Богдан ОСАДЧУК: 100 лет неодиночества

Да-да, настаиваю: неодиночества. В первую очередь потому, что 1 августа 1920 г. Богдан Иванович Осадчук появился на свет в валентном городке (и месте) под названием «Коломыя». Так что не подлежащее сомнению свойство Осадчука объединяться, находить общий язык не только со «своими», но и с «другими», генетически было заложено в мультинациональной Коломые. Это на всю жизнь дало ему своеобразную «прививку» от национализма и шовинизма, которые он ненавидел и не принимал до конца своих дней. Он вспоминал Коломыю и ее колорит до конца жизни, которая завершилась 19 октября 2011 г.

ОТ КОЛОМЫИ ДО БЕРЛИНА

Родители (отец был украинцем крестьянского происхождения, а мать — украинско-словацкого происхождения, была греко-католичкой) выехали из Коломыи. Тем не менее тогдашняя столица Покутья, которая находилась в пределах Польши (II Речи Посполитой), навсегда была для Осадчука родной и близкой. Недаром уже в независимой Украине его объявят почетным гражданином именно этого города.

В десятилетнем возрасте Богдан оказался в Центральной Польше. Его отец был учителем, то есть государственным служащим, вынужденным подчиняться директивам правительства. Преследуя цель полонизации Галичины и Волыни, польские власти переводили украинских учителей вглубь Польши, а на освободившиеся места направляли тех, кто не владел украинским. Из-за украинского происхождения и левых взглядов (входил в Компартию Западной Украины, КПЗУ) отца перевели в село Бошчинек в уезде Пиньчув. Впоследствии школу перенесли в село Пшибенице. Здесь Осадчук рос, как он сам потом вспоминал, «в окружении польских крестьян». Отсюда абсолютное владение польским языком (а в семье всегда общались на украинском).

Знание и понимание польской культуры в немалой степени пришло из-за того, что в селе Бошчинек была помещица, которая симпатизировала украинскому мальчику, который не хотел сначала идти в школу. Она пристрастила его к чтению книг, учила французскому языку, хорошим манерам. И — учила быть поляком. Так он стал украинцем, поляком, а впоследствии научится быть немцем...

Богдана отдают в государственную гимназию города Пиньчув, и он с другими учениками оказывается в своеобразном «общежитии». Это был его первый опыт жизни без родителей, оставшихся в деревне. Здесь он также приобрел опыт того, что называется выразительным для меня польским словом scysja, то есть столкновение. Дело в том, что незадолго до окончания обучения, в 1938 году, Осадчука исключили из гимназии под смехотворным предлогом. Настоящей причиной стала защита затравленного гимназистами-юдофобами ученика-еврея, его приятеля Шапиро. Осадчука вызвал и оскорбил законоучитель священник Пискож. Он назвал парня «украинской свиньей», за что получил ответ: «А ты — фашистская свинья!»

Богдан Осадчук - гимназист. Пинчув, 1934 год

Пришлось выживать, а значит, надо было работать. И Богдан стал поставщиком раков для одного из краковских ресторанов. Вскоре началась Вторая мировая война, немцы напали на Польшу. СССР после заговора Гитлера и Сталина ввел свои войска в Западную Украину, объявив это «воссоединением украинских земель». Отец Осадчука получил работу переводчика для немецкого управления при сахарозаводе в городе Казимежа-Велька, а затем семья переехала в город Бусько-Здруй.

Весной 1940 года, прочитав в украиноязычной газете «Краківські вісті» о матуральных курсах (курсы, после окончания которых выдавалось свидетельство о среднем образовании), основанных в Кракове доцентом Ягеллонского университета Владимиром Кубийовичем, Осадчук едет в Краков. Он заканчивает курсы и получает свидетельство о среднем образовании.

И тут случилось то, что определило дальнейшие антикоммунистические убеждения Осадчука. Как уже говорилось, его отец был членом КПЗУ. Поэтому Богдан довольно рано начал читать левую польскую прессу, а также газету Компартии Германии (в эмиграции) под названием «Красное знамя» («Die Rote Fahne»). Он овладел немецким языком, поскольку в гимназии, по его словам, была очень хорошая ґерманистка.

Взгляды отца не повлияли на сына. Хотя они сошлись в оценках антиукраинской политики предвоенной Польши и в том, что от нацистов не следует ожидать ничего хорошего. Многие украинцы тогда пошли на службу в организации или учреждения, открытые немцами. Осадчук-старший, как я уже упомянул, работал переводчиком на сахарозаводе. Причина его сотрудничества была вынужденной: после договоренностей Германии и СССР он боялся экстрадиции, того, что немцы выдадут его «советам». Для него это означало бы конец, поскольку Компартия Западной Украины была партией репрессированных, ее руководство и членов еще в 1938 году сталинский режим объявил «предателями», «фашистскими предателями».

Богдан Осадчук с отцом. Краков, 1940 год

Осадчук-младший слушал львовское радио (то есть уже советскую пропаганду), читал газеты левой ориентации, которые расписывали преимущества «социалистического рая». В конце концов решил, что может и стоит вернуться в родные места. В это время в Бусько-Здруй прибыла советская репатриационная миссия, в которую Осадчук, не зная русского языка, пошел.

Вот что он вспоминал об этом: «За столом сидел квадратный советский генерал из НКВД, а вокруг него гитлеровцы из СД. Энкаведист спросил: «Ваша фамилия?» Я уверенно отвечаю, что я «одинокий, без семьи». А он: «Что, вы не понимаете по-русски? Вы откуда?». «А что значит откуда, — удивляюсь я. — Разве это не украинская миссия?» Он начал на меня кричать, что я буржуазный националист и нужно меня арестовать. Немцы рассмеялись, а я нашел в себе силы выйти оттуда. Миссия уехала, а моя любовь к советам в этот момент закончилась окончательно».

...Как-то Осадчук обратил мое внимание на то, что очень рано научился читать газеты. Писать не умел, а газеты уже читал. Эта страсть сформировала убеждение: газета — окно в мир. Недаром он всю жизнь собирал газеты, имел огромную их коллекцию. Свою первую статью 18-летний Богдан напечатал во львовском еженедельнике «Батьківщина». А в 19 лет в городе Хелме он работал корреспондентом газеты «Краківські вісті» и в местном Украинском комитете. Этот комитет помогал крестьянам и пленным красноармейцам.

Осадчук дружил и сотрудничал с будущим патриархом Киевским и Всея Украины Украинской автокефальной православной церкви Мстиславом. Его звали Степан Скрыпник и он был племянником Симона Петлюры. И именно петлюровцы, которые после поражения УНР оказались в Польше, решающим образом повлияли на Осадчука.

Эти люди из Киева, Харькова, Одессы, Полтавы, Житомира и украинского юга сформировали у него, галичанина, всеукраинское сознание, как он сам говорил, «тоску по Большой Украине, не малой — львовской, галицкой». Следовательно, его интеллектуальное формирование началось с осознанной симпатии к единой политической нации — украинцев, не разделенных на «восточных» и «западных».

Практически все молодые сотрудники Комитета пошли с походными группами ОУНовцев на Восток. Пошли, чтобы строить независимую Украину. Иллюзии эти, как известно, вскоре развеются. Осадчук не пошел, так как не верил, что Гитлер поддержит идею независимой Украины. Хотя именно в Хелме, как выразилась профессор Оля Гнатюк, начался его «флирт с национализмом». Но он не стал ни бандеровцем, ни мельниковцем, то есть не был членом ни одной из враждующих фракций Организации украинских националистов (ОУН).

Осадчук видел, как немцы начали «фаворитизировать» украинцев, особенно из Галичины, а еще больше — из Австрии. Поляки, в свою очередь, увидели в этом угрозу и обиду для себя: мол, наши граждане, а получают привилегии от немцев. Когда в Хелме появилась украинская школа, ее учителя убили польские радикалы-подпольщики. Вот что со временем говорил об этом сам Осадчук: «С одной стороны — раздор и раскол среди украинских националистов, который привел к значительным кровавым взаимным счетам. С другой стороны, польско-украинская трагедия, начавшаяся на Холмщине, абсолютно убедила меня, что нужно с этим явлением бороться, поскольку иначе нам грозит перспектива взаимных бесконечных убийств и выиграют на этом соседи».

Это очень важный вывод, который затем в жизни Осадчука определит его место в налаживании польско-украинских отношений.

С началом войны Германии и СССР в Хелме в украинском комитете помощи почти не осталось молодых людей. Один из ветеранов петлюровской эмиграции посоветовал Осадчуку попытаться убежать от войны. Предложение казалась парадоксальным, но он его успешно реализовал: убежал в нацистское «логово» — в столицу III Рейха — и так спасся.

ПРЕВРАЩЕНИЕ В БЕРЛИНЦА

... С Осадчуком меня познакомила Венеция. В 1995 году поездом из Мюнхена через Австрию мы поехали в Венецию на университетскую научную конференцию. Дорога казалась бесконечной, и никогда в жизни больше мы не разговаривали так долго, хотя встречались неоднократно. В Венеции эти разговоры продолжились. Среди прочего расспрашивал я Богдана Ивановича о том, как он попал в Берлин в трагическом 1941-ом.

В сентябре того года он написал в несколько немецких университетов, поскольку знал, что украинцев из Галичины (и только!) брали в немецкие университеты. Из Берлинского университета пришел ответ, что он есть в списке студентов факультета науки о зарубежье (Auslandswissenschaft), однако ему необходимо сдать экзамен  по немецкому языку. В декабре того же года Осадчук выехал в Берлин.

Во время учебы в Берлине. 1940-е годы
 

В Берлине он позвонил  знакомому журналисту Геннадию Которовичу, который помог ему снять помещение на этой улице в еврейской семье Готтшальк. Гитлеровцы их не трогали, поскольку глава семейства в молодости, во время Первой мировой, был выдающимся военным, офицером и имел высокие награды.

Учась, Осадчук пишет корреспонденции для берлинской газеты «Украинские вести», для газеты «Волынь» в Ривном и для «Краковских вестей». Во время учебы сначала получал стипендию от Комиссии помощи украинским студентам, а затем пришлось зарабатывать самому. Служащий, который давал разрешение в управлении труда, посмотрев в паспорт Осадчука, спросил: «А что это за город Коломеа?» — «Так австрийцы записали в документе город в Галичине», — объяснил Осадчук (по-немецки это — «die Stadt in Galizien»). Чиновники начали насмехаться над «безграмотным» студентом: ведь Галисия (какую они перепутали с Галичиной) находится в Испании, а город Коломеа — в Италии. После этого поставили печать — «итальянец». В 1945 году, когда уже Красная армия будет устраивать в Берлине проверки, такое «превращение» из украинца в «итальянца» спасет Осадчука. Его как якобы итальянца не будут трогать и не депортировать «на родину».

С теплотой и уважением в наших разговорах вспоминал Богдан Иванович профессора Альбрехта Гаусгофера (к слову, сына родоначальника геополитики Карла Гаусгофера), у которого учился. Гаусгофер-младший был среди участников покушения на Адольфа Гитлера летом  1944 года. Если бы тогда все удалось, он должен был стать министром иностранных дел в правительстве антигитлеровской оппозиции. Покушение провалилось, Гаусгофера арестовали и в 1945 году убили в тюрьме. Поэтому дипломную работу, посвященную истории и развитию прессы в украинском Закарпатье, Осадчук дописывал уже под руководством известного балканиста профессора Фрица Вальявеца.

Часами Осадчук мог рассказывать об украинской жизни в Берлине довоенного, военного и послевоенного времени: «Во время Второй мировой у нас была отдельная украинская жизнь. Трудно сказать, сколько нас было. Элита, которая состояла из высших руководителей, врачей, научных работников и студентов, люди старой украинской прессы, — эта элита была распылена по разным институциям. Студентов было около трехсот, но происходили они из Галичины, Волыни, Буковины, Закарпатской Украины, то есть из давних независимых государств, а не из Рейхкомиссариата «Украина». А после 1942 года вообще уже не принимали украинцев на учебу».

... Из разговоров с Осадчуком я узнал, что ему никогда не нравился берлинский урбанистический пейзаж. Больше того, он называл Берлин «гадким». Однако то, что происходило в этом городе, особенно в годы молодые,  Богдан Иванович всегда вспоминал с теплотой. А особенно, когда шла речь о его коллегах по учебе и друзьях. Здесь были в первую очередь Иван Лысяк-Рудницкий (впоследствии известный историк, политолог, один из основателей Канадского института украинских студий), Омелян Прицак (позже известный ориентолог, специалист по многим редким языкам и первый директор Украинского научного института Гарвардского университета) и некоторые другие личности. Они были активными в студенческой жизни, в частности, принимали участие в организации под названием «Мазепинец».

20 июля 1944 года, в день покушения на Гитлера, Осадчук закончил дипломную работу, посвященную прессе в Закарпатской Украине. После защиты профессор Вальявец, зачислил его ассистентом. Впереди должна была быть докторская диссертация. Но помешала война.

В Париже. 1952 год

Лысяк-Рудницкий и Прицак выехали из Берлина, а Осадчук оставался. В последние месяцы войны создал фиктивный «Институт Черного моря», который приносил реальную пользу, ведь на его адрес основатель получал подпольную прессу из Варшавы, а также польские издания из Лондона, где находилось польское эмиграционное правительство. Посылали ему также газету Neue Zurcher Zeitung из Швейцарии, в которой он будет печататься впоследствии. Таким образом, Осадчук был неплохо информирован. Берлин бомбардировали. Пострадал и факультет Осадчука. И в том хаосе ему достались печать и бланки, которые он мог использовать в своих интересах.

Красная армия наступала, и профессор Вальявец посоветовал Осадчуку выехать из Берлина. Нашелся знакомый, который имел родственников в Потсдаме. Поэтому Богдан направился туда вместе со своей будущей женой Иреной (Яниной) Кушкевич, дочкой украинского политэмигранта, врачом по специальности, с которой познакомился в 1943 году. Там они пережили приход красноармейцев и после подписания капитуляции Германии вернулись в Берлин. Здесь  Осадчука ждал «сюрприз». По берлинскому адресу, где он раньше проживал, в его отсутствие приходили советские офицеры, которые разыскивали его. Осадчук понял, что находится в опасности и что теперь выдавать себя за итальянца не удастся.

Как жить дальше? Кто-то мог бы в такой ситуации упасть в отчаяние, но не Богдан Иванович, который привык часто смотреть на трудности с расстояния иронии. Он твердо решил не возвращаться в Польшу (где Сталин крепил свои позиции).

Но при этом  не изменил польского гражданства и не хотел терять связь с Польшей и поляками. Друзья помогли устроиться корреспондентом газеты «Ежедневный курьер» (Kurier Codzienny).

Так получилось, что телеграф в то время был в единственном польском учреждении в Берлине. И это была Польская военная миссия, расположенная в британском секторе разделенного между союзниками Берлина. Осадчук часто туда заходил и в конечном итоге в 1946 году ему предложили работать там, в отделе прессы.

Это была структура уже прокоммунистической Польши. Осадчук имел антикоммунистические убеждения, но не имел денег и надежных документов. Теперь он получил работу с приличной платой. Больше того, он достал берлинское удостоверение личности на том основании, что проживал в Берлине.

В своем рабочем кабинете. Берлин, 1958 год

Однако он должен был как-то объяснять свое прошлое. Он полностью «изменил», то есть фальсифицировал, собственное жизнеописание. Исследовательница биографии Осадчука Богумила Бердиховская высказалась деликатно: Осадчук должен был по-новому «сконструировать» свою биографию, чтобы это выглядело типично для судеб поляков во время войны.

... Помню, Богдан Иванович время от времени насвистывал какую-то мелодию. Часто сменял мелодии. Однажды, шутя, я даже назвал его «мастером художественного свиста». В ответ он лишь хитро улыбнулся. Так вот упомянутая автобиография, которую я читал в Архиве Института национальной памяти Польши в Варшаве, является произведением «высокохудожественного свиста». Недаром она позволила Осадчуку держаться в Польской военной миссии до конца 1949 года.

История его работы в миссии и удачного исчезновения из нее — это отдельная (почти детективная!) тема. Обещаю об этом когда-то написать, а пока констатирую: в начале 1950 года с помощью американцев Осадчук и его жена окончательно стали берлинцами, точнее поселились в Западном Берлине.

НАСТОЯЩАЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ

...В городе Гданьске есть Европейский Центр Солидарности. Фактически это музей и библиотека, посвященные польскому профсоюзному движению «Солидарность», а также другим оппозиционным движениям в прежнем «соцлагере».

Всем советую там побывать, а я был, когда мы в 2018 году делали документальный фильм об Осадчуке. Тогда я встретился с руководителем упомянутого Центра Базилем Керским. Журналист, политолог, публицист, он неожиданно для себя открыл Украину. А помог ему Богдан Осадчук, у которого (как у профессора Свободного университета в Берлине) пан Базиль учился и которого близко знал.

Керский убежден, что послевоенный Западный Берлин был для Богдана Осадчука «идеальным местом для жизни. Он мог там совместить идентичность украинского эмигранта с идентичностью европейского демократа. До 1989 года жил на космополитическом и демократическом острове, окруженном красным морем советской империи, в городе, где решались судьбы Европы. Здесь поселились немецкие политические эмигранты, например бургомистры Эрнст Ройтер и Вилли Брандт, политолог Рихард Левенталь, публицист Себастьян Гаффнер. Благодаря ним город обрел новый, демократический характер. Западные союзники и эмигранты из Центральной и Восточной Европы сформировали космополитический климат послевоенного Берлина».

Иван Лысяк-Рудницкий, его жена Александра Черненко, Богдан Осадчук. Эдмонтон, 1978 год
 

Ситуация после побега из Польской военной миссии кого-то могла бы загнать в тупик. Но не Осадчука, которого всегда спасали коммуникабельность и широкие связи. Они и помогли ему устроиться в немецкоязычную «Новую газету» (Die Neue Zeitung). Он писал о СССР, Польше, об украинской эмиграции, о политиках, которые приезжали в Берлин из Восточной Европы. Писал сначала под псевдонимом Губерт Славек Ноегауз (Hubert Slawek Neuehaus), а впоследствии Александр Кораб (Alexander Korab).

Постепенно он превратился в постоянного и авторитетного публициста немецкой и швейцарской прессы. Можно лишь удивляться колоссальной энергии и работоспособности Осадчука, который писал для берлинской либеральной ежедневной газеты «Der Tagesspiegel», для мюнхенской «Munchener Merkur», для ежедневных «Stuttgarter Nachrichten» и «Kolner Stadtanzeiger». Для двух швейцарских журналов он работал как официальный корреспондент — «Baseler Nationalzeitung» (как берлинский корреспондент) и для «Neue Zurcher Zeitung» (здесь он с 1956 года, был постоянным комментатором событий в странах восточноевропейского коммунизма и писал под псевдом «ok.», «Korab-Osadczuk» и др.). К слову, его последняя статья в «Neue Zurcher Zeitung» появится в январе 2005 года.

Когда в начале 1950-х годов Иван Лысяк-Рудницкий, один из наиболее интересных украинских историков ХХ века, встретился с Осадчуком в Берлине, то зафиксировал в своем дневнике: «Осадчук созрел и вырос в настоящую политическую индивидуальность. Голова, каких немного. Осадчук, живя все эти критические годы в Берлине, преобразился чрезвычайно. Он завоевал себе хорошую позицию в немецкой прессе и является первостепенным специалистом по проблематике стран-сателлитов, в частности Польши».

С 1956 года Осадчук был связан с немецким телевидением, выступал в популярной еженедельной политической телепрограмме «Internationaler Fruhschoppen» («Международный завтрак»). Интересно, что он назывался представителем Украины. После нескольких эфиров министерство иностранных дел Германии получило дипломатическую ноту Посольства СССР о том, что какое-то неизвестное лицо выступает от имени Украины, и эти выступления противоречат добрососедским отношениям. Дипломатическое учреждение категорически затребовало убрать неизвестного человека из телеэфира.

Следует сделать все, чтобы уроки деятельности Богдана Осадчука, его наследие, которое, в частности, служит польско-украинскому единению, были в Украине актуальной и органичной частью современного научного, политического, общественного дискурса. Это и будет наилучшей ему наградой. Это будет наилучшей защитой от одиночества, которое ему так не подходит

Шеф программы Вернер Гефер заволновался и предложил Осадчуку сделать какое-то заявление.   И он сделал. Вот как содержание заявления пересказывал сам автор: «Я готов перестать быть представителем Украины при условии, что в Берлин приедет аккредитованный корреспондент из Киева, представитель радио или прессы, и будет высказываться о советской истории так же критически, как я. Это мое условие. Если оно не будет выполнено — я не откажусь от своего участия». До 1970-х годов Осадчук продолжал принимать участие в телепрограмме «Internationaler Fruhschoppen», пока не получил немецкое гражданство, то есть потерял статус иностранца.

Пришли популярность и материальный достаток. Но они никогда не интересовали Осадчука сами по себе. Он постоянно расширял круг своих интересов. Работал профессором, а впоследствии проректором в мюнхенском Украинском свободном университете. Здесь, в УСУ, в 1950-х годах подготовил и защитил докторскую диссертацию (Ph.D.) на тему национальной политики в СССР от Ленина до Хрущева. Свою работу, которая давала право на профессорскую должность и была посвящена планам Юзефа Пилсудского относительно превентивной войны против Германии, Осадчук писал в Свободном университете Берлина. Здесь в 1966 году он получил звание профессора и работал.

Важные эпизоды биографии Осадчука связаны с Радио Свобода (до 1959 года — Свободная Европа), вел еженедельную программу «Письма западного либерала». Созданная в условиях «холодной войны», эта радиостанция подавала своей многонациональной аудитории в СССР и странах «Восточного блока» факты советской истории и текущие события, о которых не вспоминали официальные СМИ. У него сложились хорошие отношения с руководителем украинской редакции Михаилом Демковичем-Добрянским, а затем и с его преемником Богданом Нагайло.

Сегодняшние украинцы даже не представляют, как это было непросто — сделать такую карьеру в послевоенной Европе... Но было еще одно дело, которое он считал делом всей своей жизни.

СОТРУДНИЧЕСТВО С ЕЖИ ГЕДРОЙЦЕМ

Директор Литературного института в парижском пригороде Мезон-Лаффит, редактор польскоязычного журнала Ежи Гедройц и его ближайший соратник Юзеф Чапский приехали на учредительное собрание антикоммунистического Конгресса за свободу культуры в июне 1950 года. Они поселились в берлинском отеле «Савой». Заседания проходили неподалеку от отеля. Осадчук официально не был приглашен, он приехал как журналист газеты «Die Neue Zeitung».

Здесь они и познакомились. Осадчук потом вспоминал: «Для обоих пришельцев из Запада я был неизвестным, немного экзотической птицей. Они ничего обо мне не знали и, кажется, им было трудно воспринять мои рассказы о судьбе, которая забросила меня из далекой Коломыи в Центральную Польшу, а затем в Берлин. А я кое-что о них знал. О Чапском — по рассказам молодого Любенского из Казимежа Велька, а о Гедройце сначала по совместным чтениям «Политики», которую мне давал почитать газетчик Лепка в Пинчове, затем — из уст бывшего депутата Сейма из Волыни Степана Скрипника, двоюродного брата атамана Петлюры и товарища воеводы Юзевский во время разговоров в 1940 году в Хелме Любельском, а чуть позже — от Геннадия Которовича, украинского журналиста, который был парламентским корреспондентом «Политики»... Я почувствовал, что нашел наконец то, что искал и о чем мечтал: путь к диалогу и партнерству».

Богдан Иванович никогда не терял чувства юмора

Диалог и партнерство. Как говорят немцы, hier liegt der Hund begraben, то есть — это самое важное. Напомню, что на рубеже 1940-50-х годов, после трагической борьбы между поляками и украинцами, было не слишком много желающих вести диалог. Именно диалог, а не перечень взаимных обвинений. Поэтому инициатива Гедройца выработать концепцию будущих польско-украинских отношений осуществилась не сразу. И «упрямый литвин», как называл себя сам Гедройц, не отступал. Дискуссия вокруг проблемы границ; рефлексия над историческим наследием и критический анализ польско-украинского прошлого; систематическое наблюдение за изменениями в Украине и попытка влиять на процессы, которые там происходят; попытки вывести украинский вопрос на международный уровень; широкое представление украинской культуры — таковы были ключевые элементы украинской стратегии Гедройца.

В журнале «Культура» появился новый раздел — «Украинская хроника». Ее постоянным автором и стал Богдан Осадчук. Он под псевдонимом «BEO» в июньском номере журнала за 1952 открыл рубрику «Польско-украинская хроника». Осадчук печатался постоянно, пока выходил журнал, то есть до 2000 года включительно. Это были в основном тексты о жизни украинской эмиграции, украинский-польские отношения, политическую ситуацию в «Восточном блоке» и в Германии. В 637 номерах «Культуры» помещено около 160 статей Осадчука, а кроме того сохранилось до 900 писем, которыми обменялись он и Гедройц.

Тандем двух неординарных эмигрантов — Гедройца и Осадчука — в конце концов сработал успешно. Оторванные от своих стран, лишенные реальной возможности проверить, какие там царят взгляды и настроения, отданные на откуп враждебной и лживой пропаганды, они действовали вопреки настроениям, царившим в эмиграционных средах. Эти настроения подпитывали давние конфликты поляков и украинцев, заостренные во время Второй мировой войны и депортаций в рамках акции «Висла» 1947 года.

Осадчук и Гедройц начали диалог, который помог преодолеть старые предубеждения и взаимные обвинения, а польскоязычный журнал «Культура» долго был единственным местом для таких обсуждений и дискуссий (украинцы не имели такого независимого в своей позиции соответствия).

Осадчук был убежден, что без Е.Гедройца «польско-украинское пограничье могло бы сейчас быть польско-украинским Косово — взаимным кровопролитием. Вместо этого после длительной полосы конфликтов и войн, коротких периодов дружбы, мы в течение уже многих лет имеем систему, которая основана на взаимопонимании и обоюдной потребности в сотрудничестве и даже дружбе, которая в общих чертах напоминает реализацию планов и договоренностей Юзефа Пилсудского с Симоном Петлюрой. Без Ежи Гедройца, его концепций и практической деятельности, у нас бы этого не было. Я горд и счастлив, что мог вместе с ним участвовать в этом великом деле».

К этим словам можно с полной уверенностью добавить, что без Богдана Осадчука не могло произойти потепления польско-украинских отношений, невозможно было бы достигнуть взаимопонимания двух стран, принципиально важно и в сегодняшнем геополитическом ландшафте Европы.

Гедройц ушел из жизни в 2000 году. Он ни разу не приехал в свою родную страну после падения коммунизма, хотя его неоднократно приглашали. Вместе со своим бессменным редактором в историю ушел и журнал «Культура», поскольку Гедройц завещал прекратить издание после его смерти.

Богдан Осадчук начал ездить в Польшу с 1989 года, а в Киев впервые приехал в 1990-ом, еще до провозглашения независимости Украины. Затем он неоднократно бывал во Львове, Коломые, Харькове, Донецке, выступал на научных и других форумах, дискутировал, встречался с президентами Леонидом Кравчуком и Леонидом Кучмой, давал рекомендации, делился опытом.

Процессы демократизации открыли ему двери в Польшу. Он встречался с президентом Лехом Валенсой, сотрудничал с президентом Александром Квасьневским. Активно, без фальшивой дипломатичности писал для польских и украинских периодических изданий, реагируя на все достижения и недостатки польско-украинских отношений — теперь уже в новых условиях, выступал на радио, телевидении.

...Как-то Осадчук написал: «Меня называют «атаманом», который руководствуется исключительно собственным мнением и своим пером». В разговоре со мной он вспомнил эти слова. А знаете почему? В Киеве, в газете Верховной Рады «Голос Украины», его тексты впервые за десятилетия журналистской работы начали редактировать. Он отказался от сотрудничества с «Голосом», но печатался в других изданиях.

Журналист Виталий Портников справедливо заметил, что Богдан Осадчук принял посткоммунистическую Украину «с определенным скепсисом. Потому, что он рассчитывал на нечто большее, на что-то более цивилизованно. В нечто большее, что соответствовало бы его политическим идеалам. Но очень важный момент связан с тем, что он вместе с этим был человеком, способным к очень реалистичного восприятия происходящего, к реалистическому восприятию действительности. И пытался помочь, пытался советовать... То есть скепсис скепсисом, а работа работой. Это также важный его урок».

ЛУЧШАЯ НАГРАДА — ПАМЯТЬ

За свою жизнь он получил немало наград, а среди них самую высокую польскую награду — Орден Белого Орла за заслуги в достижении польско-украинского взаимопонимания. В Украине его наградили орденом Ярослава Мудрого 5-й степени.

И наверное, самой весомой наградой, отражающей глубинную суть сделанного Богданом Осадчуком, было присвоение ему в Польше титула «Человека пограничья» («Czlowiek Pogranicza») за 2005-2006 годы. Эту премию ему вручили в начале ноября 2006 года в городе Сейны в северо-восточной Польше.

Там существует Центр «Пограничье — искусств, культур, народов» и Фонд «Пограничье» во главе с поэтом и эссеистом Кшиштофом Чижевским. Он объяснял, что понятие «человек пограничья» касается «толерантной личности, часто с запутанными семейными корнями, которая характеризовалась сопереживанием, критическим патриотизмом, стойкостью к национальной фобии, свободным владением языков, которая интересна другим людям в сочетании с открытостью к миру, любовью к своей маленькой родине».

...В 2008 году отошла в вечность его жена Ирена. Ее похоронили рядом с отцом, в городе Аугсбург на юге Германии, в Баварии. Богдан Иванович тяжело пережил эту потерю и все острее был вопрос, где он хочет до конца жизни быть и жить. Он болел, но не мог быть одиноким. У него появилась опекун, которая летом 2009 года впервые привезла Осадчука в село Чехувка в Малопольском воеводстве к ее родителям. По словам женщины-опекуна, в августе 2011 года после недельного пребывания в одной из берлинских клиник Осадчук категорически потребовал, чтобы она забрала его в Польшу. Это и было сделано. Здесь 19 октября 2011 Богдан Осадчук ушел из жизни.

В 2017 году, находясь в командировке в Кракове, я поехал в Чехувку. Нашел там дом, где провел свои последние дни Богдан Осадчук. Пани Кристина Фирек, мать женщины, опекавшей Осадчука, согласилась поговорить со мной, поделиться воспоминаниями о своем квартиранте, пригласила в дом. Она показала мне несколько фотоальбомов, принадлежавших Осадчуку, а также его архив (или остатки архива), упакованный в картонные коробки, которых было довольно много. На мой вопрос, что она собирается делать с этими материалами, хозяйка ответила, что хотела бы продать их тому, кому они интересны.

Похороны Богдана Осадчука состоялся 25 октября 2011 года в приходе Всех святых в городке Закличин. На могильном памятнике, из числа прочего, написано: «Отаманові» польсько-українського поєднання».

...А в 2017 году, положив цветы на могилу Богдана Ивановича, я вдруг вспомнил слова литературоведа и переводчика Юрия Прохасько об исключительном несоответствии между масштабами личности Осадчука, его весом в новейшей европейской истории и мизерном их осознании в современной Украине, которая как бы стремится к европейским ценностям.

К сожалению, это правда. Нужно исправить такую ситуацию. Следует сделать все, чтобы уроки деятельности Богдана Осадчука, его наследие, которое, в частности, служит польско-украинскому единению, были в Украине актуальной и органичной частью современного научного, политического, общественного дискурса. Это и будет наилучшей ему наградой. Это будет наилучшей защитой от одиночества, которое ему так не подходит.