Поле непаханное...

15 ноября вечером, включая на кухне телевизор, моя мама сказала: «Ну, хотя бы, наконец-то, они нас перестанут терроризировать «виборами майбутнього» и войной с «красными реваншистами». Но зажегся экран УТ-1 и... от Валерия Лапикуры в теплую и мирную нашу послевыборную кухню полилось: «Що би там не обіцяв у своїх передвиборних інтерв'ю Симоненко, але на українських комуністах від самого народження їх партії тяжіє, як Каїнова печать, прокляття запроданства. Вони фізіологічно не сприймають незалежності як стану речей... Думаю, що до переліку важких психічних захворювань, затверджених Міністерством охорони здоров'я України, варто занести таку особливо небезпечну хворобу як політичне яничарство, ускладнене комплексом люмпенської неповноцінності...»

Мама хлопнула дверью со словами: «Я этого слышать не могу» и ушла к внучке, смотревшей по видику «Белоснежку и семь гномов». Во вторник господин Лапикура не съехал с той же пластинки. Моей маме 71 год, она никогда не была членом КПСС, именно от нее еще в 6-7 лет я узнала о сталинских лагерях (хотя в нашей семье и не было репрессированных). На этих выборах мама не голосовала ни за кого из левых — ни в первом, ни во втором туре. Но моя мама не понимает, почему к ней относятся как к, извините, быдлу, ибо к кому еще могут обращаться, аппелируя не аргументами, а исключительно ярлыками и оскорблениями? Не понимает, почему, борясь с «красными реваншистами» и, наконец-то, одержав над ними громкую победу, наши победители продолжают «опускать» ее до той самой бесконечной борьбы с «врагами народа», в которой она уже провела большую часть своей жизни в том самом «красном тоталитаризме»? Моя мама понимает, что такое политическая борьба, понимает, что в определенные моменты в жизни даже демократических обществ в нее неизбежно втягивается и народ, электорат, а, если точнее — простые, рядовые граждане. Но она также понимает, что у любой открытой, острой борьбы должно быть завершение. Особенно тогда, когда уже есть явные проигравшие, уже получившие определенную психологическую травму — а таких у нас оказалось чуть ли не треть населения, а если еще учесть тех, кто на самом деле голосовал за нынешнего Президента именно как за «меньшее зло», а не как за авторитетного лидера... Моя мама понимает, что на неприятии чего-то объединить людей можно лишь ненадолго, что ненависть рождает ответную ненависть, и что все это в конце концов, рано или поздно, разрушает ту хваленную стабильность, которая стала пока одним из основных аргументов в свою пользу у наших победителей.

Честно говоря, я ни разу за все время существования « Акцента» В. Лапикуры не посчитала нужным как-то его подробно комментировать. Во-первых, я уверена и сейчас, что нормальным людям тут ничего подсказывать не надо, все ясно и так. Во- вторых, предвыборный инструментарий в нынешние времена — не для слабонервных (про что-то другое уже даже не говорю), так что даже «Акцент» как бы особо не выделялся из длинного общего ряда... Но вот уже прошли выборы. Казалось бы: давайте, наконец-то, начинать работать над какой-то положительной перспективой для народа. Для всего народа, для всех граждан. Как, опять-таки, говорит моя мама: пусть там себе политики воюют в своем политическом террариуме — за должности и сферы влияния, за парламентское большинство... Но кто-то же в этой стране должен и работать! А для этого, кроме разумных законов и разумного их проведения в жизнь исполнительной властью, необходима и энергетика масс, их вера в возможность будущего. В провоцировании этой энергетики определяющая роль принадлежит СМИ, в наше время, в первую очередь, телевидению. Или что — реальные реформы, о которых говорит наш легитимный лидер, отдача долгов международным финансовым организациям, восстановление национального производства, укрепление национальной валюты — это, по-прежнему, мыслится якобы осуществлять, лишь борясь каждый раз с новыми «плохишами»? Иных путей, а, значит, и надежды на реальные изменения — нет? Если судить по нашему ТВ — то, увы... Более того, пока что даже нет попытки создать видимость стремления к реальным изменениям — что вообще попахивает стремлением к суициду. Ибо «Акцент» Лапикуры по-прежнему в эфире государственного УТ-1 есть, в неизмененном виде. А вот, например, социального проекта уровня «Версий Ольги Герасимьюк» («1+1») — нет ни только на УТ-1, но и на всех других каналах. Практически нет передач, показывающих людям доступные им способы адаптации к рыночным условиям, нет проблемных передач о правах граждан и возможностях (или пока что невозможностях) их защиты. Нет передач с позитивными (а не только, в конце концов, негативными) примерами неких реальных изменений на уровне жизни одной семьи, поселка, города, предприятия... «Не все так погано у нашому домі» (УТ-1) выродилось в пафосную болтологию. Более удачны сюжеты в передаче «Перекресток» (УТ-1) — но имеет ли программа тот резонанс, который могла бы иметь, если бы на нее не только были бы брошены лучшие творческие силы, но и обеспечивался бы ей соответствующий промоушен? Увы, промоушен у нас делают пока что совсем другому телепродукту. Определенный эффект, думаю, имеет программа «Милосердя» (УТ-1) , которая при всех возможных претензиях к ней несет некий положительный заряд от зримости пусть не глобальных, но добрых поступков и деяний. Но все это — капля в море. На ICTV, а затем и на «Грависе» почило в бозе «Бюро расследований» — да, не имеющее особого резонанса, но не потому ли, что его тормозило некоторое не то чтобы мелкотемье, а недостаточной глубины осмысление проблем? Причем дело было, как мне кажется, не в неталантливости или непрофессионализме авторов проекта, а в установке, сугубо политически коньюнктурной, не просматривать за единичными фактами — тенденций, не копать Систему, не объяснять конкретные психологические и социальные аномалии глубокими коррозиями в самосознании и саморегуляции общества. По сути, те же проблемы — и в

«Людях» (ТЕТ) , в том же «Перекрестке» (УТ-1) , «N-ом километре» («Интер») .

Между тем, масштаб и уровень острого, реалистичного социального ТВ — это не просто один из показателей уровня свободы СМИ от заангажированности властью — на всех ее ступеньках, от местной до высшей. Но и показатель решимости и способности этой власти решать те многочисленные социальные и экономические проблемы, нерешаемость которых уж точно угрожает существованию самой этой власти. А также — это показатель доверительности взаимоотношений государства и его граждан, общности их целей и понимания способов их осуществления.

С недавних пор я частенько листаю книгу «Верховный суд США о гражданских правах и свободах» — спасибо читателю из Харькова Евгению Щеголю, приславшему ее мне. Иногда читаю по рабочей надобности, а чаще — просто для души, для того, чтобы получить удовольствие от того ощущения Процесса, которым веет от ее страниц. Процесса постепенной, поступательной, настойчивой борьбы общества и его отдельных граждан за демократизацию, за все большую и большую защиту свободы личности. Вот, скажем, в 1896 году Верховный суд США подтверждает обвинение виновному в нарушении правила о расовой сегрегации (в отношении «черных» и «белых») в железнодорожном транспорте. Было признано, что принцип «разделенные, но политически равные» (в избирательных правах и т.д.) полностью соответствуют Конституции США. И лишь один судья во время того процесса выступил с отдельным, противоположным мнением. А через 60 лет, в 1954 году, это отдельное мнение стало уже мнением большинства членов Верховного суда в другом процессе, тоже связанном с отмежеванием одной расы от другой. Или вот, например, целая череда процессов, которые все более и более лояльно по отношению к правам личности трактовали вопросы свободы самовыражения. От поддержки обвинительных приговоров по делам 1919, 1925 года за поджигательство к неповиновению властям (в виде, к примеру, опубликования коммунистами манифестов, призывающих к насильственному свержению правительства) — до процесса в 1969 году, где суд отклонил обвинительный приговор руководителю Ку-Клукс-Клана за призывы к насилию с целью приведения к политическим реформам. Суд установил, что свобода самовыражения всегда подлежит защите, лишь за исключением ситуаций, когда «имеем дело с поджигательством к прямым незаконным действиям и когда существует вероятность того, что эти действия могут состояться». Тысячи дел на протяжении двухсот лет американской демократии, тысячи общественных дискуссий и публикаций, сотни отдельных мнений судей, к которым через годы, а то и десятилетия присоединялось судейское большинство и общественное мнение... Вот он — реальный, зримый Процесс реальной, мирной, но Борьбы за реформирование и трансформацию общества, взглядов, политической, экономической, социальной систем... Реальная борьба граждан и реальная борьба властей, сопряжение усилий и совместная воля к преодолению противоречий... Конечно, наших восемь лет независимости — и двести лет американской демократии — вещи несоизмеримые. И все-таки — ведь когда-то надо начинать и нам строить гражданское общество. И разве не «почетный долг» — и не «золотое дно» для СМИ именно стимуляция этого процесса? И разве подобная борьба не есть одно из условий, в конце концов, самосохранения нашей власти, которой через пять лет вряд ли уже удастся столь примитивно разыграть карту противостояния с очередными «врагами»... Но где оно — обсуждение подобных проблем на нашем ТВ?

А в результате... А в результате — лишь один пример. Недавно в программе «Проти ночі» («1+1») уважаемые ведущие Д. Яневский и В. Оселедчик вместе с глубоко мною уважаемым историком и телеведущим («Последний адрес», УТ-2) Юрием Шаповалом отвечали на звонок телезрителя в студию, который сказал о том, что он видит все меньше и меньше различий между брежневской и нынешней эпохой, ведь сейчас в СМИ точно так же навязывают единомыслие. И что вы думаете? Стремясь оправдать нашу власть, сидящие в студии договорились до того, что, мол, мы 70 лет слушали одну мысль, а теперь вот давайте послушаем другую (и не страшно — что опять одну!). Вот так вот — сменим, мол, лишь цвет знамен, а методы проведения в жизнь новой идеологии оставим прежними — и все дела. Если даже наша журналистская и научная элита считает возможным так аргументировать — то можете себе представить, какое еще не паханное поле остается в сознании и мировоззрении всего общества. Не пора ли с этим начинать что-то делать? Начиная с малого — того, что людям поближе: возможности реализации права на труд, социальное обеспечение, защиту своих главных свобод...