им тяжело, маленькая зарплата. Мы живем сейчас в монтажных и аппаратных. У нас, кроме меня и режиссера, — все молодые люди. Среди своих учеников в университете и на театральном факультете я ищу заинтересованных людей. Я не могу сказать, что к нам плохо относятся — так, как ко всем.
В передаче должен быть еще и театр. Я хочу ввести функциональный срез общества средствами театра: люди, которые манипулируют обществом, и манипулирование тоже. Т.е. театр наложится на документальный фон передачи. Двести тем уже расписано. До конца года остается только 27 передач. И у меня начнется процесс ампутации: что взять, а что отбросить. Я позволяю себе только 48 слов — это 29 секунд в эфире. Сейчас овладеваю этим супержанром, помня, что афоризм — это хорошо отредактированный роман. И потому из 150 страниц романа делаю фразу: «Вы не выпоете, не вымолите, и даже не выпросите своей независимости. Вы ее только создадите».
Кому-то я нравлюсь, кому- то — нет. И это вполне нормально. Может быть, я многое теряю, когда не знаю другой точки зрения. Поэтому я всегда благодарна критикам. Это то, что заставляет меня бежать быстрее. Не говорю, что такая дерзкая, что никто, кроме меня, не бежит. Бегут, только пока что никто в спину не дышит.
