Молдавский бумеранг

«История любой нации… есть развитие системы присоединения», — так начинает свою «Бесхребетную Испанию» Ортега-и-Гассет, цитируя Моммзена.

За полвека, прошедших с тех пор, бывшая «бесхребетница» немало изменилась, разбогатев на японских туристах, созерцающих купола «Саграда фамилиа». Да и обаятельный, как звезда Голливуда, король Хуан Карлос давно стал всеевропейским любимцем. Членство в ЕС, этой новоявленной империи с центром не то в Париже, не то в Берлине, явно пошло на пользу испанской глухомани.

Иное дело Украина. И совсем иное — Молдова. Как выяснилось, все мы движемся отнюдь не в сторону Эйфелевой башни, а, скорее, туда, где белеют заснеженные маковки собора Василия Блаженного.

Первые признаки этого «дрейфа материков» начались отнюдь не с победы коммунистов в Кишиневе или договоренности в Днепропетровске. Процесс этот, колебательный по своей природе, начался гораздо раньше. Молдавия вошла в состав Российской империи в 1815 году, после 300-летнего прозябания в империи Оттоманской. Трехвековое слияние с восточными людьми, надо думать, не прошло бесследно, как и для нас с вами — многолетняя дружба и соседство с крымскими татарами. В 1918 году Молдавия отходит к Румынии, но уже в 1940 году Бессарабия возвращается по Пакту Молотова — Риббентропа. Послевоенная история Молдовы явила миру Леонида Ильича, артистку Софию Ротару, Фет Фрумоса и вино «Белый аист». Послепутчевские истории наших стран в чем-то схожи. 27 и 24 августа Молдова и Украина отмечают свои Дни независимости. У нас также был период эйфории, закончившийся гиперинфляцией 1993-го. И в обеих странах наиболее крупной и организованной партией являются коммунисты, с той лишь разницей, что симоненковцы и без властных полномочий неплохо устроились, и как бы паразитируют на протестных настроениях, а коммунисты-воронинцы всё же решились на нечто большее.

Давно замечено, что приходу коммунистов предшествует «смутное время» и провал правого режима, приходу правых — «смутное время» банкротства левых. Маятник социальной психологии всё время движется, хотя период его движения исчисляется годами, а в Западной Европе составляет около 20 лет. В маленькой Молдове полная смена политических симпатий произошла вдвое быстрее.

В августе 1991-го националисты из Народного фронта добились запрета Компартии. Страна избрала курс на объединение с Румынией. Началась война в Приднестровье. В марте 1994-го Мирча Снегур подписывает соглашение о партнерстве с НАТО. В том же году была принята Конституция и достигнуто соглашение о выводе российских войск. Но уже в марте-апреле 95-го прошла серия забастовок и демонстраций по поводу введения преподавания румынского языка в школах и вузах. Поначалу бурно шедшая приватизация начала затухать, но все же к 1995 году в республике насчитывалось 14 тыс. частных предприятий. В то же время начался рост безработицы, обнищание населения, спад производства. Сказался и разрыв традиционных связей — ведь три четверти импорта и огромная часть экспорта приходилась на страны бывшего СССР. Если в 1991 году ВВП составлял 13,1 млрд. долларов, то уже через четыре года он уменьшился на треть.

Выборы 1994 года полностью изменили парламент. Народный фронт потерял большинство, пришли «демократические аграрии». Впрочем, остановить дальнейший спад не удалось и им. Даром школьники учились писать знакомые слова латинскими буквами — Румыния, чьей «идеей-фикс» стало вступление в НАТО, под давлением альянса признала нерушимость своих восточных границ. Двери западноевропейского экспресса захлопнулись перед самым носом Молдовы. Поступить иначе Румыния не могла. К тому времени в ней самой обострились экономические проблемы, началась политическая грызня. Да и упорство Приднестровья энтузиазма не прибавляло. Первые стычки с применением оружия начались еще в 1990 году, но основные события разгорелись весной 1992 го. В марте было введено чрезвычайное положение. Хотя вдоль Днестра велись в основном перестрелки — били по крышам, наблюдая, как красиво разлетаются осколки шифера, в районе городов Бендеры и Дубоссары развернулись настоящие сражения с применением артиллерии и систем залпового огня. Погибло около 650 человек, 4 тысячи было ранено. Было разрушено 37 предприятий, 14 больниц, пострадало 326 жилых домов. До сих пор на минах подрываются люди. Но самыми тяжелыми оказались последствия психологические: в республике, где трудно найти несмешанную семью, поднялась волна взаимной ненависти, которая не вполне утихла и сегодня. Конфликт, инспирированный националистическим правительством, грезившим скорым присоединением к Румынии, не был межэтническим: по переписи 1989 года молдаване составляли в Приднестровье около 40% населения, украинцы — 28%, русские — 25%. Война велась за промышленный потенциал, ведь в Приднестровье, которое занимает всего 12% территории Молдовы, сосредоточена почти вся промышленность, дающая треть ВВП. В рамках Приднестровья фактически сложился самостоятельный хозяйственный комплекс с населением около 750 тысяч человек. Попытка решить проблему силой дала эффект прямо противоположный — «молдовский Рур» все эти годы ржавел и пылился. По сей день на границе с остальной Молдовой стоят блокпосты — стволы пулеметов направлены на Кишинев. На рынках Тирасполя сплошь продукты из Украины. Цены ниже, чем у нас, но не намного. Работают больницы и школы, но дипломы их выпускников нигде не признаются. Зарплаты и пенсии мизерные. Зато есть свои деньги — купоны Приднестровского банка.

Псле прошлогоднего рабочего визита в Молдову Путина (Ельцин был там в последний раз лишь в 1997 году), хозяйским оком оглядевшего территории, в республике произошло ещё одно важное событие — она стала парламентской. Власть президента была сильно ограничена, сводясь до представительских функций. Признаки «порозовения» вызвали озабоченность в демократическом лагере. Так появилась на свет Декларация о присоединении к ЕС, поддержанная 19 партиями из 28 зарегистрированных в Молдове.

Нынешнее «бытийствование» граждан республики на сумму семь — десять долларов в месяц трудно назвать процветанием. Стоит ли удивляться, что после долгих лет разглагольствований в националистическом духе и продолжающегося экономического спада симпатии населения несколько изменились? Сегодня коммунисты становятся полными хозяевами страны величиной с Бельгию — могут изменить Конституцию, назначить правительство, избрать президента. Как заявил лидер коммунистов В.Воронин, не обязательно во главе правительства будет стоять кто-то «красный». Наиболее вероятный кандидат на этот пост — Д.Брагиш, нынешний премьер-министр. Избрать премьера из лагеря демократов удобно и по тактическим соображениям — чтобы можно было при случае свалить на него неудачи.

Иначе обстоит вопрос с референдумом о будущем присоединении к России. Выиграть его будет непросто, ведь 65% населения — молдаване, и старожилы ещё помнят, как в 1950 году «дорогой Леонид Ильич» проявил свой генсековский норов во время акции по депортации и истреблению этнических румын. Наконец, 49,93% поддержавших коммунистов — это и 50,07% тех, кто их не поддержал. Как писала молдавская пресса, избирательная кампания шла с применением «черного пиара» и поливанием грязью конкурентов, да и шестипроцентный барьер оставил за бортом мнение 28% проголосовавших. Выборы показали не столько силу коммунистов, сколько разброд и слабость в демократическом лагере и стали отчетливым поражением прорумынских партий.

Худшее из того, что могут сделать коммунисты против оппозиции, — это применить силу. Вряд ли дело дойдет до вооруженных столкновений, но митинги и демонстрации со сжиганием чучел вполне возможны. На это у властей есть ответ в лице российского «Газпрома», который уже практиковал отключение газа для всей республики за долги, достигшие 600 млн. долларов, что вдвое превышает доходы её бюджета. В Молдавии практически нет ни минеральных, ни энергоресурсов, а большая часть промышленности сосредоточена левее Днестра. В такой ситуации говорить о какой-либо независимости Молдова не в состоянии. «Мы можем купить эту страну с потрохами», — заявили «Известия» (от 27 февраля 2001г.).

Говорят: «Что у Путина на уме — то у Жириновского на языке». И вот Владимир Вольфович примеряет хромовые сапоги, которые он надеется ополоснуть в водах Индийского океана: «Нужна нам Молдавия, нужна стопроцентно». Разумеется, никто не ждет, что Россия возьмет республику на содержание. Недавнее замерзание российских граждан в Приморье ясно показало, что она может, а что — нет. Может — облететь на бомбардировщиках северные границы Японии. Не может — обогреть квартиры, школы и больницы. Возможный вариант будущих действий показывает Лукойл, который уже контролирует 40% рынка нефтепродуктов Молдовы. Долги коммунистам за газ никто не простит, даже если молдавские товарищи и назовут Путина «надежей-царем». Платить придется — заводами, землями, рынками сбыта. Но виноваты в этом будут не только и не столько коммунисты, сколько национал-патриотические правительства, которые бездумно и рьяно рвали руль вправо и в конечном счете подвели страну к утрате независимости.

Всякая социально-политическая теория имеет свою правду. Есть она у консерваторов, есть и у коммунистов. У коммунистов мало шансов вылечить молдавскую экономику, их задача — объединить страну. Недаром официальный Тирасполь, по отзывам некоторых обозревателей, находится в состоянии легкой паники, ведь его значение как форпоста России резко падает. Парадокс ситуации в том, что, придя к власти на волне протестных настроений, коммунисты уже на следующих выборах обречены потерять большинство: ведь протестный электорат автоматически перейдет к партиям центра и даже более правым. И напрасно российские СМИ торжествуют «победу» — молдавский бумеранг, вернувшись, может пребольно ударить по пальцам.

Извлечь уроки из «Electorala- 2001» стоило бы и нашей политической элите, ведь и наша нынешняя, с трудом достигнутая стабильность, есть, говоря словами Лао- цзы, всего лишь «дружелюбная маска грядущих перемен».