Реабилитация либерализма

Сразу после президентских выборов в одной из своих публикаций автор обращал внимание на объективные трудности выхода общества из фазы революционного развития, его перевода в русло конструктивных преобразований. В свое время решить этот вопрос не смогла февральская, 1917 г., революция в России, которая переросла в октябрьский большевистский переворот, а последний — в Гражданскую войну и далее — в уничтожение кулачества как класса, технической и творческой интеллигенции и т.д. Возможно, эта аналогия и не является удачной, однако обнародованная на прошлой неделе одним из идеологов Майдана, теперь уже экс-вице-премьером, позиция по поводу того, что впереди нас ожидает «торнадо второй фазы революции», не может не приниматься во внимание. Это особенно опасно для экономики, где в работе правительства принцип революционной деятельности оставался до последнего времени определяющим. Происходил процесс воссоздания до боли знакомой нам обанкротившейся большевистской идеологии «превалирования политики над экономикой». Логика экономического рационализма в ее макроэкономическом измерении подменялась именно этой идеологией.

УГРОЗЫ СТАГНАЦИИ

Все начиналось достаточно логично: то, что обещали на Майдане людям, должно быть реализовано. Отсюда и реальные шаги к необольшевизму — восстановление государственного патернализма, и, как непременная предпосылка для этого, — огосударствление процесса воспроизводства, системное (на всех функциональных уровнях) перераспределение собственности. «То, что дает прибыль, должно принадлежать народу», — и этот хорошо знакомый бренд тех, кто когда-то штурмовал буржуазные бастионы, стал едва ли не самым употребляемым в публичной лексике власть предержащих. Если к этому добавить почти единогласное одобрение парламентом наиболее противоречивого за все годы независимости бюджета-2005, то все это в своей совокупности не оставляет сомнений относительно системной революционизации экономической политики. Тогда я называл это «детской болезнью левизни в экономической политике». Однако со временем стала очевидной ошибочность этого определения. Болезнь, о которой идет речь, оказалась далеко не детской; она стала приобретать хронические признаки.

Понятно, что еще не окрепшая украинская экономика, экономика, которая не приобрела достаточного иммунитета, не могла болезненно не реагировать на эти явления. Когда всего за семь месяцев темпы роста ВВП падают в 3,6 раза и в такой же пропорции (в 3,8 раза) — темпы инвестиций, а доходы населения за это же время увеличиваются на 26,8%, то у любого политически незаангажированного человека не могут не возникать сомнения относительно естественности таких ситуаций. Политика опережающего роста реальных доходов осуществлялась и до этого. Однако если на протяжении последних лет динамика доходов населения превышала темпы роста ВВП в полтора- два раза, то в текущем году — более чем в 7,2 раза (3,7% — рост ВВП и 26,8% — доходов). Вряд ли существуют подобные аналоги в мировой практике. В. Путин пообещал повысить (в течение трех лет) зарплату работникам бюджетной сферы на 150%, мы же — на 157% в течение одного года. Именно такой рост был предусмотрен бюджетом-2005. Логика психологии необольшевизма утверждалась на этой основе.

Последствия очевидны: сначала — начал расти уровень государственного потребления. Если в 2004 г. доходы сводного бюджета составляли 26,3% от ВВП, то в I полугодии текущего года — 33,7%, а с учетом отчислений в Пенсионный фонд — почти 50%. Никого не тревожило то, что такой уровень огосударствления финансов существенно уменьшает потенциал накопления, а впоследствии и перспективы так необходимого нам ускоренного экономического роста. Как и то, что это одновременно и основа, не ослабления, а, наоборот, — усиления бюрократизации общества, его коррумпированности, движения не к демократическому гражданскому обществу, а в противоположном направлении. Почему игнорировались эти азбучные истины?

Мы привыкли пользоваться годовыми статистическими сравнениями, однако на Западе экономическая ситуация оценивается в первую очередь по квартальным индикаторам. Вот данные за три последних месяца: в июне по сравнению с соответствующим месяцем прошлого года производство промышленной продукции сократилось на 0,9%, в июле — на 2,4%, в августе — небольшой рост на 0,9%. Экономистам хорошо известно такое обстоятельство: наиболее достоверной в оценке экономической ситуации является динамика грузооборота и физического объема оптового товарооборота. Мы об этих параметрах почти никогда не вспоминаем. Но и они доказывают аналогичную тенденцию: за 7 месяцев грузоооборот упал на 2,6%, а оптовый товарооборот — на 7,3%. Если добавить к этому сокращению за этот же период на 8,1% объемов строительства, а также едва ли не самое опасное — превышение более чем в три раза темпов роста импорта товаров над их экспортом (последние 6 лет мы имели обратную тенденцию), то общая картина опасной экономической стагнации, в деструктивную фазу которой «сползает» украинская экономика, становится достаточно выразительной. На это постоянно обращают внимание и авторитетные зарубежные эксперты. Не думаю, что этого не понимает Президент Украины, и поэтому уверен, что в мотивации отставки правительства присутствует и этот момент.

На каких идеологических основах должна развиваться новая экономическая политика? Каким может стать украинский НЭП? Считаю эти вопросы наиболее актуальными: мы не должны снова наступать на одни и те же грабли — правительственная команда должна обязательно стать командой единомышленников, эта позиция должна быть определяющей при ее формировании. Следует понять значимость этих акцентов: переходная экономика, как никакая другая, содержит в себе возможности неоднозначных (во многих аспектах — даже противоположных по своему содержанию) парадигм. Известно, что все мы за то, чтобы в правительство пришли профессионалы, однако это должны быть специалисты с адекватными мировоззренческими позициями. Следует понять, что среди прочих, причинами разбалансированности правительства Ю. Тимошенко было и это немаловажное обстоятельство. Этого несоответствия необходимо избежать.

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ

В первую очередь следует определиться в вопросах, касающихся принципов социальной политики, путей построения в Украине социального государства. Как указывалось выше, наибольшие противоречия предыдущего периода заключались в попытках власти подменить единственно возможную для переходного общества политику жесткого прагматизма политикой «социальное государство уже сегодня». Отсюда акценты на реализацию модели социально-рыночной экономики. Понятна публичная привлекательность такой позиции. Однако последняя — феномен зрелой конкурентоспособной экономической системы. Это одновременно и, как минимум, 18—20 тыс. долларов ВВП на одного человека (мы же имеем по паритету покупательной способности лишь 6,6 тыс.). Отсюда основные акценты — нам нужны высокие (как минимум, 6—7% в год) темпы роста, нужно как можно быстрее завершить формирование рыночных механизмов, конкуренции и саморазвития, утвердить то, что М. Вебер называл «духом капитализма». Это понятие выдающийся западный ученый связывал с «нагромождением капитала путем принуждения к аскетической бережливости» и «рациональным, с экономической точки зрения, образом жизни».

В свое время автор писал о политике отложенного либерализма. Левый парламент блокировал любые шаги в этом направлении. Теперь наступило время активизации либеральных реформ. Это не только основа реального прогресса в экономике, но, в то же время, — логический фундамент евроинтеграционного курса, построения Европы в собственном доме. Кажется, что политический тандем В. Ющенко — Ю. Ехануров (при активной поддержке парламента) может стать мощным фактором принципиального поворота именно в этом направлении. Логической базой такого поворота должна стать смена акцентов в социальной политике — отказ от модели «State Welfare» — социально ответственного государства (у нас пока что не созданы объективные предпосылки ее реализации), на базовый либеральный постулат — утверждение общества равных возможностей . В практическом плане это означает скорейшее завершение рыночной трансформации социальной сферы, углубление рыночного типа воспроизводства рабочей силы, расширение на этой основе социальной группы экономически активных и материально обеспеченных людей, свободных от иждивенческих настроений, исполненных личной ответственности за собственную судьбу и в то же время способных служить двигателем экономического прогресса. Обеспечить надежную социальную устойчивость общества и в то же время доверие к власти и государству возможно только таким образом.

В связи с этим следует понимать, что у проблемы бедности, которую Президент Украины определил как проблему номер один, нет путей непосредственного разрешения. На опасность политики форсированной борьбы с бедностью через механизмы искусственного перераспределения национального дохода, к чему стремилось предыдущее правительство, в свое время обращал внимание нобелевский лауреат Ф. Гаек. Бедность преодолевается, отмечал он, через политику не перераспределения, а наращивания конкурентоспособности экономики и национального богатства, упрочение на этой основе позиций среднего класса. Далеко не однозначной является и проблема снижения безработицы, уровень которой составляет в Украине 9,1% (2004 г.). Это вдвое меньше, чем в Польше и некоторых других странах Центральной Европы. В связи с этим существует дилемма соотношения уровня занятости на производстве с уровнем оплаты труда, ростом его квалификации и интенсивности, мотивационными механизмами. Эту дилемму не могла решить советская экономика. Нынче и в этом вопросе мы пытаемся прибегнуть к политике опасного реверса.

В общем новое правительство никогда не сможет сделать реальных шагов вперед в реализации назревших задач социальной политики, если не обратит внимание на то, что социальность в рыночной экономике не имеет ничего общего с воссозданием, как об этом говорилось выше, опасных патерналистских устремлений. Социальная справедливость, которую мы должны гарантировать своим гражданам, должна рассматриваться в несколько другом контексте. Такая справедливость предусматривает равенство шансов на старте, однако это совсем не означает равенство конечных результатов. Нужно не элиминировать, а наоборот — поддерживать принцип соревновательности не только в сфере экономических, но и социальных отношений. Соревновательность — это неотъемлемая составляющая свободы, под лозунгами которой сплотились участники Майдана. Она дает обществу возможность выяснять, кто является более успешным в разрешении той или иной задачи; она, наконец, стимулирует человека максимально мобилизировать свои силы, способности и творческую энергию, чтобы быть в числе первых. Ущемление принципа соревновательности является прямым ограничением свободы личности, ее свободного развития. Что касается благотворительности государства, его социальной опеки, то соответствующим объектом должны быть только недееспособные слои населения, которые лишены возможности самостоятельно обеспечить для себя прожиточный минимум. Средние и имущие слои должны автоматически лишаться соответствующей поддержки. Для них должен действовать принцип максимальной ответственности в первую очередь за самого себя и за общество в целом.

УКРЕПЛЯТЬ ПОЗИЦИИ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

Другой органически связанной с этим основой либерального поворота должно стать восстановление доверия к институту частной собственности, которая по праву считается фундаментом современной цивилизации, свободы личности и демократического развития. Казалось, что эта позиция хорошо известна и нашим власть имущим, которые в большинстве своем пришли к власти через ворота бизнеса, с его высокого благословения. Однако случилось непредвиденное: под сенью революционной риторики в стране получили широкое распространение (ныне во многом уже неконтролируемые) фронтальные наступления не только на конкретных владельцев, но, в действительности, на весь институт частной собственности. Соответствующие действия касаются не только способов присвоения, а и механизмов владения и свободного использования материальных и духовных ценностей, находящихся в распоряжении человека. Это и реанимация элементов директивного ценообразования, грубая манипуляция налоговым законодательством, валютным курсом и корпоративными правами, системные нарушения государством заключенных с бизнесом соглашений, безосновательная реанимация государственной собственности и попытки огосударствления сферы финансов и обращения, а также многое другое.

На это нельзя закрывать глаза. Нужно осознавать не только экономические, но и политические последствия происходящих процессов, — подрываются общие основы предпринимательства, консолидации национального капитала, его конкурентные позиции, общественный авторитет и доверие к нему. Врагами общества становятся не только те, кто каким-то образом был связан со старой властью, но и все те, кто причастен к капиталу, «кто успел награбить, построил роскошные особняки, кто ездит на иномарках».

Особенно опасной стала развернутая психологическая война против крупного капитала, его искусственное противопоставление малому и среднему предпринимательству, отождествление с олигархизацией экономики. И в данном случае не учитывалась структура украинской экономики — высокая доля базовых отраслей, а также специфика индустриальной стадии ее развития, для которой в соответствии с мировыми стандартами крупная корпорация была и остается основным источником накопления капитала, технической и технологической модернизации. В 1960—1980 годы Южная Корея осуществляла официальную государственную политику «выращивания крупных корпораций», их «активной защиты от внешней конкуренции, упрочения конкурентоспособности». Такая позиция была типичной для всех, совершивших в указанный период «экономическое чудо», стран Юго-Восточной Азии, в т.ч. и Японии. По такому принципу действуют и сейчас «коммунистический» Китай и Индия.

Следует обязательно учитывать и то, что уже сформированный в сложный и противоречивый период первичного накопления наиболее крупный национальный капитал меняет свое лицо. Он стремится к международному признанию, а в последствии — и к упорядочению экономической жизни, собственной легитимации, выходу из тени и активному сотрудничеству с малым и средним бизнесом, нормальной уплате налогов, осуществлению реальных рыночных реформ. Крупный капитал берет на себя значительную часть социальных проблем, является едва ли не самым заинтересованным субъектом политической стабильности общества, его демократизации, выступает как последовательный носитель либеральной идеологии, публично демонстрирует свою приверженность новой власти, рассчитывает на то, что она действительно имеет намерения относительно конструктивного сотрудничества.

В этой ситуации очень важным является создание вокруг деятельности крупного капитала максимально благоприятного психологического климата. Нужно быть и в этом вопросе достаточно корректными. Показательным в этом является такой пример: 1980-е годы в США, когда активно осуществлялась экономическая политика, получившая название «рейганомика», были исключительно благоприятными для предпринимательской деятельности. Одним из проявлений этого стало то, что число миллионеров почти удвоилось. Их стало около миллиона. Как отнеслось к этому общественное мнение? Это очень интересный вопрос с точки зрения изучения социальной психологии общества, к утверждению стандартов которого мы стремимся. Ответ на него дает американский социолог Дж. Клоби. Он приводит данные социологических исследований, согласно которым 62% опрошенных заявили, что соответствующий подъем по ступеньками социальной иерархии оценивается как положительное явление. В конце концов, хочется верить, что и в сознании не только украинского политикума, но и рядового гражданина присутствие в европейском титульном списке наиболее крупных владельцев капитала и представителей украинского бизнеса будет оцениваться не как недостаток, а как наше достижение, как индикатор движения к экономике с реальными конкурентными рыночными отношениями.

Экономическая теория руководствуется принципом, согласно которому каждый из субъектов рынка — будь-то физическое лицо, фирма или государство, в своей деятельности поступает рационально. Собственно, вся система экономических отношений, их внутренняя логика и прогнозированность строятся именно на этом принципе. Отдавая приоритет логике «революционной целесообразности», мы действовали в противоположном направлении. Ряд системных осложнений, который все больше дает о себе знать, связан с этим обстоятельством. Согласно моим ожиданиям, правительством Ю. Еханурова будет сделано все, для того чтобы экономическая политика государства вернулась в свое естественное русло — снова стала рациональной. Общество рассчитывает на это.