Стоп, премия!

Шевченковский комитет признал кинорежиссера  Романа Балаяна и актрису Ирму Витовскую-Ванца недостойными участия в финальной части конкурса на получение высшей национальной премии. Мой ответ: я не признаю нынешний состав Комитета достойным выполнять свою миссию дальше.

Скажут: а кто ты такой, чтобы объявлять такой вердикт? Соглашусь: мое заявление в юридическом смысле является ничтожным. Но я не о юриспруденции, я - о моральной стороне дела. Это, во-первых. А во-вторых, о деле профессиональном. Члены данного Комитета, по определению, должны отличать высокое искусство и, соответственно, творцов высокого искусства, от  рядовой, будничной литературно-художественной  «продукции».

Недопуск Балаяна (фильм «Ми є.  Ми поруч») и Витовской-Ванца (роли в картинах «Брама», «Мої думки тихі», «Казка старого мельника» к участию в третьем, заключительном туре вряд ли можно  квалифицировать иначе, как акт непризнания за ними статуса высоких художников, как акт унижения. И конкретных художников, и — самого искусства. Хотели этого, или нет члены Шевченковского комитета, но совершенное ими выглядит именно так.  

МЫ ЧТО,  УЖЕ «... В КОНЦЕ ВРЕМЕН»?

И кого унизили? Романа Балаяна, чей вклад в кино является непреходящим («Каштанка», «Бирюк», «Полеты во сне и наяву», «Поцелуй», «Филер», «Храни меня, мой талисман», «Райские птицы».), чей художественный и общественный имидж просто безукоризненный. Именно поэтому, кстати, унизить этого художника — это не только недостойно, но и невозможно — члены премиального комитета, в итоге, унизили не кого-то, а сами себя.

То же касается актрисы Ирмы Витовской-Ванца, чья работа в театре и кино на протяжении последних лет вызывает восхищение многих. Вспомним только исполнение  роли  бабки из Чернобыльской зоны в спектакле Молодого театра «Сталкеры» (по пьесе Павла Арье «В начале и в конце времен», в режиссуре Стаса Жиркова) — это просто выдающаяся роль; это просто о нас, живущих на вулкане, в жерле новой истории, которая выбрасывает нас далеко за пределы жизни. И вот на Шевченковскую премию выдвигают фильм «Брама» (режиссер Владимир Тихий), по мотивам той же пьесы Арье, вместе с еще одной лентой «Мои мысли тихие» (реж. Анотонио Лукич), где актриса продемонстрировала удивительную, какую-то симфоническую палитру своего таланта в раскрытии сути персонажа, сущности повествуемого. И такой вот «результат».

Чтобы понятнее было мое отношение к тому, что произошло, — если бы мой любимый режиссер и моя любимая актриса вышли в третий финальный тур «премиады» и ни один из них не получил награду, я бы на это реагировал спокойно; хотя и опечалился б. Повторяю: речь идет не о получили/не получили, а об акте унижения. Каждый может относиться к этому, как он сам решит — я простить это не в состоянии.       

Буду говорить о том, что случилось, в контексте своего опыта — поскольку трижды был в роли члена Комитета по Государственной (а потом Национальной) премии имени Тараса Шевченко. Трижды: в  1992-1996,    2006-2010,     2016-2019 годах.

А о чем, собственно, речь? Наверное, не все в курсе дела. Напомню, работа Шевченковского комитета строится таким образом. Сначала, естественно, выдвижение кандидатур — кстати, с недавних пор право на такое выдвижение имеют и сами члены Комитета. Поэтому первое заседание, первый тур — обычно именно тогда отсеиваются произведения, которые не выдерживают критериев высокой премии (критерии те не формализированы и, следовательно, идет речь о чем-то более субъективном; потому не редки  скандальные реагирования обиженных).

Дальше второй тур, где решают, кто именно проходит в «финал». А уже в третьем туре проходит голосование непосредственно за лауреатов.

Неделю назад и состоялся второй тур. В номинации «Киноискусство» выбирали между уже названными Балаяном и Витовськой-Ванца и парой режиссеров-дебютантов — идет речь об игровой ленте  «Стоп-Земля» 32-летней Екатерины Горностай и документальном фильме «Этот дождь никогда не закончится» 29-летней Алины Горловой (обе работы больше чем достойны, как и их авторы). Я не случайно назвал возраст режиссеров — у меня почему-то возникло сильное подозрение, что это сыграло не решающую ли роль в выборе комитета (хотя, повторяю, картины вполне достойны).

Скажут, конечно, что подозрение мое ничем не обосновано. Только же опять весит контекст: мы живем в украинском мире, где в настоящее время принято не уважать людей так называемого почтенного возраста. Это бросается в глаза, скажем, когда анализируешь итоги последних конкурсных соревнований фильмовых проектов при Госкино Украины: среди экспертов преимущественно молодежь, соответственно, и среди победителей этого конкурса. Проект того же Балаяна (или другого киноклассика, Вячеслава Криштофовича)  «забаллотировали» и там (мол, человеку 80 лет, о чем здесь говорить?). Хотя, казалось бы, должны были бы делать выводы из деятельности «молодой команды» бывшего киевского мэра Черновецкого. Или команды нынешнего Президента Украины, в которой также доминирует «зелень», за которую приходится нередко всем нам вместе краснеть.

Однако в данном конкретном случае все выглядело просто — все четыре номинанта проходят в финал, где все и решается. Тогда не было бы ощущения вот такого унижения, обиды, которое я лично почувствовал как свои собственные. Решили устроить финал досрочный.

ИЗ ОПЫТА — «АСТЕНИЧНОГО»

Из своего опыта работы в Комитете  знаю, что, как правило, все прислушиваются к тем, кто представляет определенный вид искусства. В нынешнем составе это кинокритик Владимир Войтенко, актриса театра и кино Римма Зюбина, продюсер Юлия Синькевич.  Всех троих  люблю и уважаю, и не только я — потому что есть за что. Хотя — если откровенно — отныне  мое уважение к названным кинематографистам попадает в зону кризиса... Не представляю себе ситуацию, чтобы можно было не настоять на своем.

  Пример из личного опыта. 1993 год, среди номинантов на Шевченковскую премию — Кира Муратова, ее фильм «Астеничный синдром». Казалось бы, знаменитая режиссер, какие вопросы? Есть, есть вопросы. Поднимается известный композитор и говорит: «Я  посмотрел этот «Синдром...», Астеничный. Это же какая-то галиматья, бред больного человека. Какая здесь может быть премия?».

Я посмотрел на своих коллег-кинематографистов, куда более авторитетных, чем я. Ну, сейчас они врежут! Гм, они молчат, стыдливо отводят в сторону глаза. И я понимаю: когда никто не отреагирует — не получит режиссер премию. Поднимаюсь и на протяжении 5-6 минут энергично объясняю: Муратова в настоящее время — одна из самых авторитетных  и самых признанных режиссеров в мире кино. Об этом свидетельствуют, в частности, награды мировых фестивалей.

—         Каких, к примеру, фестивалей? — поинтересовался тот же композитор.

Объясняю:

—         А любимый вами «Астеничный синдром» получил «Серебряного медведя» на Берлинском кинофестивале. Это все равно, что в спорте серебряная медаль Олимпийских игр.

Итоги голосования помню до сих пор: «за» Киру Муратову свыше 80 процентов голосов.

Как было неделю назад — точно не знаю. Хотя сознаюсь, я все же не выдержал и позвонил по телефону одному из членов комитета (не из мира кино), который  сказал мне: мы ориентировались на кинематографистов. А они будто заявили: «Мы здесь. Мы рядом» — не лучший фильм Балаяна. Следовательно, мол...

АВТОРА! АВТОРОВ!

Не лучший. Знаете, одна из сложностей оценивания на таком вот уровне заключается в том, что одно дело, когда идет речь о человеке, который стоит в начале своего пути в искусство (как в случае с Горностай и Горловой), и другое, —  когда о человеке, который имеет значительную наработку, наработанную за десятилетия. Здесь не получается абстрагироваться от той наработки.

Пример из другой номинации — «Литературоведение. Искусствоведение». Книга Дмитрия Горбачева «Рыцари голодного Ренессанса» (к счастью, она в финале).  Вы тоже будете оценивать, лучшая это его книга, или не лучшая? Идет речь не только об отдельно взятой книге, а о миссии целой жизни выдающегося искусствоведа — Горбачев положил лучшие годы свои на то, чтобы украинизировать художественный Авангард. И он победитель, он сделал это — Авангард стал украинским.  Поэтому вопрос о том, лучшая это книга автора, или не лучшая не имеет никакого смысла: мы не можем избежать того, чтобы держать в памяти вот сей Труд Жизни — так и только так.

Еще пример, из той же номинации — литературовед Николай Ильницкий, его книга «Читаючи, перечитуючи... Літературознавчі статті, портрети, роздуми». Ильницкий — один из светочей нашего литературоведения и критики, его труды стали живой классикой — перфектное, стереоскопическое  виденье мира Слова. Также не допущен, по итогам тайного голосования, к третьему туру.  Тоже взвешивали, «лучшая/не лучшая» в наработке? Абсурд! И унижение — Комитета, 87-летний Ильницкий может повторить давнюю знаменитую фразу Максима Рыльского: «Ви прийшли й підете, а я вже остався».

Скажу не самое ли важное. Шевченковской премией увенчивают не просто тех, кто работает в литературе или искусстве, а авторов. Ремесленник (в настоящее время это гордо называется «профи») всегда равен сумме своих изделий, это достойно уважения, но нет автора вне тех произведений.  А в авторском кино, скажем, есть не только творения, есть сам Автор, его миф, его легенда, которая никак не сводится к вытворенным им текстам. Как в случае с самим Тарасом Шевченко или Александром Довженко.

Повторяю: автор является чем-то больше, чем конкретные произведения. Роман Балаян — это настоящая, невымышленная легенда. Кто-то решил ее затушевать, понизить в ранге? Смешная, даже глупая, простите, идея. То же в случае с Ирмой Витовской, чей образ также уже отделился от сыгранных ею ролей.

  Еще раз, извините, читатели, за повторы, но хочется, чтобы меня правильно поняли. Присуждать премию, или нет — здесь право членов Комитета; на то они уполномочены государством. Но какого права они точно лишены — унижать великих художников, великих авторов.

А это случилось — унижение. И, к сожалению, это что-то такое тривиальное для нашей украинской жизни. Мы так привыкли к неуважению деятелей культуры, искусства. На телевидении уже практически никто не говорит о литературе, искусстве (кроме специализированного канала «Культура»). Только примитивное круглосуточное переливание из пустого в порожнее политических сюжетов. Десятки каналов, десятки программ, где сотни (их тьма и тьма) так называемых политологов подбрасывают вверх политические мячики. Какое там уж искусство, какие там уж авторы?

НА ДОРОЖКУ

Напомню коллеге Владимиру Войтенко еще одну историю. Конец 1990-х, члены Комитета по Государственной премии имени Александра Довженко делают удивительный выбор — из шести номинированных фильмов они избирают... самый слабый! Под давлением тогдашнего руководителя Комитета, чье имя не буду называть, потому что все равно хорошо отношусь к нему (в итоге, как, по-видимому, буду относиться  к знакомым мне членам Шевченковского, хотя и здесь есть «вопрос»). Я боролся с таким решением как мог — и проиграл.

Что сделал тогда я? Сразу по завершении заседания Комитета написал заявление о выходе из него — в знак протеста. Одновременно со мной такие же заявления написали Владимир Войтенко и режиссер Сергей Маслобойщиков.

Откровенно говоря, я и здесь ждал, что хоть кто-то заявит о своем протесте — заявит публично. Ждал. Жду.