Старое вино в новых мехах

Последние события в нашем телепространстве напоминают оползень, бесшумно, но устрашающе мощно сметающий все на своем пути. Убийство Александра Дейнеки, слежка, ограбления и нападения на других лиц, причастных к каналу СТБ, которые, по сообщению Николая Княжицкого, продолжаются. На днях была ограблена квартира директора информационного вещания канала Марьяны Черной. Принудительный уход с ICTV программ «Вісті тижня» и «Вечірні Вісті» производства ТИА «Вікна» Николая Канишевского. И хотя руководство канала утверждает, что причины этого — чисто экономические, можно в этом усомниться, тем более, что, по сути, «Вікна» за свои средства производили для ICTV самый дорогостоящий телепродукт — информационный. Канал с ними рассчитывался исключительно рекламным временем. Есть все основания предполагать, что информационные и аналитические программы Канишевского убраны не без политических причин. Говорят, кстати, что в последнее время руководство канала выразило пожелание просматривать видеозаписи «Вістей» перед выходом в эфир. Помнится, с этого начинался в 96-м и уход «Вікон» Княжицкого с УТ-2...

В телекомпании «Эра» полностью сменен весь руководящий состав. По уверениям Василия Климчука, в чьих руках теперь весь эфир и «Доброго ранку», и «Доброї ночі, Україно» — это просто реорганизация частной телекомпании. По словам же оставшихся за рамками нового штатного расписания «Эры» главного редактора Виталия Лукьяненко и главного режиссера Ольги Кислой, никаких творческих и профессиональных претензий к их работе предъявлено не было. Более того, пока что в ночном канале сохранены и концепция, разработанная прежним руководством, и люди (в том числе ведущие), ее воплощающие, и технологическая схема. То есть, практически, произошла смена только персоналий.

Как известно, в ТВ-бизнесе любые решения никогда не имеют только экономической подоплеки. И можно предположить, что сейчас активно идет перераспределение телеэфира между определенными силами, не только близкими к Президенту, но и борющимися друг с другом за больший кусок как коммерческого пирога, так и влияния на власть. Конечно же, тотальная «чистка» отечественного эфира от всего более-менее самостоятельно мыслящего и не до конца «прижатого к ногтю» могла бы показаться странной. В конце концов, как на днях, будучи гостем «Дня», говорил председатель Союза журналистов Украины Игорь Лубченко, когда те, кто устанавливает сейчас такие правила игры на информационном рынке, окажутся не при власти, они смогут высказать свое мнение только в стенгазете жэка, если начальник оного разрешит... Но когда государственные мужи неспособны, скажем, уже который год оградить отечественные СМИ от беспроигрышных способов удушения инакомыслящих путем непомерных судебных исков — о какой логике действий во имя государственных (а не собственных) интересов может идти речь?

Но симптоматичнее даже не действия власть предержащих. А реакция самих журналистов. О беспрецедентных событиях вокруг СТБ ни один общенациональный канал не сказал ни слова. О разрыве договора между ICTV и ТИА «Вікна» сообщил лишь «1+1» скороговоркой. Ни один общенациональный канал не поддержал обращения журналистов СТБ к Президенту с просьбой защитить их право заниматься профессиональной деятельностью вне опасений за свою жизнь и жизнь близких. Лишь все то же «Досье» (УТ-1) показало сюжет в связи с убийством Дейнеки, в котором педалировалась одна из возможных версий, с чуть ли не указыванием пальцем на конкретного олигарха, который якобы мог бы быть причастным к произошедшему. Хочется верить, что снималось это из чувства солидарности с коллегами из СТБ. Хотя, по словам Княжицкого, их в очередной раз таким образом подставили, вовлекая в разборки между разными финансово-политическими кланами.

Что заставляет руководителей каналов реагировать так на беспредел вокруг сопредельных телекомпаний? Что заставляет их молчать? Ну вряд ли же радость от беды в доме конкурентов. Тогда что — запрет реальных владельцев каналов? Но это тем более наводит на мысль о сопричастности наших телемагнатов к системе всеобщей войны всех против всех (под кодовым названием «Злагода»). Страх? Но разве проявление корпоративной солидарности — не обязанность профессионалов, которые знают, что журналистика — это, вообще-то, работа, требующая определенного гражданского мужества?

И еще о симптомах. В минувшее воскресенье показом третьей части был завершен масштабный проект «Имя. Богдан Ступка» (ТЕТ). Это была одна из лучших программ Ирины Гордейчук. Во-первых, добротность: обилие использованного кино- и видеоматериала, кинохроники, фрагментов из спектаклей. Во-вторых, отличный монтаж, сделанный стильно, с точным попаданием в тональность интервью. В-третьих, удачное композиционное решение программы, ее насыщенность не только разговорными блоками, но и паузами — бессловесными наблюдениями камерой за актером, тонко акцентированными просто блестящим музыкальным оформлением проекта. Все перечисленное в сумме сделало на сей раз «Имя» вполне атмосферной, интонационной программой — чего на нашем родном ТВ днем с огнем не сыщешь.

Но... Именно такая выношенная, профессиональная, отточенная работа и высветила наиболее зримо ту проблему, которая характерна для большинства проектов в жанре неполитических интервью на всех отечественных каналах. Их много — таких передач, и все они сделаны в одном жанре — светской беседы. В жанре, открытом для нас Урмасом Оттом лет 12 назад и смотревшимся действительно новым словом для советского ТВ, которое до того придерживалось принципа Любови Орловой: «Мое творчество известно всем, моя жизнь не касается никого». Неожиданные откровения звезд потрясали нас достаточно долго. Но потом оказалось, что подробности частной жизни — это отнюдь не самое интересное в людях, способных дать зрителю импульс к эмоциям и размышлениям гораздо более глубоким. Увы, это поняла публика, но не отечественное ТВ, которое так на светскости и законсервировалось.

Наверное, это странное совпадение, что проект «Имя. Богдан Ступка», столь во многих подробностях практически повторился, до зеркального сходства, с «Рижским бальзамом на душу» («Интер»), который в те же дни тоже предложил встречу со Ступкой. «Имя» — претендовавшее на глобальность, и «Рижский бальзам» — не скрывающий своей «утренней» непритязательности. Но и в той и другой программе Ступка одними и теми же словами рассказал много одних и тех же историй: о том, как поступал в театральную студию, как тяжело было играть Лира, как служил в армии, как познакомился с женой...

И дело не в самоповторах самого актера, а в одинаковости журналистских подходов. Почему, скажем, Андрей Караулов в «Русском веке» (НТВ), беседуя с Михаилом Боярским, который ассоциируется в зрительском сознании с образом лихого мушкетера (а не, скажем, гениальных образов Тевье или Короля Лира), вытягивает, провоцирует актера на разговор о сущностных и актуальнейших вещах в его творчестве и нашей жизни: что такое талант и его предназначение в обществе? Насколько высока сегодня у актера планка требований к себе? Что значат для Боярского деньги? Его отношение к богатству? И к зависимости человечества от стремлений к материальным благам? Нужна ли подобострастность перед сильными мира сего? И т.д. и т.п.

И хорошо, конечно, что и Богдану Ступке в программах «Имя» и «Рижский бальзам» и творческий, и жизненный опыт позволил не только рассказывать истории из своей биографии, но и, по ходу, размышлять: о том, что правоту свою актер должен доказывать не в разговорах по буфетам, а на сцене. О том, что нечто из ничего не возникает (в связи со своей опорой в работе над ролью Короля Лира на разработки Михоэлса). О том, что такое актерское перевоплощение — требующее готовности к кардинальным изменениям не только пластики, но и мышления... Правда, скажем прямо, от столь колоссальной личности можно было бы ожидать гораздо большего. Но — не было спроса! В журналистских вопросах, в том числе и Ирины Гордейчук, не было поводов для серьезных, оценочных, философских рассуждений актера. Вопросы были равнозначно поверхностными и в отношении творчества, как бы и его вводя во все ту же канву светскости. «Ваша последняя работа — Король Лир. Серьезная работа? — Серьезная». «А как вы пришли в кино?», «А на каких женщин вы обращаете внимание?», «А с женой вы спорите часто?»... И — штампы. Если разговор о Короле Лире — то о физической тяжести роли (и ни о чем больше!). Если о пьесах по Булгакову — то, конечно же, о тех странностях и наваждениях, которые всегда происходят с прикасающимися к его «Мастеру...» Если об украинском кино — то, конечно, о встречах с Параджановым...

Поверхностность нашей журналистики, ее несоответствие уровню не только интервьюируемых личностей, но и уровню нынешних зрительских ожиданий — убивает доверие зрителя к телевидению как к собеседнику, тебя уважающему. Конечно, это не означает, что на телеэкране не должно быть светских, легких бесед. Но рядом с милым «Рижским бальзамом» должно быть и нечто другого качества, сделанное с другой целью и на другом уровне мышления. А его — нет. Кроме, пожалуй, единственных «Монологов» («1+1») Анатолия Борсюка. Ибо даже те же «Обличчя світу» («Интер») с их диалогами с самыми знаменитыми людьми мира предлагают беседы на уровне той же светскости — пусть высоко интеллигентной, высшего технологического пилотажа — но без претензии на большее.

О причинах такого состояния отечественной журналистики можно рассуждать много. Здесь и зависимость творцов от коммерческого успеха, и засилье «желтых» изданий, в которых журналисты набивают руку именно на таком «профессионализме», и наша закостенелость. Но ведь в стране уже растет новое поколение, по своей информированности и уровню мышления намного превосходящее предшественников. Что сможет дать этим новым зрителям наша «старая» (независимо от возраста конкретных журналистов, иногда очень юных) телешкола? И на каких задворках сознания юных такое наше телевидение скоро окажется? При всем его судорожном желании удержаться в рейтингах, премиях, фестивалях...