Невыносимая легкость журналистских суждений

С первого дня своего существования наша газета уделяла социологии особое внимание. Потому что каким бы важным ни было заявление чиновника или культурного деятеля, узнать мнение людей, для которых, собственно, и делаются заявления и пишутся статьи, гораздо важнее и интереснее. И, конечно же, никогда мы не брались за результаты исследования с целью найти в них какой-нибудь кричащий факт, а только — узнать, как дела обстоят на самом деле, и передать эти сведения читателю. С другой стороны, журналист, как и любой другой человек, среди множества цифр выделяет для себя какие-то в первую очередь, самые значимые для общества на данный момент. Было бы хорошо, чтобы социологи, если бы они выделяли эту главную цифру (а ведь кому, как не социологам, предвидеть, какие данные вызовут наибольший резонанс) для нас, журналистов, и читателей сами, и объясняли, откуда эта цифра взялась и что она значит. А пока мы предлагаем вашему вниманию отзыв нашего постоянного эксперта, доктора философских наук, генерального директора Киевского международного института социологии Владимира ПАНИОТТО. Что же касается упоминаемого в статье третьего лица — В. Зайцева, то мы готовы предоставить ему возможность высказаться на страницах нашей газеты.

Социологов и журналистов связывают тесные взаимозависимости: журналистам нужны социологи для получения интересной информации, социологам нужны журналисты для пропаганды их результатов и паблисити. Казалось бы такой взаимовыгодный симбиоз должен вести к безоблачным отношениям без особых взаимных претензий и упреков. В принципе так и происходит, если речь идет о научных исследованиях, например, исследованиях социальной структуры, мобильности, семьи, об исследованиях общественного мнения по вопросам экологии, информированности, морали и т.п. Впрочем, эти исследования не особенно интересуют средства массовой информации (или, может быть, не особенно интересуют население и поэтому ими не интересуются СМИ), мне кажется, что в западных странах интерес к ним существенно выше. Несколько лет назад КМИС участвовал в совместном финско-украино-российско-португальском проекте исследования связи уровня благосостояния и здоровья. Когда наша группа была в Хельсинки для планирования проекта, в конце встречи наши финские коллеги пригласили журналистов. Я пытался их отговорить, у нас не было никаких результатов, только планы, и было непонятно, кому это может быть интересно. Пришло, однако, столько журналистов, сколько у нас никогда не пришло бы даже на рассказ о результатах проекта, они задали уйму подробных вопросов, пресс-конференция длилась два часа.

Идиллия отношений между журналистами и социологами заканчивается там, где начинаются политические исследования, прежде всего, исследования, связанные с выборами, а также (в меньшей мере) исследования по вопросам, по которым есть существенные различия в позициях основных политических сил (отношение к России, НАТО, Евросоюзу, статусу русского языка, Голодомору). Основные претензии социологов к журналистам — некорректное изложение результатов исследований и неверная их трактовка. Основные обвинения журналистов в адрес социологов — продажность, фальсификация результатов исследований.

Не надо далеко ходить за примером — пресс-конференция КМИСа, состоявшаяся 9 ноября 2006 (см. пресс-релиз http://www.kiis.com.ua/txt/doc/09112006/p ress09112006.doc). Изложение результатов в газете «День» (статья В. Герасимчук «Недорассказали...» в субботу, 11 ноября 2006 г.) дано с подзаголовком — «69% украинцев считают Голодомор 1932-33 годов геноцидом». Эту же цифру, но с округлением до 70% назвали некоторые телевизионнные каналы со ссылкой на газету «День», потом к этому аппелировали участники дискуссии в одном из ток-шоу. В нашем пресс-релизе сказано, что 69% тех, кто знает о Голодоморе, обвиняет в этом власть, но только четверть тех, кто обвиняет власть, считает, что голод был направлен против украинцев по национальной принадлежности. В пресс-релизе черным по белому (см. стр. 3 пресс- релиза) сказано, что «среди взрослого населения Украины в целом те, кто считают, что голод 1932-33 годов был направлен лишь против украинцев по национальности составляет только 14%». 14%, а не 70% ! Самое странное, что в целом статья В. Герасимчук написана почти корректно, в самом тексте (кроме несовпадения процентов в первой и второй фразах) нет никаких ошибок и название «Недорассказали...» соответствует основным полученным результатам — а подзаголовок как будто вставлен другим человеком и не имеет никакого отношения к самой статье. И это в газете «День», которая является одной из наиболее «социологизированных» и грамотных в этом отношении газет. Что же говорить об общем уровне изложения результатов социологических исследований!

Приведу теперь свежий пример обвинений журналистов в адрес социологов (в период выборов их высказывали все, кому не лень, а сейчас только избранные, наиболее стойкие противники социологии). 3 ноября 2006 г. в издании «Грани плюс» (http://www.grani.kiev.ua/exp.php?type=1&ni=13010 ) была опубликована статья Валерия Зайцева «Далекие горизонты Натальи Паниной», посвященная одному из наиболее известных украинских социологов, которая трагически ушла от нас в возрасте 57 лет. Меня порадовало, что появилась такая статья и что о Наталье Паниной было сказано много хороших слов. И фотография хорошая — улыбающаяся Наталья рядом с Мирославом Поповичем. Наталья действительно была светлым человеком, настоящим профессионалом. Я не только испытывал к ней дружеские чувства, но наши научные интересы во многом пересекались, мы вели дискуссии по разным вопросам — а это очень важно, когда есть с кем вести дискуссии. Я ощущаю ее уход, как большую потерю для себя лично и для нашего сообщества, как знак постепенного ухода моего поколения (название статьи, которую я написал о Наташе для нашего профессионального журнала —«По ком звонит колокол» см. — Социология: теория, методы, маркетинг. 2006, N.3, c. 9- 12; см. также http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Tributes/panina.html).

К сожалению, кроме справедливых слов о Наталье Паниной (за что и я, и мои коллеги ему благодарны), В. Зайцев использовал мемориальную статью как трибуну для высказывания своей точки зрения о социологах. С его точки зрения, начиная с выборов 1999 г., социологи продались власти и давали нужные ей данные, но покрывали друг друга, а в 2004-м они раскололись на два лагеря (оба продажных), и только Наталья Панина не примкнула к этим продажным лагерям, как ее ни уговаривали. При этом статья написана так, что отделить мысли автора от мыслей Натальи Паниной не так уж просто (если бы я не знал ее точки зрения от нее лично, то наверняка бы принял высказывания автора статьи за оценки Паниной). Наталья действительно тяжело переживала раскол социологов после выборов 2004 года, хотела восстановить социологическое сообщество. Но то, как об этом написал В. Зайцев, не соответствует ее отношению к коллегам и к тому, что происходило. В своей статье В. Зайцев с удивительной легкостью ставит крест на социологах, не разбираясь, кто там прав, а кто виноват, обвинив всех в продажности и взяв при этом себе в союзники Наталью Панину. Как пишет В. Зайцев, «...социологические мэтры размежевались на тех, кто сделал ставку на поддержку власти, и тех, кто отдал предпочтение платежеспособной оппозиции». Фактически, автор использовал авторитет Паниной для выражения своего отношения к социологам.

Что действительно писала Наталья Панина в цитированной В. Зайцевым статье, можно прочесть на сайте ФОМ (Н. Панина. Экзит-пол в Украине 2004 года: социология или политика. http://club.fom.ru/article.php?id=5). Моя полемика с Натальей по поводу ее статьи (см. В. Паниотто. Экзит-пол в Украине 2004 года: провал или успех? http://club.fom.ru/article.php?id=12) состояла как раз в том, что Наталья не ставила под сомнение честность социологов, она исходила из презумпции невиновности и обвиняла участников экзит- пола в самонадеянности, неподготовленности к опросу, в самостоятельном выходе на экраны телевизоров, когда это должен делать заказчик, в политизации социологии в ущерб методологической работе. В своей статье она ищет методологические основания различий в данных разных центров, в то время как с моей точки зрения не имело смысла сравнивать реально полученные данные и данные, которые подправлены в нужную сторону. Наталья считала, что в условиях сильного политического противостояния и давления на население наш исследовательский инструмент перестает работать, что и показывают данные опроса, и не хотела верить в фальсификацию данных экзит-пола. Это полностью противоречит тому, что пишет В. Зайцев.

А вот еще одно суждение В. Зайцева, которое так вплетено в повествование, что выглядит как мысль Натальи Паниной. «А «совпадением» данных экзит- пола на президентских выборах 1999-го с объявленным результатом выборов мэтры социологии до сих пор продолжают гордиться, нимало не смущаясь тем, что, как свидетельствуют записи в кабинете Л. Кучмы, результаты эти были нагло и бессовестно сфальсифицированы.

Собственно, до сих пор вожди и руководители отечественных социологических центров и служб не признались (возможно, даже себе) в той унизительной роли создателей липового алиби власти и бумажной ширмы для творимых на выборах беззаконий. Понятие «социологи по вызову» прочно вошло в политический лексикон».

Но при чем здесь Н. Панина, какое это имеет отношение к ее памяти? Напомню результаты выборов 1999 года, Кучма получил 56,3% голосов, а Симоненко 37,8% — разрыв больше 18% (данные экзит-пола отличаются от результатов выборов на 3%). Неужели В. Зайцев полагает, что реально победил П. Симоненко, но Кучме удалось сфальсифицировать результат? Это противоречило бы всем исследованиям до выборов, всем постэлекторальным исследованиям и низкому рейтингу коммунистов во всех последующих выборах. Может быть, имеются в виду результаты первого тура? Данные экзит-пола для всех кандидатов, кроме А. Мороза, отличаются от результатов выборов менее, чем на 2%, а рейтинг Мороза в экзит-поле занижен на 2,6% (Наталья Панина считала, что это связано с тем, что социологи «недобирают» респондентов в отдаленных селах, куда трудно добраться и где высок рейтинг Мороза, но никогда не ставила под сомнение результаты этого экзит-пола).

Кстати, я не считаю, что власти не могут, как пишет В. Зайцев, «нагло и бессовестно» сфальсифицировать результаты выборов, более того, вместе с Натальей Харченко мы доказываем, что результаты референдума 2000 г. были сфальсифицированы (см. Паниотто В.И., Харченко Н.Н. Социологические исследования как способ контроля результатов выборов и рефрендумов.// Социология: теория, методы, маркетинг.— 2001.— №1.— С.155-170). Но уровень и способы фальсификации могут быть разными, в записях майора Мельниченко (http://cccp.narod.ru/work/nkvd/melnichenko/melnichenko_1998a.html) речь идет о том, чтобы используя компромат на разных руководителей, на председателей колхозов обязать их обеспечить нужный результат. Для такого обеспечения они организуют давление на избирателей, голосование под контролем и т.п., при этом люди реально голосуют за тех или иных кандидатов и данные экзит-пола совпадают с этим голосованием. Это не фальсификация при подсчете голосов, а фальсификация самой процедуры выборов, фальсификация волеизъявления народа, чего не может показать экзит-пол.

В данном случае, однако, важно даже не это, а важно то, что в статье, посвященной памяти Н. Паниной, В. Зайцев выражает свою точку зрения, но таким образом, что она выглядит как точка зрения ушедшего из жизни авторитетного и глубоко уважаемого специалиста — Натальи Паниной. К сожалению, многие из нас испытывают на себе легкость журналистских суждений, когда тебе приписывают то, что ты никогда не говорил и не имел в виду. И очень жаль, что нельзя позвонить Наталье Паниной и сказать: «Ты видела, что тебе приписали в «Гранях»?»

В том, что журналисты не доверяют социологам, есть вина и самих социологов. И главное не то, что некоторые социологи действительно «массажировали» данные (хотя подавляющее большинство фальсификаций электоральных данных было проведено несуществующими и непрофессиональными социологическими центрами). Ведь и некоторые журналисты вполне подпадают под категорию «продажных», это же не значит, что нужно поставить клеймо на журналистике в целом. Главная беда в том, что профессиональное социологическое сообщество — Социологическая ассоциация Украины (САУ) — не смогло остаться нейтральным во время выборов 2004 г. и обеспечить должную экспертизу результатов исследований, САУ практически перестала существовать и только сейчас, через два года, начинаются некоторые попытки реанимации ее деятельности. Уровень социологической подготовки журналистов недостаточен для того, чтобы разобраться в этих вопросах самостоятельно, а в условиях взаимных обвинений у журналистов нет критериев, по которым они могли бы выяснить, кто же прав. Поэтому проще решить для себя, что виноваты все и не обременять себя дальнейшими расследованиями.

На социологах есть также часть вины за то, что журналисты неправильно трактуют их данные. Социологи плохо понимают специфику журналистской работы и излагают материалы в более привычном стиле научных работ. Необходимо давать популярное изложение результатов исследований и подавать их таким образом, чтобы возможность неправильного понимания была минимальной. Стараясь наиболее полно исследовать явление, мы задаем вопросы с разной формулировкой и получаем разные результаты, в которых не так просто разобраться. Если лишь 14% населения считает, что Голодомор был направлен только против украинцев по национальности, то процент тех, кто все равно полагает, что законодательно следует признать, что это был геноцид — уже 56% (разные люди по-разному понимают, что такое геноцид). И если бы мы сами вынесли в броский подзаголовок главный результат опроса о Голодоморе, то могли бы избежать ошибок в трактовке наших результатов.

Что же касается журналистов, то главная проблема, на мой взгляд, в легкости суждений, в отсутствии достаточно уровня их обоснованности. Может быть, я недостаточно знаком с этой сферой, но мне кажется, что журналисты «Нью-Йорк Таймс» чувствуют больше ответственности за приведенные факты и высказанные оценки, чем большинство наших журналистов. Социологи для обеспечения надежности результатов экзит-пола формируют несколько выборок и сравнивают результаты нескольких центров, приглашают международных экспертов для оценки и усовершенствования методологии экзит-пола, приглашают наблюдателей для контроля каждого этапа исследований и особенно для контроля получения окончательных данных (во время экзит-полов 2004 года у нас в качестве контролеров были коллеги из Польши и из двух российских компаний, в частности, четверо коллег из Левада-центра, в том числе Юрий Александрович Левада — один из основателей социологии в СССР, который, к несчастью для всего социологического сообщества, умер на своем рабочем месте 16-го ноября сего года). А многие журналисты без серьезных обоснований своих суждений могут спокойно написать, что экзит-пол сфальсифицирован и не разбираться в выборках, процедурах опроса, оценках наблюдателей и экспертов.

Сейчас, когда до ближайших выборов еще несколько лет, создаются благоприятные условия для улучшения взаимопонимания между нами. Давайте используем это время для укрепления нашего симбиоза, для обсуждения правил, стандартов, этики взаимоотношений между социологами и журналистами.