ТОЧКА СТАРТА
Конец первой половины года создал впечатление, что период политических кризисов и скандалов в Украине заканчивается. Соответственно, происходит что-то похоже на реанимацию внешней политики. Но, очевидно, уже не той, которую так ценили на словах на Западе, и которая складывалась по большей части из сложных «многовекторных» зигзагов. Возможно, кризис даже положительно повлиял на возможности для украинской внешней политики, поскольку для ее развития именно в виде политики самостоятельного государства сложились новые условия — как на Востоке, так и на Западе. Появились шансы для нестандартной игры сразу на двух главных для Киева направлениях — однако их следует использовать.
В последнее время и от украинских, и от иностранных руководителей можно было услышать высказывания, вызывающие вопросы относите льно подлинной ориентации страны и наталкивающие на разнообразные, иногда абсолютно противоположные предположения. В последние дни можно было также заметить, что украинская власть, во всяком случае, начала демонстрировать что-то, уже больше похоже на уверенность, хотя, пока что только на словах. В последнее время в отношениях Украины с окружающим миром кажется, опять начал вырисовываться «западный вектор», который еще весной многие считали безнадежно потерянным. В общем, складывается впечатление, что Украина сейчас пытается найти способы наверстать довольно бездарно упущенное в течение «кассетного скандала». Проблема же заключается в том, что окружение страны тем временем постоянно меняется, а значит — наверстать уже явно не удастся. Придется искать что-то новое .
ВОСТОЧНЫЙ ВЕКТОР В НОВЫХ УСЛОВИЯХ
Разговоры о переориентации украинской политики на Восток, возможно, точнее — на Северо-Восток — стали модными после того, как президент России Владимир Путин оказался чуть ли не единственным, кто дал понять Леониду Кучме, что Москву интересуют не скандалы, продолжающиеся в Киеве, а реальные отношения. Очевидно, Путин хорошо знаком с термином Realpolitik, берущим начало еще с кайзеровской Германии, и хотя бы приблизительно представляет себе, как это может действовать в нынешних условиях, когда о какой-то полной определенности развития процессов на постсоветской территории говорить слишком рано. Также очевидно, что прагматизм в исполнении Путина несколько отличается от методов времен раннего или позднего Ельцина — но речь идет только о методах, но не о сути, каковая остается простой: Россия — объективно значительный, но не определяющий игрок в бывшем СССР, и желала бы стать именно определяющим. Сегодня, однако, ее возможности не всегда совпадают с желаниями, несмотря на то, что Путин явно собирается построить как можно более сильное государство.
Реальная политика заключается именно в том, что она должна использовать реальные возможности, каковые, в свою очередь, заключаются совсем не в том, чтобы прислушиваться к плачу «красных директоров» о потерянных с распадом Союза возможностях, но в нормальном сотрудничестве на коммерческих основах. Россия уже не раз доказывала на практике, что будет защищать свой рынок и своего производителя всеми возможными методами — но это значит только то, что российский рынок далеко не единственный в мире.
Новая серия опасений была связана с назначением российским послом в Украине Виктора Черномырдина — но нужно, по-видимому, признать, что несмотря на всю его очевидную хватку, возможности, выходящие далеко за рамки дипломатических, наконец, дружбу с Президентом Кучмой — время диктует свои обстоятельства, в которых все это может иметь не первостепенное значение.
Президент Кучма своими заявлениями о том, что его система приоритетов с избранием Путина российским президентом изменилась (передача «Герой дня», телеканал НТВ), и о возможности вхождения Украины в российско-белорусский союз — «В нашей жизни все возможно» («Московские новости»), в большой степени сам спровоцировал спекуляции вокруг того, что он имел в виду и какую политику на самом деле проводит государственное руководство.
И в то же время Кучма на саммите СНГ в Минске заявил, что Украина избрала для себя союз — Европейский.
При нынешних условиях действительно трудно что-то исключать в развитии страны. При том, что еще довольно далеко до того времени, чтобы можно было сказать, что развитие страны по европейской модели и с европейской ориентацией ее политики стало необратимым, ибо оно поддерживается большинством общества. Ведь даже от высокопоставленных представителей государственной власти все еще можно услышать, что, например, для данной сферы не Европа является стратегическим партнером, а Россия. Хотя, казалось бы, одно не может исключать другого.
К тому же, требуется, очевидно, учитывать то, что различные высказывания ориентированы на различного потребителя.
Практика, однако, свидетельствует, что украинское руководство не верит ни в успех СНГ, о чем красноречиво свидетельствовало заявление Кучмы на последнем, Минском саммите Содружества, ни в эффективность российско-белорусского союза — и тем более в присоединение к нему Украины.
Практика также свидетельствует, что в Украине реанимируется собственное видение своей роли и, соответственно, своей политики на постсоветском пространстве, которое все еще остается действительно постсоветским с любой точки зрения. Претензии Киева на роль регионального лидера в предыдущие годы, возможно, были несколько оторванными от реалий — поскольку это должно быть подкреплено результатами внутреннего развития государства. Авторитет не рождается только от желания. Ялтинский саммит объединения ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдова) в этом контексте — показателен. Он не мог пройти в стране, охваченной политическим кризисом, власть которой иногда демонстрировала просто растерянность и неготовность к адекватной реакции. При условии существования стабильной, предсказуемой Украины, действительно развивающейся шаг за шагом, речь не шла бы о дрейфе Молдовы, кто бы не пришел в этой республике к власти, о сомнениях, высказанных уже на саммите президентом Узбекистана, о выжидательной позиции Гейдара Алиева. Доверие еще следует завоевывать, и Ялтинский саммит можно рассматривать только как первый шаг к этому. Однако уже именно его проведение в сегодняшних условиях могло бы быть названо успехом. Удастся ли Украине добиться своей цели — будет зависеть в первую очередь от нее самой, от уроков, извлеченных из собственных ошибок. Цель же очень простая: реализовать то, что уже десять лет все никак не могут достичь в расплывчатых рамках СНГ. В этом контексте министр иностранных дел Анатолий Зленко, по-видимому, прав: ГУУАМ в его нынешнем виде не является альтернативой СНГ. Во-первых, вряд ли стоит исходить из необходимости столь же масштабного образования, во-вторых, вряд ли можно будет найти общие интересы, предположим, Украины с Таджикистаном, в-третьих, СНГ в Киеве всегда рассматривали как инструмент цивилизованного развода и консультаций. Здесь же речь идет о максимально конкретных целях — возможности создания и обслуживания транспортного коридора с получением от этого прибылей всеми странами-участницами. Скорее, есть альтернатива для Молдовы, президент которой Владимир Воронин еще не решил, что лучше — ГУУАМ или Евразийское сообщество. Коренное отличие между двумя уже фактически постэсэнгешными образованиями в том, что «евразийское» создается с нескрываемыми надеждами на обслуживание российских интересов при согласии его участников. Не менее евразийское по своей сути образование ГУУАМ действительно исходит из равных возможностей. Но при наличии, возможно, не первого среди равных, но координирующего начала. Если Киеву удастся доказать свои претензии на роль координатора общих усилий, это может стать первым толчком к тому, чтобы выстроить настоящую восточную политику и покончить с вечным плачем на тему разорванных с распадом СССР экономических связей. Тем более, что все страны-участницы ГУУАМ заинтересованы в выходах на западные и другие международные рынки, на которых и можно заработать настоящие деньги.
Факт существования ГУУАМ в качестве организации будет означать, среди прочего, что Украина делает вполне практические шаги для уменьшения своей зависимости от российских рынков, что отнюдь не уменьшает важности поддерживания отношений с самой Россией. Каковые, очевидно, еще будут пересматриваться, корректироваться, развиваться в зависимости от самих обстоятельств, которые не стоят на месте. Первые намеки на то, что со стабилизацией ситуации в Украине разговор и с Россией, и с другими может вестись в других тональностях, уже сделаны.
ПЕРЕМЕНЫ НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
Их немного. Но и не так мало. С одной стороны, заявление Президента Кучмы о том, что Европейский Союз «потеплел» по отношению к Украине. С другой — визиты. Генерального секретаря Совета ЕС Хавьера Соланы в апреле, президента Польши Александра Квасьневского и министра обороны США Дональда Рамсфельда несколько дней назад, премьер-министра председательствующей в ЕС Швеции — вскоре. Первый за последние полгода настоящий «выход в люди» Президента Кучмы на саммите центральноевропейских государств в Италии. Несколько международных конференций с участием высокопоставленных представителей правительств, мозговых центров, парламентов на тему «что делать с Украиной». Планомерное сотрудничество с НАТО, в том числе — несколько запланированных совместных учений и тренировок. Визит Папы Римского, которому твердо сказано «да», несмотря на протесты наибольшей в Украине христианской конфессии и недвусмысленные намеки на нежелательность представителей российского руководства.
Еще — постепенное приведение к общему знаменателю с общепринятыми стандартами законодательства, иногда — вынужденное, не без скандалов, из-за огромного нежелания очень многих что-либо менять.
Западный вектор украинско й политики очень сильно пострадал вследствие «кассетного скандала» и всего с ним связанного. Украинская власть блестяще продемонстрировала, что часто она просто не понимает, почему с ней ра зговаривают чуть ли не языком ультиматумов, чего от нее добиваются и почему сегодня справедливо можно констатировать регресс в отношениях с Западом и утерю позиций двух-трехлетней давности.
Скандалы, связанные с выполнением Украиной обязательств перед Советом Европы показывают, насколько декларации об европейском пути оторваны от практики. Между тем, сдвиги есть, осознание их необходимости начинается — и это не остается незамеченным.
Говорить о том, что сегодня западный вектор украинской внешней политики «длиннее» или «короче» восточного не приходится. Скорее речь идет о возврате к какой-то отправной точке, с которой уже можно начинать — с другого уровня — какую-то целенаправленную политику.
Кажется, уже намного лучше, чем раньше, осознается, насколько в действительности труден путь в вожделенный Европейский Союз, о чем на днях заявлял Кучма в Минске. Кажется, уже и на Западе осознается, что ни изоляция, ни однозначное подпадание отношений с Украиной в зависимость от отношений с Россией к добру не приведет. Возможно, в этом контексте стоит вспомнить и согласие Греции, Португалии, Испании легализировать украинских наемных работников в качестве какого-то первого шага — ведь с этого, кстати, начинался и путь Польши в ту Европу, в которую она движется сейчас. Поиски приемлемого формата начинаются с двух сторон — но при этом Украина слишком много потеряла, чтобы сейчас можно было говорить о ближайших перспективах. Интенсивность, и главное, качество ее внешних контактов могли и должны были быть совсем другими.
Ведь не секрет, что ЕС не желает идти далее ни к чему не обязывающего соглашения о партнерстве и сотрудничестве, потерявшего свою актуальность еще до своего подписания, поскольку оно не определило четкие перспективы. Не секрет, что США все еще не определились, какую именно политику относительно Украины они будут проводить — между тем, это слишком на многое влияет. Пока что президент Буш высказывает поддержку правительства Кинаха и обещает Украине поддержку на пути реформ. И в то же время США искренне считают Украину самым большим аудио-, видеопиратом в мире.
Лозунг «В Европу с Россией», очевидно, стоит отнести на счет предвыборной кампании, которая фактически уже началась. Поскольку реальное продвижение европейским курсом или каждой страны отдельно, или обеих вместе (что объективно невозможно) неминуемо обусловит абсолютно другой формат отношений между ними, к которому они обе не готовы.
Приглашение Кучмы на центральноевропейский саммит — это первый за последнее время знак того, что Украину опять начинают воспринимать. В каком качестве — опять же, зависит от самой Украины. И знак того, что от Киева ожидают предложений. Но реалистичных, как обычно подчеркивают представители Запада на конференциях. А значит — западный вектор еще долго будет казаться недопустимо коротким. Хотя действительность время от времени будет доказывать, что это не совсем так. Просто пришло время настоящего старта.
