«Историческая» преемственность власти

МНОГО ПРАЗДНИКОВ. ХОРОШИХ И СТРАННЫХ

Почему «Соцпроф» выступал против празднования 1-го Мая?

Такой вопрос задал журналист лидеру первого в СССР независимого профсоюза Храмову. Храмов в ответ спросил, четко ли понимает журналист, что представляет собой государственный праздник? Это ведь не просто выходной день, а день, в который посол проводит официальный прием… А потому никакой нужды в столь высоком праздновании 1 Мая нет — вполне достаточно, чтобы профсоюзы добивались закрепления статуса этого дня как выходного в договорах и соглашениях с наемными работниками.

Помнится, эта идея мне показалась в свое время чрезвычайно здравой. Действительно, почему у нас такая масса разных праздничных дней? Тем более что празднуются они действительно на государственном уровне. Особенно странно смотрятся те «праздники», которые явно не могут иметь однозначной оценки, — как обсуждаемый юбилей В.В. Щербицкого.

Праздников, отмечаемых на государственном уровне, должно быть как можно меньше. Новый год, День независимости, День Конституции, может, еще 8 Марта (хотя есть борцы с «жидо-масонством», которые считают его замаскированным еврейским «Пуримом») и, собственно, все. Совершенно однозначно, что в светском государстве не могут праздноваться на государственном уровне праздники церковные. Тем более что они в основном попадают на выходные, и назначать специальные праздничные дни «из уважения» к верующим крупнейших конфессий не обязательно.

Во всех остальных случаях праздники должны отмечаться с минимальным участием высших государственных лиц. Почему, собственно, День строителя должен отмечаться за пределами строительных организаций, дружественных служб и предприятий? То же касается и исторических дней. Имеет место день победы под Желтыми Водами — нет повода не выпить! Но почему, собственно, «выпивать» должна вся страна, а Президент должен делать специальное заявление (с обязательными вежливыми реверансами в сторону Квасьневского)? Может, все-таки достаточно издать календарь, в котором желающим пояснялось бы, в какой день за что можно «выпить», и на этом завершить благое дело государственного празднования всего подряд?

ПОЧЕМУ МЫ ПРАЗДНУЕМ ЮБИЛЕЙ ЩЕРБИЦКОГО?

Собственно говоря, реальных причин две. Во-первых, это политика исполнительной власти (скорее даже ее аппарата) — давать мелкие идеологические подачки тем и тем. Дескать, «националистам» дадим отметить годовщину голодомора и Крут, а коммунистам — Щербицкого, и все будет хорошо. Постичь эту логику нормальному человеку тяжело, но можно. Хотя отношение к власти со стороны коммунистов и «националистов» от этого не улучшится, но создается некий эффект приближения к нуждам народа.

В качестве апофеоза такой политики можно было бы предложить каждый год праздновать день рождения и день смерти Ленина. Представьте, в день рождения проводится торжественное собрание с активом КПУ. Господа Табачник и Курас читают свои старые конспекты о «самом человечном человеке», Драч и Павлычко — стихи о Ленине и Партии, Поплавский пляшет и поет. В день смерти проводится торжественное собрание с активом НРУ, УНП и КУН. Табачник и Курас читают новые конспекты «про самого ненажерливого людожера», Драч и Павлычко — стихи о преступнике во главе преступной партии, Поплавский пляшет и поет. Всем хорошо. Да простят меня перечисленные уважаемые люди, но логика событий (точнее, ее отсутствие) именно такова, что они могут быть вынуждены совершать и более бессмысленные поступки. Просто в силу того, что такова «генеральная линия».

Во-вторых, уважаемый Владимир Малинкович совершенно правильно отметил, что юбилей Щербицкого — это, среди прочего, праздник преемственности власти. Действительно, каковы у власти кумиры в прошлом, такова и она сама. Мы, в общем, и так знаем, что бывшая при Щербицком коммунистическая номенклатура правит нами и сейчас. Правда — в несколько «перекрашенном» и личностно обновленном виде. Само по себе то, что сажал Степана Хмару и «искал» убийц Георгия Гонгадзе один и тот же человек, говорит о многом.

Однако стоит ли так уж интенсивно вытирать ноги об эту самую власть? Ведь ее преемственность образовалась не сама по себе. Преемственность была востребована тем самым украинским народом, «спасать» который от власти пытается сейчас оппозиция. А не забыли ли мы то, что эта преемственность была закреплена выборами 1 декабря 1991 года? Ведь тогда граждане Украины не только проголосовали за независимость, но и избрали на пост президента не кого иного, как недавнего секретаря ЦК КПУ. Стоит ли теперь возмущаться по поводу того, что власть демонстрирует свое «номенклатурно-коммунистическое» происхождение без малейшего стеснения? Ведь она получила на это высшее в демократическом государстве соизволение! Народ, ты не прав…

А ПОЧЕМУ МЫ НЕ ДОЛЖНЫ ПРАЗДНОВАТЬ ЭТОТ ЮБИЛЕЙ?

Свою позицию относительно данного вопроса автор объяснил. Однако, к сожалению, такая позиция кажется слишком простой ряду бывших диссидентов, которые продемонстрировали в последнее время свое возмущение этим юбилеем. Среди них такие уважаемые люди как Левко Лукьяненко, Василий Овсиенко, Олесь Сергиенко.

Они видят только политическую подоплеку этих событий, считая, что речь идет о целенаправленной политике государственной власти, которая «не хочет принять украинскую национальную идею». Можно, конечно, и так. Но тогда почему бы не интерпретировать соответствующим образом празднование оппозицией юбилеев, относящихся к освободительной борьбе 1917—1920 годов? Это ли не пример политики украинской оппозиции, ставящей своей «целью» растранжиривание украинской государственности, подобно своим идейным предшественникам из руководства УНР? Ведь при всем уважении к идейности и мужеству этих людей, они остались в истории как деятели, оказавшиеся не в состоянии обеспечить независимость Украины. Стоит ли восторгаться людьми, которые сами же распустили украинизированные части регулярной армии, а затем бросили под Круты наспех вооруженных студентов?

Не менее удивительна и позиция уже упоминавшегося Владимира Дмитриевича Малинковича. Он пишет: «Украина в эти годы жила и строилась. Вопрос в том, как жила. С точки зрения совпартгосноменклатуры, жила хорошо». Не соглашусь. Не так вопрос поставлен. Понятно, что точка зрения правящей элиты всегда предвзята, а оппозиция всегда с ней не согласна (даже если ее не гноят по мордовским лагерям).

Правильно было бы спросить, кому тогда жилось плохо? И обнаружим в перечне крохотную горстку диссидентов. Стоит ли повторять данные десятков исследований, в ходе которых люди признавались, что лучше всего им жилось во времена Брежнева, а, следовательно, и Щербицкого? Надо ли объяснять, что и сейчас, после перестроечных кампаний, немалая часть простых украинцев не понимали и не понимают, за что и почему боролись диссиденты? Напротив, общаясь в ходе предвыборных кампаний и социологических исследований с избирателями, я чаще всего встречал людей, по мнению которых, диссиденты — зажрались, и сами не знали, чего хотели, а великого украинского поэта Стуса внесли в учебники только потому, что он умер в заключении как «бендеровец». Разве господин Малинкович этого не знает? Думаю, знает.

Не хочу сказать, что я не понимаю диссидентов в их протесте. Но зачем же призывать в свидетели преступлений антинародного режима народ, который свидетелем преступлений быть ну никак не хочет? Более того, он соглашается на то, чтобы быть свидетелем убийства Гонгадзе только потому, что жить ему действительно тяжело. Но — только в материальном отношении. Никак не в духовном. Проблема как раз в том, что украинцы и сейчас еще не поняли, кто они такие, зачем им демократия и национальное государство.