УКРАИНСКАЯ ИДЕЯ: попытка поймать волну

Богемно-политическая дискуссия вокруг понимания украинской идеи рискует задушить эту идею еще в колыбели. Баталии между фольклорными и модерными интеллигентами, к сожалению, не приводят ни к чему, кроме взаимных оскорблений и скандалов. Страдает от подобных прений только доброе имя и достоинство украинской нации, которую неоднократно клеймят то заторможенной, то креолизованой, то еще какой-то. Сегодня, после Тузлы, во время которой украинская нация почувствовала себя территориально, пришло время разобраться наконец с национальной идеей прагматически. Во всяком случае, в этой статье автор сделает такую попытку.

НОВЫЙ УКРАИНЕЦ: КТО ОН?

В пределах любой подсознательной национальной программы следует различать политическую культуру как среду (благоприятную или неблагоприятную) и представление о нации, существующее среди «других». Эти две парадигмы постоянно находятся между собой в часто противоречивых и подпитывающих связях. Политическая культура строится историей, внешнее восприятие — политической элитой.

История — это история генераций, которые сегодня живут и действуют. Политическая элита — это те, кто влияет на процесс принятия решений. Я преднамеренно сужаю, чтобы избежать неуместностей наподобие «Какая там элита?» или «А как же Киевская Русь?». Подобные вопросы уместны во время межфракционных споров в политике и экспертной среде, но на острие лейтмотива национального развития влияют очень мало. Например, по моему мнению, Украина приобрела статус независимости в единственно возможный для этого момент. Уже именно тогда накопилась критическая масса генерации, для которой стандарты потребительского общества оказались более приоритетны, чем фанатичная перестройка развитого социализма. Преимущественно эта генерация сегодня формирует украинскую политическую элиту. Именно этим мотивируется существование таких клише, как «достижение уровня жизни 90-го года», «государство социальной ориентации», «управление по делам семьи и молодежи» и тому подобное. Даже понимая пустоту таких полулозунгов-полуреалий, представители политической элиты не могут отойти от них, текущий «национальный характер» воспринимает эти клише с благодарностью, потому что они понятны его историческому варианту политического языка. Языку политической элиты, основному лейтмотиву.

Но украинцы очень изменились после социальной и идеологической катастрофы начала- середины 90-х годов. Так же менялись американцы в 20-х и 60- х, немцы после 45-го года, жители Латинской Америки в 60 — 70-х годах, даже китайцы в восьмидесятых. И так же в этих странах углублялся разрыв между устаревшими представлениями политической и академической элиты предыдущей формации о своем народе и живой реальностью, новой, выстраданной во время перелома политической культурой, которая ощущает эту бездну и существует сама по себе, в ожидании подходящего момента проявиться, выплеснуть свою энергию и похоронить под собой старые мифы и стереотипы.

Для того, чтобы понять рождаемую национальную идею, необходимо определить современного украинца — ее носителя. Кто он есть, как он живет и что делает? Сначала обратимся к мифу, взлелеянному полит- академической элитой, принадлежащей к формации, которую можно назвать фольклорными революционерами и экс-коммунистами. Это — человек с кирпичным лицом, который разговаривает на суржике, ностальгирует о временах Брежнева, обременен коммунальным долгом, мечтающий об эмиграции, проклинающий отечественную власть и зарабатывающий копейки. Возможно, я упрощаю. Такой сегмент действительно существует. Но ведь он существует везде! И называется маргиналом — от Лос-Анджелеса до Шепетовки. Он или не голосует, или голосует за партии-банкроты. Втайне именно о поддержке маргиналов мечтают все наши интеллектуалы, которые носятся со своими сознательно или бессознательно тоталитарными идеями — от донцовских проектов до идеологии «дедушек- грибников». Маргинал себя проявляет нечасто — ведь предложить ему нечего, он ожидает архангеловой трембиты, которую держит новый Ульянов, Донцов или Бердяев. Национальная идея, построенная на поддержке маргиналов, — это денациональная идея, ведь средой национальной (почти синоним — буржуазной) идеи может быть только средний класс...

В Украине, а скорее всего, в ее закрытом для диалога полит- академическом содружестве существует еще один миф — будто у нас нет среднего класса. Это очередная черта оторванности от реалий. Когда родился наш средний класс — это предмет для исследований, но когда он проявил себя — известно точно. Это случилось в прошлом году — во время массовых протестов «упрощенцев», и пусть эта бабушка с плакатом в руках на экране одета в китайскую куртку и бэушные сапожки — она сама себе хозяйка. Этим она несравненно выше других слоев среднего, или мнимо-среднего класса — наемных рабочих, пусть даже работников Майкрософт. Мелкая буржуазия — а только она во все времена была носителем государственно-созидательных настроений — насчитывает только по единому налогу несколько миллионов граждан Украины. Высоколобые интеллектуалы возразят — ну какая же это, к черту, среда идей? Простите заранее, но именно эти, по-нашему «едино-налоговики», а не жители отмывных зон свободной торговли составляют сегодня пассионарный костяк фактически посткоммунистической Китайской Народной Республики. Если кому-то больше нравятся не отечественные, а зарубежные наблюдения относительно количества и качества украинского среднего класса, советую заглянуть в ежегодные доклады Агентства Развития ООН. Эти данные по меньшей мере свидетельствуют о росте среднего класса в Украине в течение последних пяти- шести лет. Конечно, средний класс не заканчивается мелким предпринимателем — это и производитель, поднимающийся с колен после 98-го года, и профессионал — «вольный стрелок», и проектный менеджер. Конечно, производство идей — профессия интеллигенции, но производство производительных идей — дело только той интеллигенции, которая органически связана с господствующим в данное время и в определенном месте политэкономическим явлением. А сегодня такое господствующее явление — это взрывообразное развитие рыночных отношений и перестройка национальной идентичности, с ними связанной, качественно отличной как от этнической традиции, так и от советской эрзац-идентичности.

НЕ ФАНАТИКИ

Чем быстрее разворачивается украинский средний класс, основной потребитель культурной не революции, а эволюции, тем более крепкой становится его связь с новой украинской культурой XXI века. Ведь именно этот класс является главным субъектом идентификации. Политическая элита — заложница критериев своей генерации, будет в конце концов вынуждена опереться на средний класс, являющийся единственно стабильной основой любой элиты и пытающийся уже доказывать это сегодня. Маргинес пойдет за политической элитой. А интеллектуалы могут решать — или оседлать эту волну, или оставаться в своей отнесенной на обочину лодке дискуссий о том, чего не существует.

Не существует — какого-то особого коллективизма украинцев. Не существует — жесткого патриархата. Вне протестантских церквей — не существует религиозного фанатизма. Вне узеньких сегментов политических активистов — не существует подчеркнутой ксенофобии, этнического экстремизма.

А что существует? Существует украинец-индивидуалист, чья лояльность распространяется максимум на членов семьи. Существует ускоренный переход от аграрно-широкой до узкой, «ядерной», городской семьи. Этот переход тормозится разве что тем обстоятельством, что невозможно пока получить банковский кредит под меньшую, чем 1500 гривен в месяц зарплату. Современный украинец — электичный и очень поверхностный верующий. Это уже не вопрос моды, но далеко не вопрос убеждений. Поскольку подход современного украинца к церкви является либерально-общественным. Он ходит в церковь, но не позволит ее в средней школе. Современный украинец привык к двуязычности, но будет против ее официального признания, потому что не видит в этом смысла, а справедливо чувствует угрозу деградации «своего» до второсортности, потому что так же привык к украинскости, своей и государственно-общей. Современный украинец не доверяет революциям. По крайней мере, потому, что они не соответствуют механизмам развития его «малого мира», — революция не способна преобразить его ларек в модный магазин. Это проходит сквозь годы тяжелого труда — а все остальное является банальной прачечной криминальных денег, так же, как, например, фирменный магазин «Ливайс» на площади опустевшего, депрессивного городка. Пищепроизводственный бум конца девяностых дал толчок расположения к отечественному производителю — а не тысячи пустых призывов о поддержке этого производителя. Высшее образование переживает сегодня второе рождение в смысле популярности — погруженный в рыночную стихию украинец постиг, что без диплома выше головы не прыгнешь. Дикий рынок уходит в прошлое — квалификация, постоянное саморазвитие требуются сегодня и отечественному, и заграничному бизнесу, инфотехнологический прогресс преодолевает звездные расстояния за мгновение. Мобильный телефон и персональный компьютер, кабельное и спутниковое телевидение стали обыденностью, еще пять лет назад эти приборы были доступны только очень богатым. Такое впечатление, что украинские интеллектуалы, споря о гуннах, диалектах, новом Иерусалиме и московской угрозе, проспали сверхбыструю модернизацию украинского общества. Очень быстро развивается третий сектор, гражданское общество, начали подниматься отдельные профсоюзы, а скорее, профессионально-бизнесовые ассоциации, упрощенцев, лесовиков, шахтеров, многочисленные сети обмена информацией и т.п. Значительная часть украинцев постоянно путешествует по миру — и на заработках, и по делам, и набирается нового опыта. Наиболее амбициозные сегменты «заробитчанства» вложили в Украину огромные деньги, самый амбициозный сегмент путешествующей интеллигенции — создал новую культурную плоскость, предприятия — новую деловую сеть. Сегодняшняя Украина развивается в унисон с электронными ритмами, звучащими из монументальных ночных клубов, самые продвинутые смотрят «Последнюю баррикаду», самые приземленные — «Галопом по европам», одни играют в «LG-Эврика», другие поют «караоке на майдане». Украина очнулась от депрессии, а ее интеллектуальная элита, кажется, захлебнулась ею и то ли гордится своим потусторонним декаденством, то ли привыкла к нему и успела полюбить свое глухое к естественным ритмам современной Украины состояние души.

«ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЕ» ТЕЗИСЫ

Современный украинец, таким образом, ультра-либерал экономически и умеренный либерал — культурно. Страх потерять все, что заработано, удерживает его от революций, поиск счастья удерживает от депрессивно-ограниченного консерватизма, бесконечно навязываемого эфирами «серьезных программ». Конечно, существует прослойка людей, невосприимчивых к украинскому взрыву, но ведь эта прослойка разрушается, словно кирпич под ударами кирки постмодерной реальности. Звездный час носителей внутренней агрессивной депрессии минул где-то в 1994 — 1998 гг. В 2002 году выборы доказали крах политического лица этой формации, часть ее адаптировалась к скорости движения, другая безнадежно отстала и выбыла из игры.

В чем же состоит программа нового гегемона (как когда-то называли пролетариат) нашего общества — разноокрашеного среднего класса, а значит, и национальная идея, над которой бьются лучшие титаны пера (или клавиатуры)? По моему, это довольно простые и в чем-то даже потребительские тезисы, но не забывайте, что прогресс двигают исключительно лень и тщеславие, а мизантроп Мир сделал для интеллектуалов больше, чем гуманист Мор.

Во-первых, это уменьшение государственного вмешательства в общественный процесс до уровня заботы о престарелых гражданах, инвалидах, беспризорных. За это люди согласны платить налоги — даже мысленно ругая якобы прожорливый Пенсионный фонд.

Во-вторых, это дальнейшее улучшение украинского культурного продукта — невзирая на все пророчества, его покупает и переваривает все большая часть украинцев. Больше современного и украинского!

В-третьих, это сохранение, пусть и символических, но все же приятных гарантий на получение высшего образования. Без диплома — никуда, этим все сказано. Оказалось, что можно годами сидеть в ларьке и остаться нищим.

В-четвертых, это уважение к предпринимателю. Здесь мы в корне отличаемся от россиян, где полстраны работает на ресурсные корпорации олигархии, а другие живут за счет последней и проклинают ее. Наши граждане в десяток раз самостоятельнее, чуть ли не каждый второй занимается каким-то своим собственным бизнесом, пусть даже и не очень легальным. Соответственно формируется и менталитет, не опираться на который — самоубийство для политика, желающего подниматься по ступенькам славы.

В-пятых, безвизовые путешествия, Интернет — в каждый дом и все другие соблазны постмодерного общества.

И, в-шестых, что самое важное, — территориальный патриотизм и жажда роста украинского присутствия в мире. Тузла доказала — мы едины, несмотря на языковый вопрос и противоборство модерных российских и европейских культурных ориентиров. Мы — Украина, которая, как бизон, упирается грозными рогами в ворота европейского замка и дразнит своей свободой часовых российской крепости. У нас есть своя роль — роль баланса, и именно она позволяет Украине проникать везде, где — переодетым «заробитчанином», где — солдатом, где — строителем тропических космодромов и железных дорог, а где — поразительным голосом тысячелетних традиций. Именно такая экуменичность и эклектика держит нас вместе, толкает вперед, вынуждает удивляться и предсказывает славное будущее.

В заключение добавлю следующее. Вполне возможно, что вышеизложенная концепция заденет многих — одних своим либерализмом, других — постмодерностью, третьих — неразборчивостью, четвертых — неканоничностью, пятых — излишним подчеркиванием тех или иных факторов. Приглашаю всех к дискуссии — лишь бы в ней не звучали надоевшие аккорды декадентства, воспевание горького прошлого или возможного в каких-то других, искусственных обстоятельствах будущего. Свобода, современность, оптимизм, осведомленность и любовь к достоинству сограждан, а также и к себе — вот лозунги той украинской идеи, настроение которой автор осмелился передать в этом эссе. Молодая страна не может, а вернее, не должна быть старой и обиженной в душе, в своем национальном характере. Поскольку на богему всегда возлагается единственная, но такая тяжелая функция — цивилизация общества, так давайте же не будем делать из него некрополь. Украина уже давно не некрополь — для того, чтобы убедиться в этом, проведите уик-энд в ночных клубах, побродите по украинскому Интернету, пообщайтесь со школьниками выпускных классов или пожалуйте к офису общественной организации, в которой вдохновенно работают, а не растранжиривают деньги. Обещаю — вы поверите в Украину!