Гражданское общество в советской смирительной рубашке

ЧТО ТАКОЕ СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ?

Известный американский русист Р. Пайпс сформулировал суть советской власти таким образом: «государственная власть в стране формально принадлежала иерархически организованным демократически избранным Советам. В действительности же последние являлись только фасадом, за которым укрывался истинный суверен — Коммунистическая партия» (Россия при большевиках, М., 1997. — С.183). Здесь игнорируется факт «перетекания» партии в советы. Не стоит говорить о фасаде, коль скоро советы были той же партией, но в ином обличье. Имело ли значение то, что не все депутаты советов состояли членами партии? Ведь парткомы подбирали состав советов, руководствуясь ими же утвержденными нормами представительства беспартийных и коммунистов, социальных слоев, женщин и молодежи, национальных меньшинств.

В.И. Ленин создал намного более совершенную, нежели строение с обманчивым фасадом, систему государственного устройства «РКП(б) — советы». Элементы ее (партийные комитеты и исполнительные комитеты советов) в каждом иерархическом звене представляли собой определенную целостность, но с разными функциями: парткомы осуществляли диктатуру, а на исполкомы советов возлагалась управленческая работа. Благодаря такому размежеванию функций партия сохраняла за собой политическое руководство, но освобождалась от ответственности за текущие дела. Советы были лишены политического влияния, но на них возлагались в полном объеме распорядительные функции. Термин «советская власть» относился не к советам, а к обоим элементам властного тандема. Советы стали всепроникающей и всеохватывающей властью. Они срастались с организационной структурой партии и придавали ей государственный статус. Но в политическом словаре большевиков понятие «государственная партия» отсутствовало!

Своей компартийной частью тандем власти обращался к членам партии. Поскольку она строилась на принципах «демократического централизма», вожди не зависели от выбора рядовых партийцев, хотя последние регулярно выбирали руководящие органы в соответствии с уставными требованиям. Своей советской частью тандем власти обращался к народу. Население страны не только выбирало персональный состав советских органов, но и наделялось вполне реальными управленческими либо контрольными функциями.

Две отдельные, но взаимопроникающие вертикали олицетворяли собой форму и сущность власти. По конституционной форме это была рабоче-крестьянская власть. В ее народности трудно было усомниться еще и потому, что свои руководящие кадры она черпала из народных «низов». По своей внутренней сущности советская власть являлась независимым от народного волеизъявления тоталитарным режимом.

Осуществляя диктатуру, партия не могла обойтись без силового органа с функциями политической полиции. Такой орган возник уже в декабре 1917 года — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Чекисты имели право проводить следствие, выносить приговоры, вплоть до смертных, и выполнять их. Формально органы ЧК считались отделами губисполкомов и входили в наркомат внутренних дел. Фактически они подчинялись сами себе — по ведомственной линии. Лишь на вершине иерархической пирамиды их контролировали вожди партии. Эту субвертикаль нельзя считать ни равноценной партийной, ни самостоятельно существующей. Она была не более, чем материализованным воплощением диктаторской функции парткомов.

«ПРИВОДНЫЕ РЕМНИ»

Надо отдать должное большевикам: они втянули в активную общественную жизнь и старых, и малых. Политическая активность населения Страны Советов просто-таки зашкаливала. Казалось, что общество выносит свой вердикт по всякому поводу — и он становится решающим в любом деле. Даже деятельность внешнеполитического ведомства сопровождалась массовыми митингами и демонстрациями — «народной дипломатией». «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», — эта песня слышалась всюду, она и сейчас на слуху у старшего поколения.

Но вот такой парадокс... В 1937 году десятки миллионов людей каждую ночь тряслись от страха в своих коммунальных квартирах: не приехали ли за ними? И каждый день эти же миллионы людей с большим энтузиазмом обсуждали на собраниях самую демократическую в мире (безо всякого сарказма!) Конституцию СССР, гневно клеймили то империалистов, то внутренних врагов народа, которые хотели подорвать их счастливую жизнь.

Мы видим, что между государством и обществом сложились весьма своеобразные отношения. Как же все это работало?

Путем массовых наборов вожди превратили партию в многомиллионную структуру — важнейший «приводной ремень» (как они выражались) от руководства к массам. Такими же «приводными ремнями» были сотни тысяч депутатов советов, комсомол, профсоюзы, творческие союзы, женсоветы, пионерские, культурные, спортивные и всякие другие организации. Чекистская субвертикаль власти тоже имела специфический «приводной ремень»: сотни тысяч секретных сотрудников (сексотов), которые информировали о действиях, настроениях и образе мыслей населения. Каждый оперативный работник располагал собственной сетью сексотов, пополнявшейся путем шантажа, административного понуждения или материального стимулирования.

Все организации строились, как и партия, на принципах «демократического централизма», которые обеспечивали всепоглощающую власть «верхов» при абсолютном бесправии «низов». Именно таким являлось «гражданское общество» советского образца.

Н.И. Бухарин был прав, отмечая колоссальный рост влияния государственного аппарата на повседневную жизнь в развитых странах Запада. Но влияние бюрократических структур возрастало в этих странах одновременно с влиянием независимых от них институтов гражданского общества. В отличие от демократических стран Запада, где государство зависело от общества, в отличие даже от тоталитарных стран, где оно навязало обществу свою диктатуру, государство в Советском Союзе глубоко внедрилось в общество своими «приводными ремнями». Советская власть не случайно дала свое название стране, народу, образу жизни и культуре. Обручами террора, пропаганды и воспитания Кремль скрепил государство и общество в органическую целостность — своеобразное государствообщество.

ЭВОЛЮЦИЯ ВЛАСТИ

РКП(б) на первых порах сохраняла остатки присущего политическим партиям демократизма. Но ЦК РКП(б) стремился управлять партийной жизнью при помощи тех же диктаторских методов, которыми управлял страной. По инициативе В.И. Ленина, X съезд РКП(б) принял резолюцию «О единстве партии», которая запрещала фракции и группировки. Эта резолюция давало право двум третям членов ЦК и ЦКК исключать инакомыслящих из своего состава. Так было подорвано суверенное право партийных съездов решать вопрос о составе ЦК. С возникновением политбюро и оргбюро значение Центрального комитета РКП(б) в системе власти уменьшилось хотя бы потому, что периодичность его заседаний (пленумов) резко сократилась. С появлением в 1922 году генерального секретаря ЦК в его руках сосредоточилась, по выражению Ленина, «безграничная власть». Оказалось, однако, что та власть, которой обладал И.В. Сталин при своем назначении на пост генсека, отнюдь не была безграничной. Она стала такой позже, когда Сталин подмял под себя все структуры государствообщества.

Говорить о диктатуре партии в СССР можно лишь с большой натяжкой. Партия действительно являлась тем каркасом, на который насаждались все прочие организации — государственные и общественные. Но она делилась на внутреннюю и внешнюю. Многомиллионная внешняя партия являлась лишь «приводным ремнем» от вождей к массам, как и все другие организации. Внутренняя партия состояла из руководящих работников, обладавших большой властью в силу занимаемой должности. Их можно было называть проводниками, но не носителями диктатуры. Вся политическая и экономическая власть в стране концентрировалась в ЦК партии, члены которого имели одинаковые права.

Мнение ЦК как целостной корпорации оказалось решающим только дважды — при «восстании» большинства членов президиума (политбюро) против первого секретаря ЦК Н.С. Хрущева в 1957 году и при снятии его пленумом ЦК в 1964 году. В обоих случаях некая внешняя сила в нужный момент собирала разбросанных по стране членов ЦК и формировала их коллективное мнение, чтобы противопоставить его позиции большинства членов президиума или секретариата ЦК.

Политбюро ЦК с момента появления в марте 1919 года не считалось самостоятельным партийным органом, существующим отдельно от ЦК. Именно это обстоятельство позволяло его членам принимать постановления, которые автоматически, т. е. без утверждения полным составом (пленумом) ЦК становились постановлениями ЦК.

Съезд считался вершиной властной пирамиды, но оказался таковой на деле только в первые годы после обретения партией статуса государственной структуры. Позже руководимый секретарями бюрократический аппарат ЦК партии взял на себя все заботы по организации работы съезда, а именно: персональный подбор кандидатов в делегаты, проведение выборов делегатов, подбор тех, кому следовало дать слово на съезде, проверку текста докладов и выступлений, подготовку резолюций. Выборы нового состава ЦК на каждом съезде проводились тайным голосованием, поскольку только такой акцией можно было придать облик политической партии той государственной структуре, в которую она превратилась. Однако в секретариате умели формировать и персональный состав ЦК.

Реальная власть в государстве со времени появления политбюро ЦК и до конституционной реформы М.С. Горбачева сосредоточивалась именно в этом органе. Это была всепоглощающая власть, проявлявшаяся одновременно во всех сферах жизни общества. «Общенародная» собственность на средства производства, которая обеспечивала функционирование государственных органов и повседневную жизнь граждан, оказалась на деле частной собственностью олигархов. Это испытали на себе немногочисленные диссиденты, когда их в качестве карательной меры лишали работы. После ликвидации ГУЛАГа и торжественных заявлений об отсутствии в Советском Союзе политических заключенных борьба с инакомыслием стала проводиться преимущественно экономическими методами.

Принцип равенства прав членов ЦК распространялся и на членов политбюро, поскольку оно не существовало отдельно от ЦК. Члены политбюро ЦК должны были принимать решения большинством голосов. Однако демократический принцип принятия решений противоречил сущности диктатуры, которая всегда требует индивидуального носителя — диктатора. Конституция, главной целью которой является регулирование властных отношений, здесь оказалась бессильной, поскольку игнорировала присутствие в стране государственной партии. Упоминание о партии появилось лишь в Конституции СССР 1936 года, причем в контексте, не имеющем отношения к проблеме регулирования властных полномочий. В соответствующей статье лишь декларировалось, что граждане СССР имеют право объединяться в общественные организации, а наиболее активные и сознательные из них объединяются в ВКП(б) — передовой отряд трудящихся и руководящее ядро общественных и государственных организаций.

ВЫЯВЛЕНИЕ ВОЖДЯ

Олигархическая система власти была нестабильной по определению. Проблема реального лидерства должна была решаться в борьбе либо по договоренности. При жизни Ленина она не возникала, поскольку никто не отваживался бросить вызов основателю партии, государства и советского строя. После того, как Ленин покинул Кремль, в партийном руководстве разгорелась борьба, которая продолжалась шесть лет (1923—1928). Сталин последовательно крушил соперников, заменяя их своими выдвиженцами, и добился в конечном итоге единоличной власти. Столь же острая борьба более четырех лет происходила после смерти Сталина. Но вот устранение Н.С. Хрущева от власти произошло уже по договоренности большинства членов ЦК. Принцип договоренности был соблюден и при последующих выборах генеральных секретарей ЦК. Впрочем, договоренность достигалась в подковерной борьбе.

Кем бы ни был очередной генсек — диктатором или координатором, в его руках сосредоточивалась поистине безбрежная власть. Но она нисколько не походила на власть европейских абсолютных монархов или российских самодержцев, которая легитимизировалась происхождением, укреплялась исторической традицией и освящалась религией. Это была власть должности, и каждый ее носитель был обязан время от времени подтверждать свой мандат, проходя через выборный процесс по партийной и советской линиям. Имея в руках власть, всегда можно было направить избирательный процесс в нужное русло. Однако пример Хрущева все-таки показывал, что возможность утратить наивысший пост в этой системе власти была реальной.

Сталин хорошо понимал (не в пример Хрущеву) специфику созданного Лениным политического режима. Поэтому он устранял угрозы для своей персональной власти, не останавливаясь ни перед чем. В 1932 году в СССР разразился глубокий экономический и политический кризис, вызванный бешеными темпами капитального строительства (и возникшими вследствие этого в народном хозяйстве диспропорциями), а также и политикой максимального изъятия материальных ресурсов из сельского хозяйства. Сам Сталин позднее назвал этот курс, уже отказываясь от него, «подхлестыванием». На фоне кризиса назревал, судя по сообщениям чекистов, социальный взрыв в давно голодавшей Украине. Предыдущий стихийный взрыв в расположенной на границе с Европой союзной республике в первые месяцы 1930 года застал Сталина врасплох и вынудил его на полгода прекратить политику сплошной коллективизации. Новые стихийные волнения большого масштаба угрожали сталинской команде устранением от власти. Чтобы предотвратить потерю личной власти, Сталин изъял в январе 1933 года у крестьян Украины все продовольственные запасы и обрек миллионы людей на голодную смерть.

Проникновение государства в общество на всю толщу последнего и максимальная централизация государственного управления превратили народы Советского Союза, многомиллионную партию, не исключая компартийно-советской номенклатуры, и даже разветвленную организацию чекистов в инертную массу, целиком зависевшую от воли очередного вождя (если он был диктатором) или совокупности членов политбюро ЦК (если вождь был координатором). Время Н.С. Хрущева оказалось переходным от единоличной диктатуры, которая родилась в ситуации массового террора, к олигархической. Хрущев по инерции рассматривал себя как диктатора, в то время как олигархи независимо от персонального состава (за 1957—1964 гг. количество членов президиума ЦК не изменилось, но из прежнего состава в нем остались, кроме первого секретаря, лишь А.И. Микоян и М.А. Суслов) хотели видеть в нем не диктатора, а координатора. Конфликт разрешился предъявлением обвинения Хрущеву в волюнтаризме и устранении от должности.

Члены ЦК РКП(б)—ВКП(б)—КПСС, которые по уставу являлись в своей совокупности формальными носителями власти, могли проявить себя в этом качестве лишь при политическом кризисе, вызванном противостоянием вождя и олигархии. Железобетонная стабильность власти в эпоху Л.И. Брежнева объяснялась тем, что генеральный секретарь не только исключил волюнтаризм в общении с членами политбюро ЦК, но и наладил постоянные рабочие контакты с каждым из членов ЦК. Вместе с тем он игнорировал права Центрального комитета как корпорации власти. Пленумы ЦК созывались раз в квартал, если не реже. Ход их работы, как и ход работы партийных съездов, контролировался по минутам.

ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА

При Ленине и Сталине главным методом государственного управления был массовый террор. Родившаяся в голове Ленина идея государства-коммуны могла быть реализована только террористическими методами. Именно террор обеспечивал стабильность советской власти.

В ходе коммунистического строительства в стране были уничтожены либо преобразованы все успевшие родиться ячейки подлинного гражданского общества. Государство легло на общество всей тяжестью своих бюрократических структур. Однако даже в эпоху единоличной сталинской диктатуры оно должно было считаться в какой-то степени с нуждами и потребностями общества. Начиная в 1929 году новый коммунистический штурм, Сталин сохранил за рабочими и служащими свободный выбор места работы. Натолкнувшись в 1930 году на яростное сопротивление крестьянства политике ползучей коммунизации, он согласился на существование осколка частной собственности в деревне под видом личного подсобного хозяйства. Уловив взрыв религиозных чувств в обществе в период малоуспешной на первых порах войны с нацистской Германией, он круто изменил отношение государства к православной церкви.

Те, кто возглавил партию после Сталина, уже не могли использовать в государственном управлении массовый террор. Чтобы удержаться у власти, они должны были заботиться о собственной популярности в глазах населения. Если в сталинском государствообществе импульсы по «приводным ремням» шли преимущественно сверху вниз, то в последующие десятилетия импульсы снизу стали оказывать серьезное влияние на формирование правительственного курса. Советская власть впервые обрела подобие человеческого лица. Более того, она достаточно эффективно «отмылась» после ХХ съезда КПСС от многих преступлений сталинской эпохи, вполне обоснованно возложив вину за них на самого Сталина.

Несомненно, что сталинские преступления несли на себе отпечаток его личности. Тем не менее, они имели институциональный характер. Ни Сталин, ни любой другой диктатор, который мог оказаться на его месте, не стали бы причиной смерти десятков миллионов человек, если бы не обладали рычагами безграничной власти — неотъемлемого атрибута ленинского государства-коммуны.

«Гражданское общество» советского типа не имело горизонтальных связей. Десятки тысяч разнообразных организаций, которые вобрали в себя практически всех граждан, составляли лишь «приводные ремни» вертикальной конструкции. Они не объединяли, а, наоборот, атомизировали общество, оставляя каждого советского человека один на один с государством — всеведающим, всесильным и беспощадным.

Жизнь первого поколения граждан СССР совпала с первыми тремя десятками лет советской власти. Это была эпоха внутренних и внешних войн, строительства ленинского государства-коммуны. Не так уж мало людей помнят слова Уинстона Черчилля, сказанные по адресу советского партнера: принял страну с сохой, а оставил с ракетами. Весь вопрос в том, кому оставил... Чтобы хоть как-то заменить ушедших в небытие людей, Сталину пришлось запретить аборты.

Первое поколение советских людей ушло из жизни, не оставив воспоминаний, способных вовлечь собственных детей в конфликт с властью. Дети родились уже в этом государстве и считали его нормальным, ибо не знали ничего иного. К тому же с прекращением массового террора у государства-коммуны обнаружилось немало сильных сторон. Можно вспомнить, как в эпоху Н. Хрущева строились жилые массивы, чтобы избавить население от коммунальных квартир. Можно напомнить, как в эпоху Л. Брежнева власть изо всех сил старалась накормить население, поскольку колхозный строй окончательно выдохся. Старшее поколение все это помнит и делает собственные выводы. Ему невдомек, что рыночный механизм хорошо регулирует спрос и предложение, в то время как в условиях командной экономики даже песок в Сахаре может оказаться в дефиците.

Что уж говорить, пока существовал Советский Союз, он внушал уважение окружающему миру не только своей ракетно-ядерной мощью. Некоторые западные мыслители с мировыми именами заговорили тогда о возможной конвергенции противоположных социально-экономических систем. Но прав оказался Михаил Жванецкий со своим бессмертным монологом о государстве. Без всякого содействия со стороны внешних или внутренних врагов, просто в силу полного отсутствия общественной поддержки государство-коммуна не справилось с вызовами постиндустриальной эпохи и развалилось. Всем его обитателям пришлось приспосабливаться к миру рыночных отношений.

РАСПАД ГОСУДАРСТВООБЩЕСТВА

То, что происходило на переломе 80-х и 90-х гг., надо назвать антикоммунистической революцией. Она была похожа только на одну из известных истории революций — коммунистическую. Суть ее состояла в саморазрушении тех социально-экономических и политических институтов, которые были созданы советской властью за первые десятилетия ее существования. Коль скоро советский строй был не продуктом естественного развития, а реализованной силовым способом мыслительной конструкцией, он оставил после себя лишь выжженное пространство. Строить новую жизнь людям приходилось едва ли не с нуля. Опыт минувших лет свидетельствует о том, что возвращение постсоветских стран на магистральные пути развития окажется более длительным, чем период строительства государства-коммуны.

Не задаваясь целью выявить закономерности формирования гражданского общества в странах постсоветского пространства, остановлюсь лишь на вопросе о том, когда и каким образом ушел в прошлое тот удивительный феномен, который следовало бы назвать государствообществом.

Начало этого процесса можно точно датировать: по инициативе М. Горбачева январский (1987 г.) пленум ЦК КПСС высказался за «дальнейшую демократизацию» внутрипартийной жизни. Делегаты на партийные съезды и конференции должны были избираться тайным голосованием, с выдвижением альтернативных кандидатур. Реформаторы стремились усовершенствовать систему власти, надеясь на то, что в реформированном виде она сможет справиться с системным кризисом советского строя, который обретал с каждым годом все более угрожающий характер. Но они явно не представляли себе, как сложится судьба государственной партии после «дальнейшей демократизации».

Послабления в партийном режиме сразу же сказались на всей общественно-политической жизни. Как из-под земли внезапно появились объединения граждан разнообразного направления. Не только в быту, но и в официальном общении властных структур они получили выразительное название «неформальных». Это были первые живые ростки гражданского общества. Для их появления не нужно было разрешений парткома и управления КГБ.

В июле 1988 года ХІХ Всесоюзная конференция КПСС одобрила концепцию конституционной реформы, а в декабре этого же года внеочередная сессия Верховного Совета СССР реализовала ее. В докладе на сессии парламента Горбачев так сформулировал цель предстоявшей реформы: «Через демократизацию всех сторон жизни соединить интересы личности с интересами коллектива и всего общества, на деле утвердить человека труда в положении хозяина и на производстве, и в государстве, поставить его в центр всего политического процесса» (Горбачев М.С. К полновластию Советов и созданию социалистического правового государства. — М., 1988. — С.5).

Генеральный секретарь ЦК КПСС заявлял о том, что следовало бы поставить человека труда в центр политического процесса. Где же находился этот человек все семь десятилетий «рабоче-крестьянской» власти? Риторический вопрос...

Именно с утверждения конституционной реформы, т.е. с 1989 года, можно начинать отсчет процесса формирования гражданского общества в Советском Союзе. С этого же времени — и это не простое совпадение — началась антикоммунистическая революция самораспада.

Реформа Горбачева утверждала, по его собственным словам, «полновластие Советов». Иными словами, обрезалась та пуповина, которая связывала советы с партийными комитетами. Теперь «руководящая и направляющая» роль КПСС в общественно-политической жизни должна была реализоваться иначе: через выборы партийных функционеров в советы и их деятельность в полновластных исполкомах советов. Тандем «парткомы — исполкомы советов», который являлся олицетворением диктатуры партии на институциональном уровне, ликвидировался. В результате этого партия утратила статус государственной и оказалась никому не нужной. Тесня друг друга, компартийная номенклатура ринулась в советы. Силовое поле партийной диктатуры удерживало внутренний (союзные республики) и внешний (государства Центрально-Восточной Европы) пояса империи. Поэтому с развалом социально-экономического строя развалились и партия, и советская империя.

Постсоветские и посткоммунистические страны по-разному преодолевают последствия поставленного В.И. Лениным эксперимента. Пока в этих странах нет диктатуры, гражданское общество будет развиваться. Его развитие, в свою очередь, послужит препятствием для установления диктатуры. Население этих стран уже получило в ХХ веке прививку против безответственных политиков, призывавших идти за ними во имя «светлого будущего». Но подрастает новое поколение, и ему нужно рассказать о прошлом.