Разоблачая Бандеру...

«В этом узком провинциальном мирке (Галичине. — Авт.) развилась национальная шизофрения...» Это не цитата из нового научного творения министра образования и науки Дмитрия Табачника. Это фрагмент авторского текста из недавно отснятого в России фильма Леонида Млечина «Степан Бандера. Рассекреченная жизнь», доступ к которому из сети Интернет абсолютно открытый и бесплатный.

Леонид Млечин — российский журналист, политический обозреватель компании «ТВ Центр». Интересный документалист, он активно пишет документальную и художественную прозу, снимает фильмы, является частым гостем радиостанции «Эхо Москвы». За его плечами — немалый журналистский опыт. И фильму «Степан Бандера. Рассекреченная жизнь» в мастерстве донесения до зрителя своей точки зрения не откажешь. Но, как это часто бывает с российскими деятелями, их профессионализм и принципиальная гражданская позиция заканчиваются там, где начинается украинский вопрос.

По версии авторов, фильм «Степан Бандера. Рассекреченная жизнь» является документальным и «расскажет о подлинном лице вождя Организации украинских националистов и о его политической карьере». После просмотра становится очевидно, что это очередной пропагандистский продукт, который ничего общего с документалистикой не имеет.

Эмоциональный тон, одна точка зрения, фактически отсутствие ссылок на конкретные исторические документы, сплошное навешивание ярлыков, и, наконец, панический страх перед украинским национализмом (хотя Россия не стыдится на основе исторических мифов выстраивать не то что собственную национальную идею, а целую «гражданскую религию» — Андрей Окара, «День» №100 от 11.06.2010).

Но о фальсификации исторических данных пусть рассказывают историки. Фильм Млечина — словно лакмусовая бумажка, благодаря которой проявляются проблемы нашего с вами общества. И дело даже не в фигуре Степана Бандеры. К нему, как к личности, можно относиться по-разному — и это право каждого украинца как гражданина демократической страны. Но почему соседнее государство должно навязывать нам свое отношение и буквально клеймить тех, кто с ним не соглашается? То есть зачем ЕМУ это нужно — понятно, но почему для этого могут применяться любые методы без какой бы то ни было адекватной реакции украинского руководства — это остается вопросом. Возможно, дело в том, что само руководство не слишком информировано о том, что национальное информационное пространство перенасыщено пропагандистским продуктом, в то время как фильмов и книг, которые противодействовали бы манипулятивному влиянию, крайне мало. Тогда следовало бы соответствующим службам мониторить информационное пространство страны и доводить до ведома ее руководителей существующую ситуацию.

Понятно, что Бандера — слишком противоречивая фигура, его сделали таким десятилетия пропаганды. И нынешняя власть не видит в нем героя. Но личная симпатия или неприязнь власть имущих к определенной исторической фигуре не должна препятствовать защите национального информационного пространства, сознания своих граждан, достоинства страны. А для этого необходима согласованная политика памяти, построенная не на мифах, а на понимании истории.

Тем не менее пока украинское руководство вольно или невольно содействует утверждению чужой исторической истины, мы остаемся информационно уязвимыми. Поэтому другие государства позволяют себе в отношении нас любые оценки, поэтому мы проигрываем информационные войны и, как результат, получаем уже не виртуальные, а реальные последствия.

Эксперты «Дня» поделились своими мнениями о фильме Леонида Млечина и той ситуации в информационном пространстве Украины, которую он отражает.

ЗА ДЕСЯТИЛЕТИЕ В РОССИИ ИЗМЕНИЛАСЬ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПАРАДИГМА

Сергей ГРАБОВСКИЙ, кандидат философских наук, публицист:

— Сейчас в России разворачивается новая пропагандистская волна в отношении украинского национально-освободительного движения. И фильм Млечина — это типичный пример примитивной пропаганды, рассчитанной на российскую аудиторию и восток Украины, которые, по мнению пропагандистов, все проглотят. Он построен на абсолютной фальсификации истории Галичины. Складывается впечатление, что то, что пишет Табачник, и то, что рассказывает Млечин в своем фильме, делалось в одном и том же ведомстве. В фильме речь идет о межвоенной Галичине, глубоко провинциальной, ни на что не способной, закрывшейся в себе. На самом деле в межвоенной Галичине каждый выпускник гимназии свободно владел по меньшей мере тремя живыми европейскими языками, не говоря уже о классических — греческом и латыни. В той же межвоенной Галичине лучшая молодежь ехала учиться в Прагу, Варшаву, Берлин, Париж. О какой провинциальности в таком случае можно говорить? В то время на Западной Украине, несмотря на давление польской власти, функционировали мощные кооперативы. Например, «Маслосоюз» активно действовал не только на польском рынке, но и на британском, где украинское масло конкурировало с австралийским, которое считалось лучшим. По сравнению с этой «провинциальной» Галичиной молодежь Киева или Харькова, да и Москвы, была значительно более провинциальной, так как не была настолько открыта миру. Я уже не говорю, что после просмотра фильма складывается впечатление, будто радикальные националисты были единственной политической силой на Галичине. В то время как раз самым популярным было Украинское национально-демократическое объединение (УНДО), которое имело своих представителей в польском парламенте и в структурах Лиги Наций. Поэтому каждый раз удивляешься, насколько якобы профессиональные московские историки — ведь дело не только в Млечине — упрощают и примитивизируют национальное украинское движение. Один российский публицист — профессор Андрей Буровский — десять лет назад в своих книгах писал, что завидует Украине, у которой была Украинская повстанческая армия, а Россия ни на что подобное в сопротивлении сталинизму не сподобилась. Теперь он энергично разоблачает украинский нацизм. За десять лет в России чрезвычайно сильно изменилась парадигма в науке, публицистике и массовом сознании. Как по мне, такая ситуация очень опасна социально, а в научном, моральном смысле — ошибочна. В таком случае реальные разногласия, реальный трагизм любого события отвергается, в результате чего выстраивается абсолютно фальсифицированная линия исторических событий.

Вследствие влияния фальсифицированной исторической мысли мы сегодня получили декларации некоторых глав облгосадминистраций о том, что они не допустят в своей области украинского национализма. Мы имеем отказ центральной власти от многих основополагающих вещей. Мы имеем наступление неосоветской псевдоисторической мифологии при поддержке сегодняшней украинской власти на и без того деформированную национальную память. В 1990 году я давал читать программу ОУН 1943 года разнообразной публике в Днепропетровске, не показывая, чья это программа. Русскоязычные люди говорили, что программа очень хорошая и ее надо поддержать. То есть эти исторические мифы можно разрушить, но для этого мало тех усилий общественности, которые базируются исключительно на энтузиазме. Нужна четкая государственная программа. Поскольку в ближайшее время на это можно не надеяться, то те силы, которые называют себя оппозиционными, должны создать и поддержать на элементарном уровне программы исторического просвещения.

ЗАЩИТА ОТ ПРОПАГАНДЫ — ПОВЫШЕНИЕ МЕДИА-ГРАМОТНОСТИ НАСЕЛЕНИЯ

Александр СТАРИШ, доктор политических наук:

— Проблема защиты национального информационного пространства носит системный характер. Корни этого явления следует искать, кроме всего прочего, в законодательной базе. «Доктрина информационной безопасности Украины» не только не соответствует современному мировому дискурсу по этой проблематике, но и не дает представления ни об одном механизме обеспечения выписанных в ней тезисов. Возможно, это произошло потому, что Доктрину частично «списали» с аналогичного российского документа. Но Россия утвердила свою Доктрину в 2000 году и, возможно, это единственное объяснение, почему в украинской Доктрине даже не упоминается о таких чрезвычайно актуальных вещах, как цифровое вещание и безопасность в интернете. Если Россия понятно выписала механизмы реализации представленных тезисов в специальных подпунктах — «Для достижения этого требуется», то эксперты, которые готовили украинскую Доктрину, сосредоточились исключительно на лозунгах. Тем более что в России в тезисах Доктрины ощущается наступательный настрой, тогда как украинская выписана по принципу «моя хата с краю». Но проблема в том, что природа мирового информационного пространства имеет такой характер, что «закрыть» какой-то его сегмент — то есть «обеспечить информационный суверенитет государства» — физически невозможно. Поэтому эту проблему нужно рассматривать сквозь призму защиты индивидуального и общественного сознания граждан. Что касается национального информационного пространства — оно не конкурентоспособно и для изменения такой ситуации следует реализовать несколько принципиальных вещей: создать и внедрить в стране систему Общественного вещания и Систему информационной политики государства; избавиться от тоталитарных атрибутов — «государственные» и «коммунальные» средства массовой коммуникации (СМК), поскольку когда за рекламу конкурируют частные СМК и СМК на полном бюджетном содержании — это, как минимум, ненормальная конкуренция, порождающая многие проблемы; определиться с графиком внедрения в Украине цифрового вещания, так как когда аналоговое телевидение в 2015-м отключат, Украина рискует получить миллионы людей, для которых цифровое вещание будет недоступно; избрать конкретные механизмы для поддержки украинского информационного продукта, иначе российские сериалы и попса всегда будут преобладать в информационном пространстве; предложить как альтернативу российскому информационному продукту — европейский продукт. История с украинской редакцией Euronews продолжается несколько лет, но — только на словах. Создание в Украине «информационного общества», о котором говорится в Доктрине, при современных условиях возможно благодаря сети. Но для Украины, где еще не все села имеют телефонную связь, это непростая задача. Опыт Европейского Союза показывает, что, говоря об информационной безопасности, уже сегодня следует думать, как защититься от internet-провокаций как извне, так и изнутри. Понимая, что «закрыть» internet нельзя, в Европе делают ставку на медиа-грамотность населения. Чтобы усилить информационное присутствие Украины в мире, нужно продвигать положительный имидж нашей страны за рубежом. Уже сегодня можно сделать ряд реальных шагов для того, чтобы украинскую позицию в мире слышали и понимали. Я бы рекомендовал создать Центр мониторинга и оперативного реагирования на информационные вызовы, откуда должна поступать единая официальная позиция Киева; увеличить перечень языков, на которых ведут вещание украинские информационные агентства, кроме русского и английского, хотя бы еще французский и немецкий языки; реформировать систему зарубежного вещания. Нам нужно научиться не только реагировать, но и задавать свой контекст дискурса в мировом информационном пространстве. Пока все эти проблемные вопросы не будут решены, национальное информационное пространство Украины будет пространством информационных войн. А то, какая страна их будет вести — не будет иметь значения, так как индивидуальное и, как следствие, общественное сознание украинцев будут оставаться информационно уязвимым. Соответственно, украинскому обществу нужна прививка. Прививка от «Коровьего бешенства», «Проблемы-2000», «Птичьего гриппа», «Свиного гриппа», «Мы из будущего», «Мы из будущего-2»... Но это уже вопрос к системе образования.

Качественной системы образования в обозримом будущем страны ждать не приходится, поэтому украинцам нужно искать новые возможности для профессионального, духовного и мировоззренческого роста в литературе, прессе. Как сказал американский философ Ральф Эмерсон, то, чему нас учили в университетах, — не образование, а только способ получить образование. Очевидно, пришло время заниматься самообразованием.